Читать книгу "Пираты - Селия Рис"

— Я тоже догадалась, — сказала я, — да только слишком поздно. Когда мы расстались, я пошла к отцу в контору, а когда вернулась в порт, чтобы предупредить тебя, «Амелия» уже ушла.

— Не переживай, Нэнси. Мы были детьми и все равно не смогли бы ничего сделать. Тем более, я уже подписал договор и не имел права отказаться. — Уильям умолк, в задумчивости уставившись на свои руки, узкие и гибкие, с длинными, тонкими пальцами, совсем еще мальчишеские руки, если не обращать внимания на мелкие шрамы и мозоли на ладонях, отчего они стали такими же шершавыми и грубыми, как извозчичьи рукавицы. — Работорговля — поганое занятие, поверь мне, Нэнси, — продолжил он тихим голосом. — Я своими глазами видел, как с людьми обращаются стократ хуже, чем с животными. А ведь они не животные, а такие же люди, как мы, что бы там ни говорили попы, называя их язычниками и каннибалами! И страдают не только чернокожие африканцы, хотя им, конечно, приходится тяжелее всего. Их безжалостно разлучают с близкими, сковывают по рукам и ногам, гонят порой сотни миль пешком под палящим солнцем, а потом набивают в трюмы, как сельдей в бочки… — Уильям бросил виноватый взгляд на Роберта, усердно чистившего скребницей бок гнедого жеребца моего брата. — Я понимаю, что тут невозможно сравнивать, но и наш путь отнюдь не усыпан розами. Нас прилично кормили, на борту был хороший хирург [8], и все равно мы потеряли от дизентерии и тропической лихорадки треть команды в первом рейсе и почти половину в следующем.

— Если все было так паршиво, зачем же ты пoдписался на второй рейс?

— Не подпиши я договор, меня просто высадили бы на берег, и пришлось бы мне тогда добираться домой из Африки своим ходом, — вздохнул Уильям, словно воспоминания причиняли ему боль. — Я иногда подумывал переметнуться к пиратам, если те вдруг возьмут «Амелию» на абордаж, но даже пираты брезгуют захватывать невольничьи суда. От них так разит, что вонь на мили вокруг разносится. Некоторые дезертировали, но я решил остаться и вытерпеть до конца. Зато теперь мне причитается жалованье сразу за два рейса.

— Тебе еще не заплатили?

Он покачал головой:

— Нет. А деньги мне сейчас очень нужны. Я собираюсь поступить на военную службу.

— На военную службу? — Я не верила собственным ушам. — В Королевский флот?!

Роберт окинул Уильяма удивленным взглядом. Никто не поступал на флот по своей воле, туда попадали только те, кому не удавалось ускользнуть от вербовочных команд. В Бристоле об этом знали все.

— Я отлично представляю, что обо мне скажут, но после того, через что мне пришлось пройти под началом капитана Томаса, меня не пугают никакие трудности. Пускай там опасно, пускай мало платят, но это достойное мужчины занятие. А торговать людьми — подло и омерзительно!

Отвернувшись от меня, он скользнул взглядом по сытым коням в стойлах, лакированному экипажу в каретном сарае, янтарной кладке стен, нарядному газону перед парадным подъездом, и мне не составило труда прочесть его мысли. Мои шелка и ленты, арабские скакуны братьев, мебель, картины, ковры и даже камни для постройки нашего нового дома — одним словом, все, что составляло богатство семейства Кингтонов, покупалось на доходы от того самого подлого и омерзительного занятия, о котором он только что говорил.

Я знала, о чем думал Уильям, но понятия не имела, что ему ответить. Мне вдруг сделалось ужасно неловко. Я тоже отвела глаза, а в памяти внезапно всплыли бесчисленные страницы счетов, фактур, накладных и бухгалтерских отчетов, переписанных мною за столом в отцовской конторе. Тогда я очень старалась сажать поменьше клякс и держать строчку как можно ровнее. Я не вдумывалась в смысл написанного, аккуратно выводя круглым детским почерком наименования изделий: табак, железные слитки, мотки медной проволоки, раковины каури, нитки бус, бочонки с порохом, ткани. Это в левом столбце баланса. А в правом я столь же бездумно выписывала количество мужчин, женщин и детей, на приобретение которых пошли все эти товары. Я словно прозрела, наконец-то полностью осознав, чем в действительности занимался мой отец.

Слово «работорговец» произносилось бристольцами с оттенком презрения и брезгливости. Ни один из знакомых мне матросов не стал бы по собственной воле наниматься на службу к человеку, торгующему живым товаром. Раньше я об этом не задумывалась и не спрашивала о причинах, ну а сегодня, видимо, настал и для меня момент истины. Я не могла заставить себя поднять глаза и посмотреть на Уильяма. Так и сидела, потупившись и ощущая в отчаянии, как мое лицо заливает жгучая краска стыда.

— Ты меня не совсем правильно поняла, Нэнси, — снова заговорил он. — Я действительно собираюсь поступить на службу, но не простым матросом, а мичманом. И деньги мне нужны, чтобы приобрести гардероб, достойный молодого джентльмена, и заплатить за место в мичманском кубрике. Мне удалось кое-что скопить за эти годы, так что вместе с жалованьем должно хватить. — Он поднялся. — За ним-то я и пришел.

— Но разве капитан еще не рассчитался с тобой?

— Наш капитан — негодяй и мошенник! Я ему ни на грош не верю. Обещал расплатиться на следующий день после прибытия в Бристоль, а когда я явился за расчетом, его и след простыл. Это было два дня назад. На борту его нет, дома тоже. Должно быть, пьянствует где-то или отсыпается после попойки. Все портовые кабаки и бордели я уже обошел, а где еще его искать, ума не приложу!

— Мой отец сейчас Лондоне, вместе с Генри, а всеми делами в их отсутствие заправляет Джозеф.

Стук лошадиных копыт прервал наш разговор. Спрыгнув с коня, Джозеф, не глядя, бросил уздечку Роберту и повернулся ко мне.

— А ты как здесь оказалась? И почему без рукоделия? — Он пьяно расхохотался собственной шутке, а я невольно поморщилась: от него разило, как от винной бочки. — Папаша выложил кучу денег, чтобы сделать из тебя леди, а ты до сих пор предпочитаешь торчать на конюшне в обществе лошадей и черномазых. — Взгляд его упал на Уильяма. Джозеф нахмурился, пальцы его сжались на узорчатой рукояти плетки. — А это еще кто такой?

Уильям шагнул вперед:

— Уильям Дэвис с «Амелии». К вашим услугам, мистер Кингтон.

Проигнорировав Уильяма, Джозеф хмыкнул:

— Что, на морячков потянуло, сестренка? Подходящая компания. — Он повернулся к Уильяму: — А ну, проваливай отсюда, бездельник, пока я на тебя собак не спустил! — Но тот не сдвинулся с места. — Ты что, оглох? — Джозеф свирепо глянул на Уильяма, сжав губы так, что они превратились в одну сплошную тонкую линию.

Он с детства отличался вспыльчивостью, и вывести его из себя ничего не стоило — особенно после нескольких стаканчиков бренди. У Джозефа были волосы цвета меди и белая кожа, как и у меня, а вот глаза светлее моих, скорее голубые, чем зеленые. Но сейчас белки его налились кровью от неумеренной дозы выпитого, вены на лбу вздулись, а лицо побагровело: в неуступчивости Уильяма он чувствовал вызов.

— Чего ты ждешь? Убирайся, или я застрелю тебя за нарушение границ частной собственности!