Читать книгу "Филип Дик. Я жив, это вы умерли - Эмманюэль Каррер"

К середине пятидесятых годов возникло новое направление, в котором Дик чувствовал себя гораздо уютнее. Начали публиковаться такие авторы, как Роберт Шекли, Фредрик Браун, Ричард Мэтисон; их рассказы были полны сухого и черного юмора, но при этом не отрывались от повседневности, которую различные хитросплетения превращают в кошмар. Часто это были рассказы, построенные с расчетом на конечную перемену, которая смешивает все ориентиры и исподтишка подрывает порядок вещей. Это направление, находящееся где-то посередине между традиционной и научной фантастикой, мало известно во Франции — я убедился в этом, когда опубликовал свой собственный роман «Усы», являвшийся практически подражанием Мэтисону, который не был упомянут ни одним из моих критиков, тогда как имя Кафки прозвучало в большинстве работ. А если и известно, то лишь благодаря кино и телевидению: духом этого нового направления пропитаны, например, сериал «Четвертое измерение» и кинофильм «Захватчики», сценарии к которым писали упомянутые авторы. Очень показательный пример — фильм Дона Сигела «Вторжение осквернителей тел».

Постараюсь вкратце рассказать его содержание: в одном американском городке против жителей ведут подрывную деятельность странные овощи. На первый взгляд, ничего не меняется, человек остается врачом, сборщиком налогов, барменом, добрым соседом, которого все знают и любят. Однако это уже не прежние люди, а мутанты, инопланетяне, решившие тайно захватить нашу планету. Главный герой, вначале ни о чем таком и не подозревающий, замечает странности в поведении сперва у одного из своих соседей, затем у своих близких. Постепенно он начинает задавать себе вопросы и искать разумные ответы, пока наконец не приходит к просто невероятному, но единственно верному выводу: тыквы, которые можно увидеть в оранжереях, вырастая, принимают человеческий облик обитателей города и в итоге их заменяют, а людей выбрасывают на свалку. Поэтому нужно всех опасаться. За каждым знакомым и любимым лицом может скрываться хладнокровный монстр. Не существует способа, позволяющего отличить настоящих людей, если таковые еще остались, от «замещенных». Герой и сам рискует оказаться монстром. Он хотел бы, если такое произойдет, быть уверенным в том, что выжившие люди не позволят ему причинять вред. Но он знает, что, когда это случится, он не захочет больше помогать людям, потому что он уже не будет одним из них, потому что он уже не будет самим собой.

Неуютно чувствующий себя в кинотеатрах, Дик не видел этого фильма, когда тот вышел на большой экран, но ему пересказали содержание, и в течение нескольких дней он был уверен, что идея украдена у него. Двумя годами ранее Филип Дик опубликовал рассказ на похожий сюжет; речь в нем шла о маленьком мальчике, убежденном, что некое ужасное существо подменило его отца. И чем точнее сходство, тем очевиднее кажется мальчику подмена. И пока он ищет в мусоросжигателе в гараже останки настоящего отца, самозванец в гостиной жалуется матери на то, что у их сына слишком буйное воображение.

Проведя небольшое исследование, Дик выяснил, что фильм снят по мотивам рассказа Джека Финни, опубликованного на несколько месяцев раньше его собственного. Поэтому он сделал правильный вывод о том, что идея витала в воздухе.

Глава третья

ДЖОРДЖ СМИТ И ДЖОРДЖ СКРАГГЗ

То была эпоха «холодной войны» и «охоты на ведьм». Вся атмосфера США была насквозь пропитана двойным подозрением. С одной стороны, ФБР, подогреваемое заявлениями сенатора Джозефа Маккарти, подозревало буквально каждого американского гражданина в том, что он переодетый коммунист, хотя, по мнению самого тогдашнего главы Федерального бюро Эдгара Гувера, в стране было не более двадцати пяти тысяч членов Коммунистической партии, включая внедренных туда агентов в пропорции один к шести. С другой стороны, американские граждане, не обязательно коммунисты, но такие, кого можно было бы в этом заподозрить, полагали, в свою очередь, что их соседи — переодетые полицейские, или, по меньшей мере, стукачи, способные на них донести. Таким образом, злодеи из «Осквернителей тел» и дюжины других подобных историй могли вполне оказаться как агентами Москвы, так и преследующими их агентами ФБР: намерения авторов значили в этом случае гораздо меньше, нежели настрой публики. Каждый, более или менее сознательно, отождествлял этих неведомых врагов с чем-нибудь до ужаса знакомым и неизменным: фермер со Среднего Запада — с оголтелым коммунякой, а житель Беркли — с грязным копом.

С тридцатых годов Беркли был «красной» столицей Соединенных Штатов. Не только потому что здесь можно было найти ядро «настоящих» коммунистов, членов Коммунистической партии США, но и потому, что здесь все считали себя в определенном смысле единомышленниками, говорили на общем марксистском жаргоне, в котором слова «капиталист» и «фашист» считаются синонимами и обозначают всякого, кто имеет хоть какое-то отношение к властям или просто носит галстук.

Дик вырос в этом обществе. Его няня, некая Олив Холт, считала, что жизнь рабочих в Советском Союзе невозможно даже сравнивать с тяжким жребием американского рабочего, пот и кровь которого пьют вампиры с Уолл-стрит. Его мать, хотя сама и не вступила в партию, одобряла подобные высказывания. Его звонкоголосая жена придерживалась примерно тех же взглядов; иной раз Клео отправлялась после занятий на собрания, лозунги которых она разделяла. Сам Дик не испытывал симпатий к коммунизму и слыл среди друзей Клео, которых она приводила к ним в дом, закоренелым реакционером. Благодаря прочитанным книгам, особенно Оруэллу и Ханне Арендт, он пришел к выводу, что между коммунизмом и фашизмом нет никакой разницы. Дик наотрез отказывался учитывать лучшие намерения первого и принимал во внимание только результаты, а результатом, как известно, было установление тоталитарных режимов. Споря как-то с одним коммунистом, Дик был выведен из себя его догматизмом и узостью взглядов. Что не мешало ему одновременно восхищаться выдающимися революционными личностями, инстинктивно ставить себя в один ряд с преследуемыми и, не любя Советский Союз, ненавидеть буржуазию, которой тот внушал ужас. Филип Дик, таким образом, вполне соответствовал своему окружению, которое было «радикальным», или, согласно неподражаемой формулировке ФБР, «благосклонно ориентированным по отношению к лицам или группам, в свою очередь благосклонно ориентированным по отношению к коммунизму».

Люди с подобными взглядами не преминули заметить блестящий дебют Ричарда Никсона, сенатора из Калифорнии, который появился в конце сороковых годов в округе Оранж. Этот расположенный на тысячу километров южнее чудовищно реакционный регион, где отродясь не водилось нормальных людей, был для обитателей Беркли чем-то вроде антимира, каким являлся для жителей департамента Ардеш, сторонников событий 1968 года, департамент Вар, населенный пенсионерами, голосующими за Национальный фронт. И Никсон был просто идеальным его порождением: этакий скрытный грубиян с синюшным подбородком и напомаженными волосами, который обожал фотографироваться в ковбойской шляпе на фоне своей коллекции огнестрельного оружия. Вопрос о том, можно ли у подобного типа купить подержанную машину, еще открыто не ставился, но его уже называли «Ловкач Дик», «Порочный Дик», и когда карьеры их обоих еще только начинались, Дик, я имею в виду Филипа Дика, видел в этом типе своего личного врага. В «Беркли газет» писали, что у Никсона волосатые пальцы и что победе на выборах он обязан беспощадной кампании по очернению своей противницы от демократов, которую обвинили в том, что она — лесбиянка и «розовая вплоть до нижнего белья». Никто не был удивлен, когда сенатор Никсон, назначенный членом комиссии, которой было поручено расследовать антиамериканскую деятельность, отличился в ней своим рвением. Маккарти по сравнению с ним был простым крикуном, которого Конгресс умел заставить замолчать, если тот ему надоедал. Совсем другое дело Никсон: он говорил негромко и наносил удары исподтишка. Когда в 1952 году Филип Дик опубликовал свой первый рассказ, Ловкач Дик, кандидат Эйзенхауэра, стал вице-президентом Соединенных Штатов. Время, когда няни могли открыто объявлять себя коммунистками, кануло в Лету.