Читать книгу "Убийственная лыжня - Йорг Маурер"

— Может, это все же был сильный порыв ветра? — прервал его Манфред Пенк, психолог с высшим образованием, который недавно открыл практику по медитации и разрешению конфликтов на курорте и якобы клиентов у него было в избытке.

— Нет, — продолжил Ангерер, — лыжа двигалась так, будто в нее что-то ударило, что — на видео не видно, потому что оно очень маленькое.

— Может быть, маленькая птичка? — предположил кто-то.

— Как тогда в Оберстдорфе в 1959-м? — прошептал другой.

— Или Скво-Вэлли, в 1960-м? — добавил третий.

Некоторые подсмеивались. Вот придурки, подумал Ангерер. Полные болваны, такие профаны, не имеющие абсолютно никакого представления о прыжках с трамплина на лыжах, они бы от страха в штаны наложили, если бы оказались там наверху. Но вслух он сказал:

— Нет, у меня совсем другая теория.

— Внимательно слушаем.

Вначале все было спокойно, некоторые ухмылялись украдкой, перед ними как-никак был старший лесничий, но потом кое-кто прыснул, и, наконец, булочная «Крусти» наполнилась таким диким смехом, что Ангерер, лесничий, охотник из Курпфальца, встал оскорбленный, швырнул на стол деньги за съеденное и выпитое, закинул на плечо чехол с ружьем и вышел, не стараясь бесшумно закрыть дверь. Только Манфред Пенк, в некотором роде ученый, специалист по конфликтам, встал, чтобы пойти вслед за ним и успокоить его. Но когда он вышел на улицу, Вилли Ангерер уже скрылся из вида. Психолог откинул голову назад и вдохнул мягкий зимний воздух.

Вилли Ангерер все еще был в ярости. Он пошел в местный полицейский участок и дал там показания. Дежурил как раз полковник полиции Иоганн Остлер, добродушный, но добросовестный чиновник, семья которого еще со времен римлян жила в Талькесселе. Остлер знал здесь каждый камень. Он терпеливо печатал на машинке чрезмерно эмоциональные рассуждения Ангерера (компьютер опять сломался), и именно эти рассуждения утром следующего дня попали в заголовки местных газет.

7

Женщина в кожаном головном уборе осторожно наклонилась над краем скалы и осмелилась посмотреть вниз в бурлящее и пенящееся щелеподобное ущелье. Вообще-то это был всего лишь маленький ручей, но он был зажат в ущелье, из-за таяния снега чудовищно вздулся и разыгрывал бурный поток, могучий каскад доисторических расточителей воды. Древесные щепки беспорядочно перекатывались через узкие препятствия, образуя то там, то здесь запруды в человеческий рост, чтобы еще более яростно свергнуться в альпийский каньон. На скалу снова швырнуло горбатый бук, поваленный молнией и сброшенный в ущелье, щепки взлетели вверх прямо до женщины в кожаной шляпе. Как ей попасть на другую сторону каньона? Во всяком случае, перепрыгнуть через пропасть было невозможно. Вдруг на ее плечо легла большая мускулистая рука. Сильная рука, которая могла и повалить. Она не испугалась, а спокойно обернулась, так как узнала эту ухватку. Это был капканщик, молчаливый и степенный человек, который уже несколько часов шел с ней одной дорогой, но не сказал и двух слов. На нем был широкий пояс из телячьей кожи, на котором была закреплена набедренная повязка и ножные латы из камыша. Все спутники были одеты подобным образом, у одних была еще накидка из молинии для защиты от дождя, на других — шапка из шкуры белого медведя.

Капканщик поднял руку и молча показал в направлении вверх по реке. Там наверху, на берегу махали руками и кричали еще двое из их маленькой группы: девушка с шакальим лицом и юноша, который нес огненную губку. Они взволнованно показывали на растрепавшийся пеньковый канат, протянутый над ущельем и закрепленный неотесанными деревянными колышками. Его длина составляла примерно три или четыре прыжка серны и не вызывала доверия. Но им всем нужно было на другую сторону через яростно клокочущую пропасть; здесь, на этой стороне страшной трещины на коже изумительного пейзажа предгорья Альп, они не были в безопасности. Капканщик, крупный и сильный парень, грациозно наклонился над краем пропасти. Все заметили, что он дрожит. Он обхватил грубую веревку из пеньки, пропитанную темно-бурой смолой, закрыл глаза и пробормотал короткую молитву святому Би-мора-боро, доброму богу и спасителю в беде, жившему по другую сторону солнца. Наконец, капканщик собрал все свое мужество и поскользил на животе в сторону шатающегося моста. Десять крепких захватов, и он уже добрался до середины. Местами уже первые тонкие волокна рвались, и колышек, на который была переброшена петля на другом берегу, угрожающе нагибался. Капканщику удалось добраться до края ущелья, он схватился рукой за один из свободно свисающих корней, который показался ему достаточно крепким, подтянулся на нем, выбрался наверх и, изможденный, упал на мокрую холодную землю. Позади себя, там на другой стороне, он услышал радостные крики своих спутников.

Солнце взошло, нужно было торопиться на другую сторону. Теперь был на очереди юноша с огненной губкой. Он закрепил по-походному сумку, которую нес на спине и, не говоря ни слова, пошел к крутому берегу. Он выбрал другую технику — уцепился снизу за веревку и стал передвигаться на руках в висячем положении, как обезьяна. С хриплым чавканьем пена брызгала все выше и выше и смачивала его накидку, сшитую из чередующихся между собой черных и белых полос бобрового меха. Наконец, юноша со своей драгоценной ношей добрался до другой стороны и без сил упал на землю. Потом пошла девушка с шакальим лицом. Тому, кто хотел ее подразнить, достаточно было просто изобразить плачущим голосом вой золотого шакала «воииииииии-кики-воииииии-ии-ки». Но в данный момент ни у кого не было желания на такие шутки, мужчины на той стороне требовали поторопиться, и девушка хотела схватиться за веревку. Но вдруг женщина услышала позади себя хорошо знакомое рычание — рык саблезубых тигров. Она оцепенела, не осмеливаясь оглянуться назад.

8

И, как говорится, десять тысяч лет спустя, совсем не очень далеко от ущелья в долине Хелленталь[3], может быть, всего на расстоянии пяти метаний копья, в утренней газете можно было прочесть заголовок:

ВЫСТРЕЛЫ НА ОЛИМПИЙСКОМ ОБЪЕКТЕ!

Олимпиада под угрозой?

Заголовки других газет были в том же духе:

ДИКИЙ ЗАПАД В ВЕРДЕНФЕЛЬС (с вопросительным знаком),

РАЗБОРКА В ЦУГШПИТЦЕНДОРФ (с двумя восклицательными знаками),

МРАЧНАЯ ДАТСКАЯ ДРАМА (без всего).

Было великолепное ясное зимнее утро, у многих прямо руки чесались, чтобы сразу после пробуждения оставить на пару часов свою работу слесаря или преподавателя латыни и греческого, пристегнуть лыжи и выкатиться на лыжню, по дорожке, с раскрасневшимися щеками, в модных очках, объездить все долины, одну за другой, набравшись мужества и с трудом переводя дыхание, а потом вернуться счастливым от того, что прижался к якобы девственной природе. Но слесарю нужно было сначала изготовить железный надгробный крест для старого Корбиниана Лакермайера, в другом случае, casus paedagogi, учителю латыни и греческого в 10а классе гимназии нужно было вдолбить схему гекзаметрического стиха «Одиссеи»: «Муза, скажи мне о том многоопытном муже..»[4] — Но у такого гекзаметра тоже есть что-то от бега на длинные дистанции.