Читать книгу "Дело марсианцев - Олег Никитин"

– Я наметил недельный поход за минералами, меня не будет ни здесь, ни в городе. И так уже затянул с экспедицией, до снега надобно целый пуд разных камней отыскать да приволочь. Нет, дружище, сей раз без меня повеселитесь. К тому же Дидимов меня скорее пристрелит, а дочь все равно не отдаст за бедняка.

– У тебя наследство-то велико, не то что мои три кола, два двора.

– По сравнению с его богатствами ничтожно. И довольно о Манефе, без нее хватает девиц. Кстати, ты у нас графского звания, а я безо всякого.

– Что в наше просвещенное время стоит звание без денег?

Тут Тихон поймал на себе мимолетный взгляд Глафиры, и ему почудилось в нем тайное обожание и даже поклонение, словно он божество с Парнаса. Поэт сморгнул в недоумении, и в следующее мгновение убедился, что девушка глядит на него с обыкновенной улыбкой – доброжелательной и не более.

После скользких разговоров о любви и браке речь вновь зашла о распроклятых марсианцах. Акинфий в очередной раз горячо уверил Тихона, что они в скором времени еще дадут о себе знать. Возможно, даже уволокут к себе на воздухолет важную персону, чтобы обследовать ее и завязать знакомство накоротке.

– Почему «ее»? Ты думаешь, они хотят украсть женщину?

– Я говорю про «персону», а не женщину! А может, мне все мерещится… Но ты все равно предупреди читателей, чтобы остерегались в одиночку по ночам гулять, особенно за городом.

– Хорошо, – пожал плечами Тихон. – Надо же какие-то «научные» предсказания в заметке сделать.

Незаметно подошел вечер, и хлебосольные хозяева предложили молодому поэту остаться на ужин. Отвергнуть жареного бекаса с ломтиками печеного в птичьем соку хлеба Тихон не сумел, также как и отказаться от изюмной наливки домашнего приготовлении. Но переедать не стал, добавок не просил, чтобы сохранить легкость для обратного путешествия домой.

На крыльцо его проводила Глафира.

– Сударь, соблаговолите исполнить крошечную просьбу, – смущаясь, молвила она. – Поскольку братец мой в экспедицию навострился, пособите мне до родительского дома добраться накануне машкерада. Явиться в Собрание одинокой было бы несуразностью.

– Я мог бы стать вашим проводником, – вырвалось у Тихона. Видимо, спиртные пары ударили ему в голову, и вдобавок ее вскружила свежесть юной девицы, что стояла буквально в шаге от него. – Уж во всяком случае, первый полонез нижайше прошу оставить за мною.

– Vous gentil[6], – буркнула Глафира и дотронулась до щеки поэта теплыми губами.

Тотчас, впрочем, зарделась и скользнула в дверь.

Тихон принял повод от конюшего и забрался в дрожки, едва не растянувшись по ходу дела в пыли. Мало что видя вокруг, он направил лошадей прочь от усадьбы, и мечталось ему при этом странное – то Манефа в неглиже, а то вдруг Глафира, вздумавшая затмить собою образ прелестной дочери заводчика Дидимова.

Далеко он не отъехал, буквально саженей двадцать – и уперся в летнюю поварню. Виднелись тут колодец с бассейном для помывки и кирпичный очаг, все под деревянным навесом.

– Тьфу ты, – тихо выругался он и привстал. – Хитрый Бахус, опоил-таки. Как только в ледник не угодил?

Освещенные окна усадьбы подсказали поэту, что он взял влево от дороги, в горячке перетянув повод вместо того, чтобы дать лошадям спокойно трусить в ведомом им направлении. Еще немного левее забрал бы, так и в самом деле выехал прямиком к яме для снега.

Забытые было за картами и ужином сомнения в здравом уме Акинфия, что так легко признал наличие марсианцев, вновь пробудились в Тихоне. «Да не обезумел ли приятель мой со своими науками? – подумалось ему. – Не отравился ли свинцовыми парами? Посмотрю-ка заодно, что он тут за телескоп сооружает».

Он тихо сполз с облучка и наказал лошадям не двигаться, а сам достал из ящика под сиденьем сальную свечу и спички. «Поди не заметят», – решил «следователь» и запалил огонь, и сразу же прикрыл его ладонью от недалекого села.

Тут из дома вышла Фетинья с ведром, и Тихон затаился в тени сарая. По счастью, служанка ничего не заметила и спокойно воротилась от выгребной ямы обратно, с шумом хлопнув дверью. Тихон перевел дух и двинулся вдоль стены сарая. Он искал окно и при этом старался не ступить на что-нибудь опасное вроде крупного сучка, проволоки, грабель и прочих глупостей, шум производящих. Запястья его коснулся толстый крапивный лист, при этом рука Тихона чуть не стиснула огонек свечи – так резко обожгло его растительным ядом.

– Елдак тебе в листья, – прошипел он по адресу крапивы и ужаснулся своим же словам.

Наконец оконце сарая блеснуло в пламени свечи. Поэт почти прижал огонек к стеклу и сам притиснул к нему нос, до рези в глазах таращась во мрак. Под окошком просматривался верстак с наваленным на него столярным инструментом, дальше же ничего видно не было. Если бы можно было забраться внутрь, тогда бы, конечно, картина предстала вполне ясно.

«Что за чушью тут занимаюсь, – в досаде подумал Тихон. – Напился и лучшего друга в помешательстве подозреваю». Он обошел сарай и вернулся к воротам. Уже не скрываясь, поэт осмотрел широкий вход в домишко и тяжелый замок, даже подергал его за дужку – вдруг откроется. Потом он наклонился со свечой и провел ею вдоль земли. Мало ли что тут могли обронить! Гвоздь или ключ, допустим, каковыми можно в замке поковыряться.

От такой крамольной задумки Тихон окончательно протрезвел и сплюнул, угодив прямиком в колею, будто оставленную каретой. Как он смеет только мечтать о взломе чужого сарая, да еще мастерской своего друга при этом? Тать он ночной, что ли? Тихон утешил себя тем, что ничего красть не собирается, и уже хотел вернуться к дрожкам, как обратил внимание на странность.

На земле прямо под воротами в сарай отчетливо видны были не две, а целых три колеи, на расстоянии примерно аршина одна от другой. Как будто из халупы или наоборот, внутрь нее проследовала трехколесная телега!

Тихон провел понизу свечой, не особенно надеясь проследить, куда ведет загадочный след. Ползти по нему на карачках многие версты? Удивительно, кстати, при этом было то, что следов копыт между следами не виднелось. Далеко следовать за колеями поэту не пришлось – буквально в трех саженях от сарайных ворот те внезапно оборвались. Тихон поморгал, избавляясь от остатков хмеля и будто не веря глазам. Что за чертовщина?

Он еще раз вперил взор в следы и тут заметил еще один трехколесный отпечаток. Он был почти занесен пылью и заканчивался примерно там же, где и первый. Оба следа практически совпадали и вели, очевидно, в сарай или из него. Во всяком случае, искать трехколесную телегу следовало в первую очередь там, а потом уже в небесах…

«Бред какой-то», – осадил себя поэт и задул свечу.

Хмель, пока он ползал по земле и высматривал Бог весть что, выветрился из него бесследно. Тихон в гневе на свою бестолковость вспрыгнул в дрожки и тихо тронул поводья, опасаясь потревожить добрых хозяев имения. Вскоре он уже выбрался за ворота, где и подстегнул лошадей. Полумесяц, да еще чутье животных, помогли ему через час-полтора без происшествий приехать домой.