Читать книгу "Болотное гнездо - Валерий Хайрюзов"

«Вот так влип, – подумал он. – Там собака, здесь дед, как пить дать, исполосует бичом».

Тело вмиг стало легким, почти невесомым. Позже подобную легкость тела и холодящий озноб он испытал, когда впервые, попав под пули душманов, перебегал через дорогу под защиту бронетранспортера.

Быстро перебирая ногами, как во сне, он побежал вперед по забору и, не удержавшись, прыгнул к Брюхиным во двор прямо на собачью будку. Почти одновременно взвился в воздух волкодав, ухватив его за штанину, но не тут-то было: оставив в собачьих зубах гачу, Сергей оттолкнулся от будки, взлетел по навесу на крышу. Ветер опахнул оголенную ногу. Не останавливаясь, добежал до края и сиганул прямо в кусты боярышника, знал – там его не достанут.

С той поры прошло много времени, вон они даже породнились, но чувство страха перед Брюхиным не прошло.

– Так дом-то уже тово, продал Петька дом, – тихо, будто для себя, сообщил Брюхин.

– Как продал, кому? – не понял Сергей.

– Нам продал. Женька женится, а Петьке квартиру выхлопотали, вот и порешили. Мы уже в огороде теплицу строить начали.

Будто обухом своего топора ударил по голове Брюхин. Куда же ему теперь податься? Расстроенный Сергей даже не заметил, как старик вышел из дома.

Нелегко складывались у них отношения с соседями. После смерти отца мать даже сделала предположение, что убийцы – Брюхины, но следствием было установлено, что Леонид Евсеевич был в то время на севере, а дед уже давно никуда не ездил. И настоящим потрясением было для Сергея письмо брата, в котором он сообщил, что женится на Брюхиной Рите.

«Что ж, когда берут невесту, то вместе с нею берут и приданое, даже если оно такое, как Брюхины, – успокаиваясь, подумал Сергей. – И пусть с ними разбирается Петька. Мне с ними детей не крестить. А с домом как-нибудь решим, прав Евсей Мартынович, теперь мы не чужие».

Глава 6

Вновь стукнула дверь, Сергей обернулся, в дом опасливо заглядывала бабка Марья.

– Баба Мария, заходи! – обрадовавшись, крикнул он. – Это я – Сергей.

– Ой, Сережа! – охнула Марья. – А я смотрю – свет. Петька вчера был, просил поглядеть. Тут на прошлой неделе бичи залезли. А ить картошка осталась – упрут и пропьют. А ты никак с армии вернулся? Вырос-то, вырос! Ни за что бы не узнала. Вот бы мать-то, покойница, поглядела на тебя, – Марья смахнула набежавшую слезу. – Да чего стоим-то, пошли к нам, Федор с работы пришел. Он ить сейчас сторожем на мельнице работает.

На Марье была наброшена стежонка, голова прикрыта темным платком, на ногах резиновые калоши, видно, торопилась.

Сергей стоял молча и силился проглотить подступивший к горлу комок.

– Да пошли, пошли, Федору покажись, – торопила Марья.

– Я чуть позже, печь надо протопить, холодно в доме.

– Ладно, посиди, а я счас бегом, – быстро согласилась бабка.

Но выйти из дома она не успела, в сенях заскрипели половицы и, согнув голову, в дом влез дед Федор. Он глянул на Сергея сверху из-под потолка, оттопыренные уши шевельнулись, дед узнал его.

– С приездом, – будто чугунный шар выкатил он из себя первое слово. – Молодец! Хорошо, видно, служил, – дед разглядел под распахнутой фуфайкой увешанную значками грудь. Затем шагнул к дивану, тронул пружины и осторожно сел, сложился, как складной метр.

– Ну, теперь держись, девчонки проходу не дадут. Красавец, прямо как мой Федор в молодости.

– Баба Мария, перестань, – взмолился Сергей. – Еще загоржусь.

– Хорошо, что приехал, – перевела разговор Марья. – А то тут про тебя разное болтали.

Сергей уже знал, что о нем говорили. Он лишь слабо улыбнулся и махнул рукой.

– Узнаю Релку, – сказал он. – Даже если ничего не случилось, так выдумают,

– Верно, Сережа, верно, – поддержала его Марья.

– Есть такая болесь, есть. Федор в конце войны в плен попал, самолет подбили, так чего я только не выслушала. Мне уж и кавалеров подыскивать стали.

Тут Федор Михайлович многозначительно кашлянул, и Марья, привыкшая чутко улавливать настроение мужа, осеклась. Ох и погонял же ее Федор за этих кавалеров – лучше не вспоминать! Сразу же после возвращения доброхоты донесли ему все, что надо и не надо. И еще от себя добавили. Больше месяца была Марья в бегах, пряталась от мужа по сараям и чердакам, поначалу на Барабе у Хановых, потом перебралась поближе к Рябцовым, пока не простил он ее.

– Ну а как вы, как здоровье? – перевел разговор в другое русло Сергей.

– Ой, Сережа, не спрашивай, – замахала рукой Марья. – Болеем. Федор вон легкими какой год мается. Я его в больницу гоню, а он не идет, Грит, про свою болесь и так все знаю. Траву ему парю, грит, помогает. Да и как не болеть – кругом болото. В подвале вода, все гниет. И дома, и мы вместе с ними.

– Чего, старая, расплакалась, – перебил ее Федор Михайлович. – Хватит парня разговорами потчевать, марш домой, чай ставь! Мы маненько погодя придем.

У Коршуновых было тепло. На кухне шумел самовар, Марья собирала на стол. Резала похожие на крупнокалиберные патроны малосольные огурцы. Пока Сергей мыл руки, Федор Михайлович достал из буфета снаряд калибром еще покрупнее – бутылку «Столичной». Никогда в жизни не выпивавший со взрослыми соседями и родней, Сергей оробел, он вдруг вновь почувствовал себя маленьким Сережкой, которому место на кухне, на улице, в лучшем случае – под столом. Отворив дверь в прошлую жизнь, он и мерить начал ее прежними детскими мерками.

– Садись, садись, – подталкивал его дед. – Расскажи, как там сейчас наша армия?

Но разговора о службе не получилось, то ли Сергей слабо клюнул на эту наживку, то ли дед забыл про свой вопрос. Пропустив пару рюмок, Федор Михайлович обрел дар речи.

– Вот как мы раньше жили? – подняв вверх палец, спрашивал он. – Бедно, но весело. Друг дружке помогали. А сейчас? По телевизору цветному смотрим, что в мире делается. Что, по-твоему, от плохой жизни люди машины накупают, каждый год по курортам ездют? И тряпок – полные шкафы. А раньше? Одна рубашка и рабочая, и выходная. По всем показателям вроде лучше, а копни – хуже. Другая жисть пошла. Все для живота. А человеку насытиться трудно. Зверь – он ведь ест, чтобы насытиться, а человеку все мало. И понять не может сердечный, чо ему не хватает. Вот и злобится, себя готов покусать, ну а ближнего и подавно. Отца твоего убили. Свои убили, я скажу. Он мужик справедливый был. Только тот, кто подкараулил его, чихал на справедливость. Эх, Николай, Николай, говорил же: подожди, поедем вместе! Не дождался. Да, если бы я там был, то по стене бы размазал. А сейчас? Все воюем, все куда-то лезем. Социализм на танках повезли. Нужен он им был. Не там воевать надо, а здесь. Своих бандюг расплодилось дальше некуда. Что делается, что делается! – дед Федор покачал головой. – Тащат, воруют, будто так и надо, и никому дела нет. Помню, Лехе Колчаку за пачку чая шесть лет дали. А сейчас – хоть вагон тащи. А газеты почитаешь, все хорошо. Когда, Серега, врать перестанут? Я ить вот что думаю. Одна надежда на вас.