Читать книгу "Быть может… - Вера Заведеева"

Этот горький возглас вырывается у миллионов людей в минуты отчаяния, но готового ответа еще никто не получил. Думайте сами. Притихшие, они сидели с мужем рядышком на кухне и молча горевали – каждый о своем, а в гостиной бренчала гитара и горланила песни молодежь. Сыну сказали о гибели кошки на следующий день. Он, конечно, огорчился, но мыслями уже был не здесь. Лизу похоронили тоже в «Братцеве», чуть дальше, чем Лесю.

* * *

Вера с мужем как-то враз осиротели – сын уехал, Лиза погибла. Жили они, как и вся страна в те годы, трудно, но со временем стало полегче. Достроили, наконец, дачу, а к началу нового века осилили капитальный ремонт в квартире и обновили ее содержимое. Кошек в доме больше не было: жалко стало портить вылизанную квартиру с новой мебелью, а скорее всего – их просто никто уже не захотел «выбирать».

И все же иногда мелькнет мысль: может, еще появятся кошки в их доме? Как знать…

Белоруссия, июль 2014 г.

Бронзовый пупс в овальной рамке

За окном электрички, везущей ее на дачу, мелькает удручающий пейзаж: вместо желанной загородной картины – развороченная подмосковная глина, горы песка и гравия, снующие повсюду дорожно-строительные машины. Уже совсем ничего не осталось от «зеленого пояса» Москвы. Кольцевая автомобильная дорога с внешней стороны словно слилась со сплошной грандиозной стройкой – возвышающиеся гипер– и супермаркеты, громадные строительные рынки, запруженные машинами подъезды к ним. Там, где еще недавно на ближайших подмосковных станциях прятались в зелени садов уютные дачки, среди остатков облезлых елок и сосен высятся многоэтажные башни и заводские корпуса иностранных фирм вперемежку с тесно стоящими дорогими особняками «под Испанию».

А вдоль железной дороги чего только не увидишь – бивуаки бомжей, изуродованные граффити опоры мостов и всевозможные заборы каких-то хозяйств, задворки промышленных зон, ряды кособоких гаражей, крытых ржавым железом, остовы автомобилей и прочая дрянь. На заборах и стенах построек красуются бесконечные призывы кого-то бить – жидов, хачей, азиатов, буржуев, бандитов, а заодно и правителей всех мастей. Повсюду красуются фашистские знаки, пятиконечные звезды и, конечно, узколобая безграмотная матерщина. От этого вида на душе делается тошно. Господи, ну почему мы живем в таком дерьме? Ведь железная дорога – это ворота в столицу огромной страны! Неужели нельзя хотя бы их привести в порядок?

Как же раньше она этого не замечала? А раньше она в дороге работала – правила рукописи, и ей некогда было зевать по сторонам. Хоровод тоскливых мыслей царапает сердце. Кап-кап-кап – закапало почему-то лишь из одного глаза, второй привычно держит оборону. Вообще-то она не плакса, и свою выдержку считает достоинством, хотя, как утверждает наука, это, скорее, недостаток. Оказывается, лучше выплескивать злобу наружу, чем укрощать ее в себе: не найдя выхода, она начинает пожирать своего хозяина изнутри.

И все же, что случилось? Нет любимой работы? Но это уже давно переживается. Задевает временами агрессивно-психопатное поведение мужа? Так за столько лет уже должен бы выработаться стойкий иммунитет, хотя иногда и накатывает волна протеста и отчаяния (за что?), переливаясь через край. Да она и сама не сахар. Уходят родные, друзья и знакомые – одни в свою скорлупу, а другие на тот свет? Уже каждый год обязательно кто-то умирает, оставляя вопрос, кто следующий? Так это жизнь, никуда не денешься, и твоя очередь подойдет… Дефицит общения для любящего жизнь человека? Да, пенсия есть пенсия, даже для людей вполне еще активных, поскольку окружающие (особенно руководители) видят в них отработанный материал.

Так что же? Внук. Последняя безрассудная любовь, долгожданный малыш, потеснивший в ее сердце единственного сына, с которым она связана духовной пуповиной. Обожаемый внук, которому осенью предстоит пойти в первый класс, вдруг после Нового года без видимой причины резко охладел к бабушке и дедушке. Раньше звонил им на дню не один раз, просился в гости каждую неделю и с удовольствием оставался с ними сколько угодно времени. Они были его лучшими друзьями, отдавая ему неизрасходованное сердечное тепло, и никогда не отказывались с ним играть, не отговаривались усталостью, посвящая ему все свободное время и балуя в меру своих возможностей.

Что же случилось? Переходный возраст? Мальчик стал капризным и плаксивым, не хотел с ними гулять и разговаривать по телефону, не то что сходить в театр или еще куда-нибудь. Конечно, она все понимала: ребенок вырос и почуял зов «стаи» – появились друзья, с которыми ему стало интереснее. Он ощутил себя своим среди ровесников, а раньше боялся показаться малышом в их глазах. Так ведь нередко и у взрослых бывает, когда резко меняются дружеские «приоритеты». Но свекровкин голос подзуживал: «Наверное, мать ревнует к нам. Самой же ведь хуже – никуда без него не вырвется. И сына жалко, ему бы отоспаться в выходные, пока ребенок у деда с бабушкой». Однако голос разума все же пересилил – вряд ли мальчика настраивают так, это нерационально: бабушка и дедушка в воспитательном процессе элементы небесполезные.

Она прикрыла глаза, полные слез, и погрузилась в воспоминания под мерный стук колес.

Бублик

Впервые она увидела малыша во сне в ночь на 5 декабря 2006 года, почти за семь месяцев до его появления на свет. Бронзовый пупс в белой овальной рамке, почти такой же, как на снимке УЗИ, сделанном через пару месяцев после этого цветного сновидения. Во сне изображение казалось более четким и ярким: и личико с вздернутым носиком, и пухлые ручки-ножки, и причинное место – все было продемонстрировано в лучшем виде. Чем-то он напомнил ей поджаристый мягкий бублик. Такие выпекали в 60-е в крохотной кофейне на углу улицы Чехова (ныне Большая Дмитровка) и Садового Кольца, где она перекусывала по дороге в вечерний институт. Так она и стала называть его про себя – Бублик. Позже призналась своим, что видела во сне малыша, но на вопрос, какого он пола, лишь хитро улыбнулась: «Не скажу».

Забирать Бублика из роддома отправились в полном составе: молодой папаша и они с мужем, ставшие, наконец, бабушкой и дедушкой. Наряженный в летний комбинезон младенец встретил новоявленных родственников весьма сурово. Никаких блуждающих молочно-голубых глазок – на окружающих в упор смотрели абсолютно черные глаза утомленного жизнью взрослого мужчины… в столь крохотном тельце. Под его несколько осуждающим взглядом бабушка и дедушка немного оторопели, перестав сюсюкать. Младенец вежливо терпел поцелуи папаши, а бабушка обмирала от страха, как бы тот своей железной щетиной не поранил дите. После короткой фотосессии все уселись в машину и отправились домой. В дом Бублика вносила мама.

В молодой семье началась новая жизнь. Через месяц они, уставшие и замотанные в душной Москве, приехали на дачу. Мама, разморенная, с лихорадочным блеском в глазах, выйдя из машины, молча протянула ей Бублика. Казалось, что женщина вот-вот упадет. Конечно! Высокая температура и грудь как камень! Начались сумасшедшие, но и счастливые деньки. Она бегала с этажа на этаж, укачивала орущего на всю деревню Бублика, мчалась на кухню, готовила, стирала, убирала, забросив свой огородишко… и радовалась жизни. Она опять была в «потоке», чувствуя себя совсем молодой, от нее опять многое зависело, она сама быстро решала все проблемы, сглаживая «острые углы» и предотвращая мелкие конфликты (что поделаешь, невестка невзлюбила ее мужа, а скорее всего, ее саму). Она была всем так нужна! В конце августа вернулись в Москву. Бублик заметно подрос и окреп на свежем воздухе.