Читать книгу "Доброе сердце - Марина Бурлакова"

На диване лежал журнал «Работница», на передней обложке размещался цветной портрет Валентины Терешковой, ее знали в лицо от малых до стариков – первая женщина, полетевшая в космос. Иринка смотрела на обложку, и взгляд ее упал на монету в пятьдесят копеек, лежавшую совсем рядом с журналом. Она тихо протянула к ней руку и взяла ее, зажала в кулачке и украдкой положила в карман своей юбки.

– Спасибо! Очень вкусные пироги! Я выйду на улицу гулять, – выходя из гостей, сказала она.

– Не долго! Скоро папа с мамой придут с работы! – предупредила Люся.

Иринка вышла на улицу. «Надо очень быстро пробежать вдоль барака и зайти в третий отсек с улицы. По коридору идти опасно, можно встретить тетю Симу, и она обязательно спросит, куда я иду. Только никто б меня не встретил!» – мыслила она и бежала.

Постучала несмело в дверь. Открыла ее Стеша.

– Можешь выйти и пойти со мной в магазин?

– Да! Сейчас! Сестренка спит.

Стеша закрыла дверь на ключ, который болтался на груди на длинной веревочке.

– Бежим бегом в магазин!

– У меня нет денег! – удивилась Стеша.

– У меня есть, и я хочу тебя угостить! – похвалилась Ирина.

– Где ты их взяла? Кто тебе их дал? Тебя мама в магазин послала? – расспрашивала Стеша.

– Ты бежишь или я одна?

В магазине девочки купили пирожное, шоколадку и мороженое.

– Ешь! Это все тебе! Угощайся! Я побегу домой, меня могут искать, а ты иди не спеша, – улыбалась Ирина.

– Мне? За что? Да я не помню, когда я это ела! Спасибо тебе! Ты такая добрая! – восхищалась Стеша.

Иринка бежала вприпрыжку до дома, ее радости не было предела: «Как хорошо, что я смогла угостить Стешу!»

Ганя потчевала пирогами Володю и Алевтину у себя дома.

– Ешьте, ешьте! Добавки просите! Я такие пироги в июне всегда пеку, самое время для щавеля и ревеня. Меня печь еще моя бабушка учила, она все умела, шила, вышивала, – взглядом Ганя кивнула в сторону дивана, на салфетки.

– Очень красивые цветы, и краски сохранились, как будто вчера вышивали! А им ведь столько лет!

– Я после стирки поласкаю их в подкисленной воде, краска цвет и не меняет! Ты Алевтиночка, журнал просила тебе дать прочесть, возьми, я его уже прочитала.

Алевтина встала из-за стола, благодаря за угощенье, и потянулась к журналу.

– Там пятьдесят копеек на нем лежат, ты забери, я у тебя просила неделю назад. Помнишь? Сегодня пенсия была.

– Не надо, тетя Ганя! Вы для нас столько делаете! Пусть это будет от нас вам благодарность. Вот только я не вижу денег. Может, закатились куда-нибудь!

Деньги искали все: и под диваном, и за ним, трясли половик, но не нашли.

– Иришечка сидела давеча на диване-то, вроде журнал в руки не брала?! – удивленно тихо шепнула Ганя.

– Будем вести расследование, – строго сказал Володя.

Глава 9

Иришка прибежала к бараку. Глаза ее радостно сияли, она напевала песенку про кота: «Жил да был черный кот за углом…..» Из подъезда появилась Нелли прозрачном лиловом платье, с пышной юбкой и большим бантом сзади.

– Нелличка! Какой у тебя восхитительный наряд! Ты как золушка на балу! – восторгалась Иринка.

– Это моя бабушка сегодня приехала из Москвы и привезла мне подарки! Это платье, оно капроновое, ни у кого такого нет, а у тебя точно нет! Лучше, чем твоя матроска! Игорь опять меня будет любить, а тебя разлюбит. Вот! А если не разлюбит, бабушка меня заберет с собой в Москву, там все женихи будут у моих ног, и я выберу себе летчика.

Нелли прокружилась, хвалясь платьем, и пропела: «Летчик высоко летает, много денег получает, мама, за летчика пойду!»

– Еще мне бабушка привезла кукурузные хрустящие палочки и апельсины. Я Игоря угощу – вот! – показала язык Нелли.

На крыльцо вышел Иринин папа.

– Ирина! Дочерь! Зайди домой, – сказал он спокойно.

Она по глазам отца поняла, что что-то произошло, и послушно пошла за ним.

– Ирин! Смотри мне прямо в глаза и отвечай на вопрос, только не скрывай и не пытайся меня обмануть. Знай и запомни на всю свою жизнь – врать это плохо и нельзя! Я всегда все прочту по твоим глазам!

Иринка уставилась в глаза отцу и смотрела так на него, что эти слова и взгляд его запомнила навсегда, на всю жизнь.

– Ты видела у бабы Гани пятьдесят копеек на диване? – тихо спросил он.

Да, пап, я их взяла! Они лежали рядом с журналом и ей были не нужны!

– А ты разве спросила ее об этом?

– Нет! Не спросила, я думала, что нужные деньги лежат в кошельке, а раз валяются, значит, ненужные!

– Ты поступила очень плохо! Без спроса в гостях ничего нельзя трогать, а уж тем более брать! Деньги не бывают ненужные, это не бумажки! Конфетку со стола нельзя взять без спроса, ты меня поняла?

– Угу! – опустив голову на грудь, пробормотала она.

– Я расскажу тебе случай из своей жизни. Когда мне было столько, сколько сейчас тебе, шла война с немцами. Нашими соседями по квартире была семья с ребенком, так вот, муж соседки ушел на фронт, а женщины все работали на заводе. «Все для фронта – все для победы». Малышу тогда было где-то полгодика. Меня оставляли нянькой с этим ребенком. Моя мама, твоя бабушка Лида, тоже работала шоферкой на грузовике, при заводе. Продуктов в магазине не было, выдавали карточки на хлеб. Съел свою порцию, купить негде, хотелось всегда кушать. Я с этим малышом оставался и кормил его из бутылочки молоком. И мне однажды тоже так кушать захотелось, открыл я ящик у них в столе и обнаружил там два сухаря в холщовом мешочке, размочил их кипятком и съел. Признаться боялся, сказал, что ребенка кормил, а он не мог еще хлеб кушать.

После этого меня ремнем мама так отлупила, чтоб не врал и без спроса у людей ничего не брал – так век буду помнить! Вот так, дочерь моя! Что прикажешь с тобой делать?

– Пап! Мне тебя очень жалко! Ты ведь сам ребенком еще был! Как же можно за хлеб ремнем бить? Ты кушать хотел! – бросилась на шею со слезами на глазах к отцу Иринка.

– Война была. За колосок пшеницы, украденный с поля, могли расстрелять. Хлеба вдоволь не было. Кусочку радость такая была, что если б тебе, наверное, сейчас трубочку вафельную с кремом купили, ты б не так счастлива была.

– Странно. Сейчас нет войны, а есть дети, которые кусочку хлеба и сегодня очень рады, – прошептала сквозь слезы Иришка.

– Ну, давай выкладывай пятьдесят копеек, и пойдем к бабе Гане просить прощенья!

Люся и Алевтина сидели на диване молча, внимательно слушая диалог отца с дочерью, как будто вспомнили свои эпизоды военного детства.