Читать книгу "Дети забытых богов – 2 - Игорь Афонский"

– И молю Тебя, Слуга Небесный, спаси нас и наших детей от мрака кромешного, не дай погибнуть во тьме, сломиться под напором оружия ворога коварного. Ибо ведет ворог всех, кто служит ему, под знаменем его от ворот Иерусалима земного, к Иерусалиму Небесному. Страшна участь тех, кто знамена эти поднял, и не завидна судьба тех, кто им покорился, ибо судьбы той больше нет, как нет прощения Господа нашего, Того, кому мы все служили и всем обязаны. Уповая на милость Господа, кровь пили мы, клятвой скрепив союз наших сердец и душ. Пусть сила, данная обрядом этим, остановит зло горько, очистит землю нашу от врага, как сегодня, так и завтра…До самого Судного Дня!

Вылк давно уже не скрывал, что они – оборотни. Что когда не было выбора, не хватало сил победить врага, дали они клятву, совершили соответствующий обряд, и это обернулось новой жизнью, и новой силой.

– Поражение принесло бы выход врага в Европу! Впрочем, именно об этом тогда мало кто задумывался. От папы Римского ждали помощи. В случае победы над вампирами, тот жаловал прощение всех грехов князю и всем, кто, верно служил ему. Индульгенцию подписал, не зная, что тот уже тяжело и смертельно ранен. Эта булла считалось политической ошибкой Ватикана. А в связи с обострением всех внутренних противоречий, когда борьба за власть имела тяжелые последствия, папа послал своего лучшего генерала, изъять документ, исправить свои промахи.

С верхушкой вампиров князь справился в последних сражениях, но самого его случайно зарезали свои же слуги, когда случился очередной, ночной припадок. Враг тоже потерял основную движущую силу в лице главнокомандующего, был бит и рассеян по окраине, а данное нашествие на много столетий отсрочилось.

Приезд из Ватикана вооруженного отряда монахов у всех вызвал настоящий переполох. А когда под пытками магистр ордена узнал имена трехсот отступников от веры, то начались гонения. Замок в очередной раз спалили, но нужный документ так и не обнаружили. Слуг, кого успели схватить, тех замучили до смерти, остальные подались в леса, в горы, на границы в другие края и соседние княжества.

Вылк уже многое мог рассказать, он, как старший своего рода, сумел собрать все кусочки древних преданий своего народа. Донские и сибирские семьи помогли восстановить численность всех домов.

– Страшным ударом была революция 1917 года, когда молодежь решила поддержать новую власть, сломать старые устои. Многие не вернулись с фронтов, а десятки молодых людей покинули наши села.

Пойми, если кто – то чужой брал наших женщин, то всегда рождались волосатые дети. Это был ударом для нас. А что обычно происходило с роженицей? Мракобесы! Над ней учиняли расправу! Поэтому старики всегда требовали брать только своих, дети получались самые обычные, но после четырнадцати лет наступало время обряда. Среди своих это было малозаметно, чужаков тогда сторонились. Все жили, как староверы, как старообрядцы, принимали только своих единоверцев. Поэтому и церкви строили свои, и приход был свой.

В первый период революции, когда Лейба Бронштейн привез из Америки новых вампиров, начался новый передел страны. До сих пор рассказывают о целых пароходах, которые пришли пустые, без экипажей, без пассажиров, короче, без живых людей. Никто не мог понять, что происходит, ведь Россия давно жила без таких кровососов. Они смогли заразить своих доноров особым бешенством, которое сделало их всех послушными животными. Еще они разрушили границы, сломали вековые устои. А тех, кто был против них? Их всех безжалостно уничтожили. Как? Это уже отдельная история.

Помнится, сразу появились первые комиссары в кожаных одеждах и в темных защитных очках, которые чинили свой закон. Боролись с так называемой контрреволюцией. Ночные массовые митинги и встречи по вечерам, а потом начался мор, голод. Вампирам не нужно было продовольствие. Потом они поняли, что допустили ошибки, и стали все исправлять. Но было уже поздно, началась бойня за власть. Ужас. Но от тех, от самых первых, никого скоро не осталось. У народа был сильный иммунитет, православие. Привить новое оказалось трудно. Поэтому, всё старое стали безжалостно истреблять.

Вылк долго молчал, потом опять потянулся всем телом, словно засиделся, устал. Сегодня ему было что рассказать.

Арсений.

«Да, заповедает Господь Бог Ангелам своим охранять тебя во всех путях твоих!»

Это был коренастый молодой человек с высоким лбом, темными вьющимися волосами. Лицо насмешливое, небритое, цыганское с тяжелой челюстью. Взгляд шальной, веселый. Одет он был в старую солдатскую шинель, неоднократно подпаленную возле костра в степи. Обут в офицерские сапоги, которые он честно выиграл в карты у одного наглого обозчика. Гимнастерка не первой свежести, на голове заломленный в бок картуз, за плечами тощий мешок с запасной нательной рубахой. Продуктов в мешке давно уже не было. За голенищем немецкий острый нож с тонкой серебряной насечкой на лезвии. Оружие, которое он подобрал однажды во вражеской траншее. На шее нательный серебряный крест на тонкой тесьме. За подкладкой толстый куль царских банковских билетов 1904 года выпуска, достоинством по сто рублей и несколько георгиевских крестов из личных боевых наград.

Когда он улыбался, то люди вокруг на миг даже терялись, и неохотно отвечали ему тем же. Крестьяне при встрече отворачивались, плевали ему в след, чувствуя, что он или конокрад или ведьмак. Дамы очаровано вздыхали и охали, а старухи крестились, но сами торопились уйти в сторону.

Арсений давно покинул свою воинскую часть, и, кажется, что не имел ничего за душой, кроме мандата, выданного полковым комитетом, который направлял его в Петербург по срочной надобности.

После выхода манифеста Временного правительства от 3 марта 1917 года, где пункт первый гласит: Во всех ротах, батальонах, полках, немедленно выбрать комитеты от нижних чинов вышеуказанных воинских частей.

Пункт второй: Во всех воинских частях, избирать по одному представителю от рот, который явится в здание Государственной Думы.

Пункт третий: Во всех своих политических выступлениях воинская часть подчиняется Совету Рабочих и Солдатских Депутатов.

После выхода такого сумбурного документа, комитет решительно взял в руки власть, отказываясь подчиняться приказам офицеров Генштаба. Остальные события вообще трудно было бы описать. Впоследствии Арсений видел и массовые братания с врагом, и расстрел офицерского состава, и постоянные митинги. Это все ему решительно надоело. Вот, наступил момент, когда он покинул расположение части, сделав себе отпуск, законное положение которого, кстати, в манифесте было тоже прописано.

Собственно говоря, и надобности той никакой не было, просто решил прогулять чужие деньги, а потом, возможно податься в родные края.

В город прибыл в закрытом вагоне, вместе с трофейными лошадьми. Спал на грубо сколоченных деревянных нарах, засыпанных сеном. Запах стоял сладостный, вязкий. Навозный. Сено было хорошо высушено и заготовлено с избытком. Оно всюду лежало в тюках, в мешках, и просто насыпом. Тут же лежали мешки с овсом, с пшеницей. Собственно говоря, это и был «лошадиный паек», который лошади честно разделили с людьми. Арсений был тут лишним, единственным пассажиром.