Читать книгу "Уроки колдовства - Елизавета Шумская"

– Думаю, при разделе собственности он костьми ляжет, но заберет мастерскую.

– Мастерскую?

– Да… Дело в том… что я гончар. Да, знаю, немного странно звучит. Но… вот же… Мы и познакомились благодаря этому. Когда-то учились у одного мастера. И… тогда казалось, что… он меня понимает. Что гордится моими успехами. Знает, как мне важно это. Женщины традиционно не занимаются гончарным ремеслом. Но… но я так этого хотела!!! Мне так нравилось! Мастер даже взял меня в ученицы! Говорил, что у меня талант. И… мой будущий муж… Дир… он говорил, что понимает: это суть меня. Хочет, чтобы я была счастлива, чтобы я занималась тем, что мне дорого. Тогда я думала – это выход. Что не надо будет больше подчиняться родителям, считающим, будто я как минимум позорю семью! По разумению родителей, я должна только драить полы и выполнять их прихоти! Думала, рядом с этим мужчиной получу свободу – со мной будет человек, который понимает меня, который не будет… ломать мне крылья…

Конец истории Каи оказался вполне предсказуемым. Выходя замуж за интересного, творческого юношу, она мечтала получить свободу от консервативных, властных родителей. Они с мужем планировали открыть свою мастерскую, где будут лепить чудесные горшки и прочие глиняные изделия. У Каи всегда получались весьма необычные произведения. Оригинальные и абсолютно ни на что не похожие. Дир унаследовал хиленькую, но зато собственную мастерскую. Небольшое приданое Каи позволяло привести ее в должный вид, купить невероятно модной в то время белой (из долины Пуар), с тонкими синими прожилками глины, красок, новую печь. Сказка начала сбываться. Любовь, любимое дело, долгожданная свобода – все обрушилось в одно мгновение. Мода на белую глину быстро прошла. Кто-то из магов обнаружил, что синие прожилки, так приводящие всех в восторг, опасны для здоровья. Все изделия из пуарской глины изъяли, запретив на государственном уровне ее использовать.

Может, Дир и Каи и оправились бы, но вскоре обнаружилось, что молодая женщина беременна. Беременность проходила тяжело. Помогать в мастерской, равно как и лепить изделия Каи не могла. Дела шли под откос. Особым спросом поделки Дира не пользовались. Родившиеся близнецы радостью совсем не стали. Денег не было совсем. Молодая мать не справлялась с двумя детьми. Они часто болели, как и она сама. Пришлось переехать к родителям. Те вцепились в дочь с удвоенной силой.

Каи просто задыхалась под таким гнетом. Ее пальцы раз за разом тянулись к глине, а не к пеленкам. Глаза светлели только при виде гончарного круга, а дети вызывали одно лишь раздражение… постоянным криком, необходимостью все время быть с ними, болезнями, невозможностью хоть на пару часов заняться любимым делом. Родители только подливали масла в огонь: все-то она делала не так, все неправильно. Дир, казалось, вообще ее возненавидел. Приходил домой поздно. От него несло дешевым алкоголем, любые ее слова поднимал на смех. Все в ней его раздражало. Ее жалобы только бесили. Дела шли все хуже и хуже. Дир молчал, но по его глазам было видно, что он винит ее во всех своих бедах.

– Ну а развестись? Ведь это просто невыносимо.

– Говорю же: он заберет мастерскую… Она же его вроде как… хотя, по сути, в нее вложено моих денег не меньше, чем наполовину!

– А новую купить? В конце концов, это дешевле нервов…

– Аха… думаешь, у меня найдется столько свободных денег? Без мужа, без работы, но с двумя детьми?

– А в долг?

– А кто будет отдавать? Не знаю… родители тоже бесятся, что я только о гончарном деле думаю… Да и в гильдию мне по любому не попасть. Там муж… В общем… иногда проще потерпеть…

– Мне так жаль… – Слова сами срываются с губ. А что она еще могла сказать? – А детям сколько?

– Год и девять.

– Мальчики?

– Девочки.

– Девочки… какая прелесть!!! – «Что я несу?!». – Наверное, лапочки!!!

– О да… когда спят или тихо в уголке играют.

Молчание. Лишь вновь опустошенные бокалы.

– Вот недавно открыли для себя краски…

Говорят, любовь проявляется по-разному. Иногда в тихой иронии.

– Ну краски – это не самое страшное.

– Да… особенно когда рисуют на ВСЕМ. Начиная от стен и кончая собой.

Знахарка хихикнула, чуть не поперхнувшись вином. Впрочем, картинка, представшая перед глазами, было того достойна. Два перемазанных с ног до головы в разные цвета чуда, в которых и детей-то не сразу различишь. Легкое качание головой.

– Дети для меня что-то запредельное, и как люди решаются…

– Гоблин его знает, как решаются. Срабатывает что-то в подсознании. И все… А потом… поздно.

– Все так плохо?

– Знаешь, может, с одним и ничего… но сразу два – это полный… – Девушка махнула рукой, предлагая знахарке самой подобрать ругательство.

Ива наклонила голову и слегка опустила уголки губ.

– Да-а… ты герой…

– Аха… только меня ненавидит вся моя семья…

– Почему? Из-за… гончарного дела?

– Ну, родители считают, что я вообще не должна заниматься собой. Шаг влево, шаг вправо рассматривается как побег… Гончарство – зло… и я от него просто крышей двинулась: на детей внимания не обращаю совсем. Ну… с мужем и так понятно. И опять же всему виной ремесло. Не могут люди понять, где причина, а где следствие…

– Мне так жаль… милая… правда…

– Ладно… не будем о печальном.

– Зай… я могу тебе чем-то помочь?

– Да нет… что уж тут… будем разбираться… как жить дальше…

Выбралась Ива из трактира еще не скоро. Новая знакомая давно убежала, а ее история все никак не шла из головы. Было холодно и больно. Тоскливо как-то. «Ты забыла. Ты все забыла, Ива. Забыла, заигралась в своем волшебном мире. Окруженная верными, надежными… веселыми и какими-то… беспроблемными друзьями. Под теплым крылышком заботливого учителя, который прикрывает ото всех неприятностей, от придирок других преподавателей, обучает и наставляет. Занимаясь любимым делам. Со стипендией, деньгами Т'ьелха, случайными и не такими уж маленькими заработками. Имея впереди интересное и обеспеченное будущее. Да, забыла. Забыла, что значит перебиваться с хлеба на воду, что значит терпеть рядом тех, кто давно уже из родных превратился в палачей – искусных замаскированных палачей, кто убивает не сразу, а только после долгих мучительных пыток. Забыла, как пожирают людей болезни, особенно болезни родных. Забыла, каково это жить всей семьей на маленьком пятачке, задыхаться от чьих-то придирок, раздражения, от безденежья, от несвободы и не видеть… не иметь никакой надежды на то, что когда-нибудь что-то изменится к лучшему… А если все-таки и изменится, то так нескоро, что уже будет и не надо…». Сколько Ива, будучи знахаркой, видела таких историй… Видела, как жили с ненавистным, опротивевшим мужем просто из-за того, что больше пойти некуда, или же не прокормить и не поднять детей самостоятельно. Много ли бывших мужей помогают своим детям? А если их несколько?.. Видела, как ломаются от «заботы» родителей души, как навеки опускаются так и не распахнутые крылья, как чужая болезнь, чужая дурь, чужая злоба убивают всю радость, что могла быть в жизни. Как сжигают все хорошее ежедневные мысли об отсутствии денег. Или как убеждения родителей превращают вполне нормальных детей в забитые тени. Видела, как гаснут горящие прежде небесным огнем глаза, как тускнеют в заботах юные лица, как горбятся прежде прямые спины, как навеки опускаются плечи и уголки губ. Как мир из волшебной сказки превращается в ежедневную тягомотину, в день, который надо пережить, в равнодушие в голове и сердце, потому что иначе эту боль не вытерпеть…