Читать книгу "Выйти замуж - Наталья Нестерова"

Люся же думала о том, как плохо быть самостоятельной, то есть одинокой. Мужская голова — не последнее дело в быту. Когда женщина распускает нюни и впадает в панику, мужчина трезво (даже если он вечно хмельной) оценивает ситуацию.

Володька стремился закрепить успех. Он почти переехал в бывшее семейство и умело прятал бутылку с водкой в сливном бачке над унитазом.

Евгений Федорович броситься с Люсей в океан любви не спешил, зато, по наблюдениям медперсонала поликлиники, был не прочь поплескаться в мелком ручейке с новенькой лаборанткой.

В один из дней Володька взял отгул и, прихватив сумку с письмами, отправился на электричке в Москву.

Здание газеты он нашел быстро, но, войдя в него, оробел: пройти нужно было мимо милиционера, которому все показывали пропуска. «Деловые! — возмутился Володька мысленно. — Как почитаешь, что пишут, — свои ребята, за нас болеют. А сами заслон от народа поставили».

Володька вышел на улицу и направился в гастроном напротив. Там он быстро нашел компанию и принял стакан портвейна. Из пустого желудка вино ринулось прямехонько в голову и растворило нерешительность.

Снова войдя в здание, он подошел к дежурному и распахнул сумку.

— Что же это делается? — спросил Володька.

— Что? — лениво откликнулся постовой.

— Пишут неизвестно кому. То есть известно — моей жене. Видишь сколько?

— В какую редакцию? — так же лениво спросил милиционер.

Володька назвал.

— В отдел писем?

— Ага, — обрадованно кивнул Володька, сообразив, что что-то наклевывается.

Постовой задержал пропуск девушки в громадных — блюдцами — очках:

— Тут товарищ в вашу редакцию. Не проведете?

— К кому? — насторожилась очкастенькая.

— В письма, — пояснил Володька.

— Пойдемте, — согласилась девушка.

В лифте ехали молча. «Деловые, ну деловые», — любимое словечко одиноко билось в Володькином мозгу.

— Вам направо, вторая комната, завотделом Сергей Кривососик, — блеснули очки.

— Спасибо, — поблагодарил Володька.

Он постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, вошел.

— Мне Кривососика, — сказал он сидевшему в кабинете парню.

— Носика, — ответил тот.

— Чего? — растерялся Володька.

— Кривоносик моя фамилия.

— Извини, спутал, — сказал Володька и принялся выкладывать письма на стол.

Сергей Кривоносик наблюдал за его действиями без интереса, как повар за кипящим бульоном.

— Все! — сказал Володька. — Забирайте. И требую публично извиниться перед моей женой. На первой странице.

— За что? — поинтересовался завотделом.

— Так ей безвинно пишут всякие ненормальные…

На середине Володькиного монолога Сергей вдруг простонал:

— Ляля!

— Кто? — переспросил Володька.

— У нас работает в регистрации. Такая… — Кривоносик нарисовал в воздухе большую гитару. — Но дура-а! Редкая дура! Пошли.

В коридоре Сергея схватила за руку пенсионного возраста тетенька, одетая под старшеклассницу.

— Кривососик, миленький, — заверещала она, — рубят! Три абзаца в конце. Выручай!

— Прости, — Сергей обратился к Володьке, — я сейчас, а ты иди, вон та дверь. Ляля. Там поймешь.

Володька вошел, куда указали, и замер, обомлевший. От стола к окну, противоположному двери, шествовало создание необыкновенного сложения. Все то, что от талии до колен, напоминало колокол, узкий у верхушки и широченный внизу. При ходьбе колокол раскачивался из стороны в сторону в такт ударам Володькиного сердца.

Когда создание повернулось лицом и двинулось обратно к столу, в Володькиной голове билось привычное: «Делова-а-я!» В переводе на литературный язык это обозначало: внушаемый идеал женской фигуры в виде тонкой столовой вилки — от вырождения человеческой породы; настоящая красота — вот она. У Ляли каждую часть тела можно было назвать одним словом — форма. Ноги, руки, торс — все было отлито по специальному заказу в божественных формочках. Лицо, правда, немного сонное, но главная деталь на нем — пухленькие губки — этаким розовым бутончиком призывно выдавалась вперед.

Ляля села за стол, положила на него часть форм и взяла трубку телефона, которая ее дожидалась.

— Ты понимаешь, что потерял меня? — спросила она в микрофон.

На том конце что-то резко и торопливо доказывали. Ляля закрыла глаза и снова повторила:

— Но ты понимаешь, что потерял меня?

Володьку она не замечала, хотя он стоял в пяти шагах от нее и восхищенно пялил глаза. Пока не пришел Кривоносик, Ляля еще раз десять задала свой вопрос.

Володька недоумевал: что за идиот говорит с Лялей, кто ж отказывается от такого богатства форм?

Кривоносик бесцеремонно оторвал трубку от мраморного ушка и швырнул на рычаг.

— Что ты творишь?! — закричал он с ходу.

— А? — распахнула глаза Ляля.

— Ты постороннему человеку направила поток писем. У тебя голова есть?

Девушка обиженно поджала губы, превратив бутончик в розочку средних размеров. Она встала и опять отправилась с чашкой к подоконнику, где стоял электрический чайник. Ритмичное движение колокола снова маятником втянуло Володькино дыхание. Сергей обменялся с ним понимающим взглядом. Ляля вернулась на место и впервые обратила внимание на Володьку:

— Вам поток?

— Да нет, — ответил он хрипло.

— Его жене, — сказал Сергей.

— Бывшей, — вдруг вставил Володька.

— Какой регистрационный номер? — спросила Ляля.

— Ну откуда?.. — простонал Кривоносик. — Откуда ему знать, какой номер ты поставила?

— Тогда как же я найду?

— Как хочешь, но чтобы через десять минут была у меня с объяснениями. Вот несколько писем, ищи.

Сергей потянул Володьку из комнаты. У себя в кабинете он принялся о чем-то Володьку уговаривать. О чем именно, Володька понять не мог. Завотделом говорил о трудностях их работы — тысячи писем получают, захлебываются; а зарплата такая же, как была у него в студенчестве, когда подрабатывал дворником на двух участках. Володька согласно кивал и пытался уразуметь, к чему Серега клонит. Но торопливая мысль журналиста ускользала.

Ляля пришла примерно через полчаса.

— Я все выяснила, — сказала она с видом победительницы, которую грубо пытались стащить с пьедестала. — Мы готовили подборку «О людях хороших», и шло вот это письмо.