Читать книгу "Уж замуж невтерпеж - Ольга Степнова"

Я стала учить сценарий.

* * *

Новогодний праздник-презентация фабрики «Кондитер» был назначен на два часа дня в Доме культуры Железнодорожник.

Прибежал Толик, маленький, кругленький, лет сорока и заставил всех вслух повторить текст. Он одобрил, что мы с Сорокиной поменялись ролями.

– Боюсь только, костюм зайца будет тебе длинноват, но что-нибудь придумаем!

Нас посадили в микроавтобус, Толик закинул в салон тюк с костюмами, притащил коробки с подарками, и мы поехали. Ведущей праздника должна была быть Деля. Увидев меня среди девушек, она сильно удивилась.

– А вы что здесь делаете, Лора?

– Я модель.

Деля уставилась на меня своим фирменным взглядом поверх очков.

– Вы?! Тогда зачем вы пылесосили?

Я очень устала отвечать на этот вопрос, а тут опять понадобилась удобоваримая версия, на этот раз для Дели. Я решила ей польстить:

– Вы сказали, что кадрами заведуете, я думала – моделями. Вы так выглядите... Думала, может, клип какой репетируем.

– Ага, – усмехнулась Деля. – Детектив. С трупом директора.

Все в машине засмеялись, даже шофер.

– Просто вы шли по коридору такая несчастная, а Ирина давно хотела уволиться.

До ДК мы ехали почти час. Название «Железнодорожник» и зловещая аббревиатура ДКЖ досталась этому заведению культуры в наследство с советских времен. Там были самые престижные и самые дорогие залы в городе. В них выступали все столичные гастролеры. Видимо, фабрика «Кондитер» очень неплохо заплатила агентству, раз презентацию решили провести именно там. Деля, сидевшая рядом с водителем, активно руководила движением:

– Не надо ехать по проспекту, там много светофоров. Давай дворами.

Толик раздавал нам указания:

– Девицы! Сцена большая, близко к краю не подходите! Там яма оркестровая – туда всегда все падают. А я потом достаю. Не снимайте с себя всякие цепочки-колечки, щели в полу. Я туда больше не полезу. И не материтесь громко за кулисами – праздник детский, в зале слышно.

– Я конфетка Белоснежка, – забубнила Жанна. – У меня внутри орешка.

– Во мне много карамели, меня нет вкусней на свете. Жуй меня, кусай меня, лижи, люби только меня, – зашептала Сорокина.

– Тут непонятно, – плаксиво сказала Жанна. – У меня внутри орешка, съешь меня и будет, будешь... что? Каракули какие-то. Что говорить-то?

Толик выхватил у нее сценарий.

– Опять не набили, черти! Съешь меня и будешь... будешь... Надо срочно придумать, ну?.. Пешка? Нет. Решка? Тоже нет.

– Душка! – подключилась Деля.

– Пушка! – крикнул водитель.

– Черт! Не душка, не пушка. Дети до шести...

– Хрюшка! – поучаствовала Сорокина.

– Не смешно, – оборвал ее Толик. – За презентацию столько денег отвалено, что не смешно. Что скажешь, Киселева?

Я растерялась. В рифме я была не сильна.

– Попробуйте «фишка». Съешь меня и будет фишка! Дети до шести поймут.

– Да, – кивнул Толик, – лучше чем «хрюшка» и «пушка». Три с плюсом, Киселева.

«Почему три?», – чуть не спросила я. У меня диплом с отличием, я никогда не получала тройки.

Сорокина с Жанной опять забубнили текст, а я заснула с открытыми глазами.

* * *

И мне приснился сон. Снов я не видела уже лет пять. Засыпая, я проваливалась в черную, теплую яму, выбираться из которой было мучительно трудно. А тут вдруг яркая, цветная картинка с хорошей озвучкой.

– Мама!

Васька бежал по аллее, на которой солнце прочертило дорожку с четкими границами тени от высоких деревьев.

– Мама! Какая порода лучшая в мире?

Позади Васьки бежал слон. У слона не было хобота, и он лаял. Значит, это был не слон, это была собака.

– Где ты взял деньги на собаку? – набросилась я на Ваську.

– Ива дала!

– Не ври! – я так разозлилась, что хотела дать ему подзатыльник, и даже занесла для этого руку. Но ее кто-то перехватил. Мне стало больно, я обернулась и увидела Вадика. Вадик был почему-то очень высокий, с волосами, стянутыми сзади в дурацкий хвост. У него был длинный, с горбинкой нос и веселые, наглые, но при этом жесткие глаза. Это был не Вадик. Это был отвратительный тип. Такие нравятся женщинам, только не мне.

– Не надо лупить ребенка, – строго сказал не Вадик. – Это я подарил ему собаку. Ее зовут Грета.

– Ах, она еще и сучка! – вырвалось у меня.

– Не кобель, – вроде как пошутил хвостатый и отпустил мою руку.

– И сколько стоит ваш подарок?

– Тысячу долларов, – произнес он с неприятной для меня гордостью.

Меня покоробило, что он с такой легкостью озвучил цену подарка.

– Разве воспитанные люди об этом говорят? – язвительно поинтересовалась я у него.

– Воспитанные люди об этом не спрашивают, – ухмыльнулся наглый тип.

– Видно, у вас денег куры не клюют, раз вы делаете такие подарки.

– Не клюют, – согласился он. – У меня достаточно денег.

– Наверное, вы плохо учились. Большие деньги делаются на ерунде, для этого не нужно образование. Уж я-то знаю!

Он сощурился и заглянул мне в глаза с настырностью врача-окулиста.

– Кто вам это сказал? Запомните, большие деньги не делаются на ерунде. Они: а) делаются большими деньгами, б) достаются по наследству, и в) долго и тяжело зарабатываются.

Он сказал это таким тоном, что мне захотелось немедленно законспектировать его слова – сказался рефлекс примерной ученицы. Но ни ручки, ни бумаги под рукой не оказалось.

Васька с Гретой куда-то исчезли. Была только аллея из высоких деревьев, солнечная дорожка, я и он. Он вдруг засмеялся. Смеялся он хорошо: как ребенок, который не заботится о приличиях – откинув голову назад, показывая ряд ровных белых зубов.

– И потом, я очень хорошо учился! Очень! И главное – долго! – крикнул он и пропал.

Я не успела спросить, какое ему до нас с Васькой дело, и чем кормить эту собаку.

* * *

– Приехали! – крикнул Толик.

Я очнулась и с трудом включилась в действительность. Мы стояли у громадного серого здания, похожего на тюрьму. Из советских времен ему досталось не только название, но и внешний вид. Толик выволок тюк с костюмами и потащил его к дверям, бороздя свежевыпавший снег.

– Там призы, – Деля указала на две большие коробки. – Ну, где мужская сила?