Читать книгу "Пылающая башня - Андрей Воронин"

Изнутри башни послышались неясный шум и скрежет.

– Техническая обслуга, – объяснил Зыгмантович. – Куча антенн, фидеров" усилителей. Что-то подключают, отключают, проводят профилактику.

– Контакты спиртом протирают? – улыбнулся Дорогин.

– После пожара здесь правила жесткие. Есть своя маленькая служба безопасности: не только башню инспектируют, но и людей. За банку пива заставят компанию уволить сотрудника, за окурок, неаккуратно погашенный в мусорке.

– Все-таки удивительно, как смогли пробить эти восхождения при таком строгом режиме.

– Думаю, очень просто. Дали на лапу и запустили бизнес. Строгости – они всегда по мелочам.

Глава 5

Варвара Белкина в очередной раз заехала навестить больную подругу. Палата онкологического центра на Варварке наполнилась энергией здорового деятельного человека, так нужной тяжелобольным.

– Спасибо тебе за Сергея. Он был здесь вчера вечером, отчитался, что все обошлось. Последнее время я ему не очень-то верю, но…

– Ты и раньше постоянно сомневалась. Вспомни, какие сцены ревности ты ему закатывала.

– В себе сомневалась, не верила, что меня можно преданно любить. Теперь другое дело. Теперь он привирает во благо, не хочет меня тревожить… К телефонному звонку я бы отнеслась со скептицизмом. Но если человек явился сам, значит, его точно отпустили. Спасибо, Варвара.

– Да он сам выпутался. В конечном счете спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Кстати, расскажи мне последние новости.

Если, конечно, он не просил тебя держать, язык за зубами.

– Сказал, что устроился работать на телебашню, обещали хорошую зарплату.

– Господи, как его угораздило? Вечно эти мужики во что-то впутываются. Как дети малые, честное слово.

Тут Варвара спохватилась, что ее слова могут снова разбередить, раздуть угасшее беспокойство подруги.

– Я в том смысле, что им обязательно нужна экзотика.

– По-моему, чудесное место по сравнению с прежней его работой. Не надо мотаться по дорогам, где на каждом километре тебя ждет подвох. Если человек привязан к точному адресу, это уже хорошо. Смена ночная, днем он будет свободен.

– И чем он там должен заниматься?

– Следить, чтобы исправно работала аппаратура. Для этого не нужно специальное образование. На неисправном блоке загорается аварийный сигнал. Меняешь его на запасной – и все дела.

А деньги платят за то, что работать иногда приходится на высоте. Тут я не очень переживаю.

В свое время он такие трюки на верхотуре выделывал…

«Блажен, кто верует», – подумала про себя Варвара.

* * *

Они опустились метров на сорок ниже острия и присели перекурить на небольшом выступе. Внизу царило полное безветрие, а здесь, на полукилометровой высоте, порывы ветра иногда достигали приличной силы.

Отвернувшись от ветра, закурили. Перешли на «ты». Подъем прошел без сучка без задоринки, что называется в штатном режиме, а совместная работа всегда сближает.

– Что тебе рассказали о причине моего ухода?

– Не уточняли, а я не спрашивал. Не люблю задавать лишние вопросы.

– Ценное в наше время свойство. Может, ты здесь приживешься дольше, чем я.

– Вообще-то любопытство мне не чуждо. Вот, например, ты как-то странно перекрестился перед подъемом. Не по-русски.

– Вообще-то, я белорус, из Гродно. Там у нас католиков много, я как раз из них. Не скажу, что сильно верующий. Но высота, хочешь ты этого или нет, отдаляет от людей, приближает к Богу. Понять его мне не дано, просто чувствую, что есть там хозяин, – Зыгмантович показал большим пальцем в сторону небосвода. – И надо к нему относиться с уважением.

– А как у вас с православными? Ругаетесь?

– Что нам делить? Кладбища поделены: тут православные, там католики, здесь заядлые коммунисты под звездами. Лично мне вниз, под землю, даже после смерти неохота. Знаешь, какие я похороны предпочел бы? Как у древних персов-зороастрийцев. Стояли у них специальные башни – мертвецов вытаскивали наверх, хищным птицам на съедение. Разве плохо? Главное – не гниешь в темноте и сырости. Башню ради меня никто, конечно, городить не станет, и здесь, на Останкинской, труп оставить не разрешат. Но если б в гору кто затащил, я бы спасибо сказал.

Скоро они нашли много общего в своих биографиях. Оба в свое время получили тяжелые травмы при падении. Оба не рассчитывали после этого вернуться к работе на высоте. Обоих заставила сделать это любовь к женщине и чувство долга перед ней.

– Ладно, не будем сегодня рвать пупок, – решил Зыгмантович. – Второй подъем отложим на завтра. Тем более мне здесь в любом случае еще два дня проводить с тобой инструктаж.

Огромная конструкция башни оставалась внизу невидимой до тех пор, пока они не заглядывали себе под ноги. Перед глазами маячила только панорама Москвы, уже успевшая затянуться легкой дымкой.

– Случались же, наверное, аварийные ситуации. Какая была самой тяжелой? – спросил Дорогин.

Зыгмантович помолчал. Сергей уже решил, что, изменив своему принципу, задал-таки лишний, неприятный для собеседника вопрос. Но отстраненный проводник вдруг заговорил:

– Прибыл однажды герой. Я еще подумал: зачем он пшикал себе в рот освежителем. Не собирается же он со мной целоваться на вершине. Насчет спиртного мне даже в голову не пришло. Держался он нормально, разговаривал тоже. Я работал вторую неделю и еще не знал, что есть на свете придурки, желающие подняться на башню под градусом. Причем он выпил вовсе не для храбрости. Потом сам мне признался, что просто поспорил с друзьями и принял у них на глазах триста грамм без закуски. Судя по всему, в земных условиях его норма была не меньше литра, но ты ведь уже почувствовал: на такой высоте все по-другому. По-другому дышишь, по-другому думаешь, видишь другие краски. Двинулся он резво, с прибаутками.

Потом вдруг мужика развезло. Когда он сорвался в третий раз подряд, я понял: что-то не так. Подтянул его, усадил на такого же типа ступенечку, где мы сейчас сидим. И шибануло мне в нос перегаром.

– Ты же говорил, что они все дышат в трубку.

– Она, оказывается, давно не работала, пришлось потом заменить. За злостное нарушение я имел полное право прекратить подъем. Объяснил ему популярно: поворачиваем, мол, назад. Он мне деньги сует – новенькие сотки. Двести, триста.

«Погнали, браток, наверх, я уже в норме». Я б с удовольствием ему вмазал, но условия не позволяли. Привязал к антенне и продержал, пока материться не перестал. Объяснил ему коротко и ясно: наверх не пущу, только вниз. Вроде согласился. Развязал, начали спускаться. И вдруг этот гад отцепил трос от пояса и полез наверх без страховки.