Читать книгу "Соленая кожа - Виктория Лейто"

День и ночь он копал, одержимый идеей, что вот-вот за ним примчится пылающий обидой кортеж, запряженный черными, неимоверных размеров скакунами, из которого высыплется отряд сицилийцев, по совести прибывших расквитаться с изменником и искупить кровью запятнанную честь оставленной на родине девушки. Поговаривали, что он мог проснуться среди ночи и броситься в яблоневый сад, чтобы продолжить начатое дело. Время было еще военное. Боевые действия хотя и не разворачивались на территории Англии, однако страна входила в состав антифашистской коалиции, замыкая большую четверку.

И вот, представьте, однажды, рано утром, когда войска США перевозили через Великобританию боевое вооружение, один снаряд по какой-то неимоверной и не поддающейся никакому объяснению, а тем более и прощению оплошности упал прямо в то самое место, где дед Маргарет копал свою тайную комнату. К счастью, никто не пострадал, а дело, естественно, замяли: ведь это было грубейшее нарушение, за оглаской которого могли полететь сотни генеральских голов и высокопоставленных чинов.

Яма получилась больше, чем сицилиец предполагал, уйдя глубиной на шесть метров в землю, поэтому к не унимавшемуся дедушке Маргарет пришла в голову идея сделать бункер на ярус ниже, чем он ранее собирался. Так все и получилось.

Бункер был обнесен камнем, затем залит бетоном и обстеган по периметру не пропускающим звука волокном, а затем обнесен еще одним слоем кирпича — для верности. В комнатке не было ничего лишнего, ее отличал минимализм. Прокопав заранее траншею, Лукас соорудил подобие канализации, обставив туалет и умывальник небольшой ширмой, заботясь обо всем заранее. Закупив множество долгохранящихся консервов, сицилиец с радостью поздравил себя с завершением своего дела. На втором этаже построили погреб, который бы отгонял подозрения, да и вообще служил превосходным дополнением к хозяйству, а над землей, на самом высоком и последнем этаже (для обычного прохожего — на первом), был возведен обычный неприметный сарай, ничем не отличавшийся от тысяч подобных ему в каждом селении.

Так и обстояло дело, пока только, казалось бы, успокоившийся Лукас Агостини не начал переживать снова из-за очередной навязчивой идеи, пересекшей своим призраком его пылающий ум, как черная кошка, перебегающая дорогу суеверному автомобилисту в пятницу тринадцатого, омрачая радость нашего сицилийца и сводя все его усилия к нулю. На сей раз ему снилось, будто бы мимо дома проходит какой-то его случайный знакомый, судьбой или дьяволом занесенный на английскую землю. Что же с ним оставалось делать, как не заточить потенциального доносчика в этот самый бункер и сделать все, чтобы эта весть не вышла из его живых губ?

Недолго думая, дед Маргарет, по-видимому, уже совершенно повернутый на своем страхе, соорудил в своем бункере огромные металлические цепи, посаженные на большие железные кольца, и превратил тем самым свой бункер в камеру одиночного заключения.

Говорят, жена Лукаса, бабушка Маргарет, англичанка, не вытерпев новой причуды своего горячего супруга, бросила его, сбежав с ребенком и каким-то проезжавшим мимо купцом на юг Англии, подальше, как она выражалась, «от этого сумасшедшего».

Потрясенный до глубины своей сицилийской души подобным предательством и полностью разбитый, Лукас навсегда закрылся в своем доме, уединяясь от глаз этого коварного мира. Слишком больно ему было сознавать, что, пойдя на преступление против совести и чести, против всей своей семьи и родины, ради прекрасных магических глаз англичанки, окутавших его томным блеском, он получил измену и одиночество. В наказание себе стал отшельником, отрешившись от всех и вся.

Так он и прожил всю жизнь, одинокий и всеми забытый, а бункер его так и не понадобился. Говорят, что даже сам Лукас Агостини больше никогда не прикасался к нему и не открывал в знак покалеченности своей семьи, в которой он обвинял этот самый чертов бункер. Что и означало, что бетонное сооружение, как и сам сицилиеец, прожило одиноким и забытым, ровно до того самого дня, когда уже после смерти своего создателя его тяжелую дверцу не открыло божественной красоты существо с горящими медовыми глазами и двумя лепестками роз вместо губ.

Глава 5

Перенесемся в то время, когда Маргарет еще не была так популярна и богата, зато была молода и еще более хороша собой. В то самое время, когда в возрасте двадцати одного года она приехала в наш славный городок и устроилась на работу в бухгалтерию к весьма неприятному, но баснословно богатому банкиру. Шел далекий 1986 год, за три года до открытия Маргарет лавки с коврами на пересечении Майроуд-стрит и Бристоль-авеню. Она сняла небольшую квартирку рядом с офисом и до работы добиралась пешком, чтобы радоваться новому дню.

Как я уже сказал, месье Шварц, работа ей не нравилась. Ее, если можно так выразиться, больное и необузданное воображение нуждалось в своем особенном выходе в этот мир, как и воображение любого творчески одаренного человека. Но все эти скучные и черно-белые документы, всевозможные полки отчетов, цифры и схемы ничем не могли заменить Маргарет хруста снега под ногами в солнечный день; огня, сжигавшего ее, когда она принимала ванну; льющегося света, который представляла ночью. Одним словом, воображение у нее было развито настолько, что прямо из своего кабинета, населенного еще пятью такими же безликими клерками, как она, всего лишь за одну секунду она перемещалась на самую высокую точку Альп и, улыбаясь искрящемуся на горизонте восходящему солнцу, вдыхала этот опьяняюще свежий и хрустально морозный воздух.

Проработав примерно год, она начала тосковать, и жизнь показалась ей совершенно невыносимой в этой пропитанной скукой и запахом бумаги бухгалтерии. Пока не произошло одно роковое обстоятельство, а вернее, одно дьявольски неверное знакомство, навсегда изменившее жизнь не только Маргарет, но и привычное течение нашего ни в чем не повинного городка.

Молодой человек был немного выше среднего роста, немного худощав и немного продолговат. Вся его фигура напоминала более фигуру подростка, находящегося на той дивной стадии формирования, превращающей ребенка в мужчину. Звали его Мартин Криси, и ему на момент знакомства с Маргарет едва исполнилось двадцать четыре. Мне придется рассказать вам о нем чуть более подробнее, месье Шварц, ибо он играет в этой истории не последнюю, если не самую главную, роль, после Маргарет, разумеется.

Парень был выходцем из Африки, и его бархатистая кожа цвета темного шоколада выдавала в нем приезжего студента в тех местах, где таких обычно мало жалуют. В раннем возрасте он лишился родителей: сперва матери, затем отца, оставивших его с двумя сестрами, рано ставшими женами и улетевшими из родительского гнездышка, и старшим братом-деспотом, вдобавок страдавшим неопределенной стадией алкоголизма. Единственным напоминанием о матери осталась татуировка на правой лопатке, которую впечатленный трагическими обстоятельствами, едва лишь войдя в жизнь, Мартин сделал в виде надписи прописным каллиграфическим почерком: «Кристин, 69».

Где-то в Южной Африке, в стране, знаменитой самым большим водопадом мира, Мартин жил в старом одноэтажном домике, доставшемся ему по наследству после смерти родителей, вместе со своим братом, как вы уже знаете, страдавшим алкоголизмом. Частые побои и разнообразные унижения с его стороны выработали в парне по-женски истеричный и нервный характер. Он мог сорваться, расплакаться, тут же рассмеяться, оскалиться, броситься драться, кричать, топать ногами, любить и ненавидеть весь мир одновременно. Шероховатости его характера обеспечивали любому конфликту непременно последующий скандал, а острые углы его истеричности выпадами разжигали и провоцировали любого, кто посмел бы посягнуть на чувство его собственного достоинства. По мере взросления скандалы в семье становились все более частыми и накаленными и в какой-то момент начали приводить Мартина к алкоголю. Видя своего падшего на самое дно цитадели зеленого змия брата, он ни в коем случае не хотел опускаться туда же. Криси понимал, что бездна уже распахнула для него свои манящие темнотой объятия и готова поглотить юношу в любой момент, целиком и полностью, не подавившись.