Читать книгу "Жизнь и Любовь (сборник) - Евгений Бузни"

Так и завязался разговор, из которого выяснилось, что направления деятельности у нас разные, и встречаться в гигантской Москве мы, конечно, могли, но мимолётно на одной из тысяч конференций или где-то ещё, что не повлекло за собой знакомства.

Анатолий Николаевич худощавый пожилой человек с морщинистым лицом, завершающимся наверху почти совершенной лысиной, обрамлённой короткими седыми волосами. На внимательных несколько выпуклых глазах небольшие очки в чёрной оправе.

Его заинтересовало, принимает ли мой ноутбук через интернет программы Радио России. Его радиоприёмник, который он взял с собой, здесь в Ливадии эту станцию не ловит, а сегодня суббота, и Радио России в девять часов десять минут вечера должно транслировать, как обычно, передачу «Встреча с песней», а он привык слушать её регулярно.

Я соглашаюсь прийти вечером со своей книжкой. Ужин заканчивается в семь часов, но Анатолий Николаевич неторопливым шагом приходит почти к концу времени ужина и задерживается с едой, попутно подолгу разговаривая с сотрудниками столовой на разные темы. Поговорить профессор любит.

Не дожидаясь его прихода, раскрываю ноутбук, вхожу в интернет и читаю набежавшую за день почту. Я устроился в этот раз не в холле клуба-столовой, а на площадке перед ним у ограды из зелени на низенькой скамеечке, сколоченной из узких дощечек. Здесь интернет тоже, как говорится, берёт или ловится, что очень хорошо, так как можно одновременно дышать свежим воздухом, любоваться природой и, кроме того, здание клуба иногда рано закрывают после ужина, а мы с Анатолием Николаевичем собираемся сидеть допоздна, как я понял.

Профессор появляется в белом костюме – становится относительно прохладно – усаживается рядом, извиняется за свою просьбу и рассказывает:

– Я тридцать пятого года рождения, постарше вас. Имею два высших образования. Закончил физтех МГУ и потом поступил на филологический факультет. Оставили в аспирантуре. Занялся наукой на стыке техники и филологии. Увлёкся изготовлением машин по переводу с китайского на русский и наоборот.

До девяти часов у нас есть время, и профессор рассказывает о китайских иероглифах, о том, какой интерес для него представляет их структура и варианты каждого из пяти тысяч иероглифов. Говорит о преподавании филологии в Севастопольском филиале МГУ и о научной консультации, которую ему придётся провести в Сирии на русской военно-морской базе для китайских специалистов по машинному переводу технических текстов.

Последнее меня особенно заинтересовало, поскольку я ничего не знал об участке земли в Сирии, купленном Советским Союзом ещё при жизни Сталина.

Затем разговор зашёл о семье.

– Успел родить дочь, сына и ещё сына. С женой мы прожили долгую жизнь. И знаете, лет двадцать привыкли вечерами слушать Радио России. Садились рядышком, полуобнявшись, и слушали. Но в две тысячи четвёртом году она ушла из жизни. Заболела раком, и два месяца мы боролись за её здоровье в онкологическом центре, но ничего не получилось. Она верила, что поправится, принимала все лекарства, со всеми рекомендациями соглашалась. Кого мы только ни приглашали на консультации, что только ни делали, и всё напрасно. Последние пять дней ей было особенно тяжело, и она умерла. А я с тех пор в память о ней регулярно слушаю передачу «Встреча с песней». Хорошая передача. Жене и мне она очень нравилась. Вот почему я к вам обратился с такой просьбой.

Вокруг нас было тихо. Бегавшие и кричащие дети угомонились. Родители увели их в номера. Только изредка из ресторана поблизости доносилась музыка и пение. Дул лёгкий ветерок. Стемнело. На небо вышла полная круглая луна. Подошло время передачи. Я нахожу станцию, подключаюсь к ней и мы слышим знакомый дикторский голос, начинающий программу «Встреча с песней». Передаю ноутбук Анатолию Николаевичу, а сам отхожу в сторону. У меня в это время связь с дочерью по телефону. Мы обсуждаем наши дни отдыха в разных местах. Вместе поехать не получилось. Заканчиваем разговор, и я наблюдаю издали за Анатолием Николаевичем.

Он склонился над ноутбуком, слушая старые советские песни, которые они любили вместе с его женой. Подумать только, уже одиннадцать лет он возит с собой повсюду приёмник и где бы ни был, по субботам, слушает радио России, вспоминая свою жену, её образ, как они сидели рядом друг с другом, прижавшись к плечу плечо. Эта память дорогого стоит.

И мне приходит в голову недавний разговор с массажистом Игорем.

Массаж одна из нескольких лечебных услуг, которые в определённом количестве предоставляется санаторием бесплатно наряду с лечебными ваннами, ингаляцией, лечебной физкультурой, лазеротерапией, электро-грязелечением. И конечно, первым делом вы посещаете терапевта, который или которая назначает вам анализы, кардиограмму и потом уже всякие процедуры, соответствующие вашей необходимости, чтобы поправить здоровье. Меня принимала заведующая отделением. Она и определила массажиста Игоря, который оказался довольно разговорчивым.

Не знаю почему, но большинство встречавшихся мне массажистов любили поговорить. Возможно, что это профессиональная привычка. В самом деле, не будешь же разговаривать во время ингаляции, когда у тебя во рту трубочка, через которую поступают, скажем, пары эвкалипта. Или ты лежишь в ванной и тоже вдыхаешь, например, лавандовый аромат, а рядом никого нет, так как медперсонал занят приготовлением других ванн другим пациентам. Во время лечебной физкультуры говорит только тренер и только команды, как дышать, как ходить, что делать руками и ногами. На других процедурах либо тебя колют, либо подключают какие-то приборы, в основном молча. И только, пожалуй, во время массажа, тот, кто его исполняет, входит в непосредственный контакт с пациентом, по крайней мере, на десять минут, во время которых хочется поговорить с клиентом, чтобы минуты не пролетали только в физических усилиях по выжиманию и растиранию мышц, но и заполнялись приятной беседой о том о сём.

И Игорь не оказался исключением. Но я бы не стал вспоминать этот разговор, если бы не одно обстоятельство, которое меня больно задело. Говоря о своей зарплате, он отметил:

– Раньше было так, что в конце квартала давали премии, а сейчас ничего – голый оклад. Россия захватила власть в Крыму, и всё стало хуже.

– Так ведь был же референдум, – возразил я, – и большинство проголосовало за присоединение к России.

– Ну, был, – говорит Игорь, растирая мне спину кулаками. – Проголосовали, а теперь расплачиваемся. Путин себе прибрал Крым, а никому от этого не лучше.

Меня поразили его слова. До сих пор я встречал в Крыму только радость по поводу присоединения Крыма к России, а тут вдруг такое отношение к России. Тогда я подумал, что Игорь украинец, и спросил, знает ли он украинский язык, на что он ответил:

– А что его знать? Никакой проблемы нет: как говорили на русском, так и будем.

– Да, – говорю, – весь сыр бор заварился из-за проблемы с языком, когда в Киеве решили запретить русский. Это и вызвало негодование в Крыму и на Донбассе.

В ответ прозвучало то, что я обычно читал на украинских сайтах в интернете: