Читать книгу "Гималайский зигзаг - Андрей Чернецов"

Глава вторая БЫЛИ СБОРЫ НЕДОЛГИ

Профессор Алекс Енски сохранил файл и, клацнув вставной челюстью, удовлетворенно откинулся в кресле — особенном, со списанного «Конкорда», подаренном благодарными учениками к недавнему юбилею. Правда, скептически: мыслящий профессор оценил подарок, как явный намек. Мол, лети ты!.. При всем при том в таком кресле прекрасно работалось, но в этот вечер ученые студии изрядно утомили Енски. В последнее время профессор стал замечать за собой некоторую усталость, рассеянность. Пока это касалось оставленного на ночь включенным света в ванной, жить было еще можно. Увы, свет в ванной и неоплаченные по забывчивости счета за телефон — не самое страшное. Работа! Его работа! Писалось уже не так быстро и хорошо, как еще два-три года назад. Профессор обвинял во всем компьютер, но краешком сознания понимал, что дело не в мерцающем экране. Возраст, увы… Хоть и не семьдесят и даже не шестьдесят, но… Полвека — тоже не подарок. Порой приходили мысли: «А не бросить ли все это к дьяволу? Ужели без него, без его статей наука — настоящая наука — прикажет долго жить?» Да, вероятно, не прикажет. Но проживет ли он, Алекс Енски, без своей святой борьбы, без своей великой миссии? Вот это вопрос вопросов.

Всю свою жизнь историк-ориенталист, археолог Алекс Енски посвятил борьбе за чистоту науки. Он родился в тот год, когда сэр Уинстон Черчилль провозгласил свою знаменитую речь в Фултоне. Это совпадение, считал уже повзрослевший Енски, было мистическим. Старый Уинни как словно благословил его, Алекса, на подвиг во славу Науки.

Семейство Енски гордилось своими корнями и традициями. Дед Алекса, почтенный Генри Енски несколько десятилетий подряд был членом парламента («еще того, настоящего парламента», любил повторять он.) Рассказы о жарких баталиях, приключавшихся во время заседаний законодателей, о встречах со знаменитыми политиками были для маленького Алекса чем-то вроде колыбельных песен. Правда, к старости дед почти выжил из ума. Во дворе своего дома он поставил бронзовую статую Черчилля и ежедневно возлагал цветы к подножию монумента, вздыхая о былых временах, когда Британия правила морями. Однажды, когда цветы вовремя не доставили, старик оборвал крокусы на соседской клумбе. Скандал с трудом удалось замять… Его сын, Джулиан Енски пошел в науку, разрабатывая проблемы политической истории Великобритании. Книги, посвященные колониальной политике Империи на Востоке, принесли ему славу человека прогрессивного и мыслящего радикально — что чуть было не сыграло роковую роль в судьбе молодого ученого. В период Второй мировой радикализм не очень приветствовался, куда правильнее было принадлежать к числу умеренных консерваторов или правых либералов. Джулиан, на которого уже начали смотреть косо, обвиняя в «пропаганде большевизма», вовремя сориентировался, и Алекс Енски родился уже во вполне респектабельной, консервативной среде.

Молодость Алекса пришлась на бурные шестидесятые. «Битлз», сексуальная революция не прошли мимо. Он шумел, как и все его ровесники, участвовал в студенческих демонстрациях, акциях протеста — по поводу и без оного. До того самого дня, когда после очередной драки с «бобби», окончившейся ночевкой в полицейском участке, серьезный и печальный господин из не менее серьезного учреждения посетовал на то, что современная молодежь забыла о святости английских традиций, о незыблемости семьи и об интересах Объединенного Королевства. Господин также весьма настоятельно порекомендовал юному Енски обратить свой пыл на изучение древностей. Дела современные никуда не уйдут, да и уйти не могут, а вот места в университете можно лишиться. Алекс, как и когда-то его родитель, вовремя вспомнил о семье, переживавшей не лучший финансовый период, и поспешил остепениться. Увы, грешки молодости еще всплыли, причем в самый неподходящий момент. Когда по окончании университета встал вопрос о месте будущей работы, Алексу пришлось некоторое время помыкаться, пока высокопоставленные друзья деда не вступились за раскаявшегося радикала.

Областью своих научных интересов Енски в лучших традициях семьи выбрал Восток. Только, упаси бог, не современный. В этих национально-освободительных и революционных (святой Георгий, спаси Британию!) движениях сам дьявол ногу сломит. Кто там прав, кто виноват: Мао или Чан Кайши, принц Нородом Сианук или «красные кхмеры» — пускай политологи с журналистами разбираются. Проявив разумный консерватизм, Алекс обратил свой взор и ум на таинственный и загадочный Древний Восток. Египет, Индия, Месопотамия — как сладко и весомо звучат эти названия для уха настоящего ученого! Заниматься проблемами истории древнейших на Земле цивилизаций — солидно и респектабельно, это подлинная наука, а не гадание на кофейной гуще, разлитой по свежему номеру газеты!

Свою диссертацию Алекс Енски посвятил роли женщины в древнеегипетской истории. Анхесенпаамон — личность именно этой полузабытой царицы стала объектом его пристального внимания. Будущего профессора привлекла трагическая судьба молодой правительницы, тем более его старшие коллеги так и не удосужились посвятить ей хотя бы самую куцую монографию. А зря! Анхесенпаамон — дочь фараона-реформатора Эхнатона и жена его юного наследника Тутанхамона, который ничем не успел прославиться при жизни, но стал известен благодаря сенсационной находке Говарда Картера, раскопавшего гробницу восемнадцатилетнего владыки. Алекс поднял множество документов, а также подтвердил свои аргументы и выводы результатами нескольких археологических экспедиций в Тель-Амарне, на месте сгинувшей столицы Эхнатона. Ему повезло — удалось найти несколько табличек из дипломатического архива фараона-реформатора, в двух из которых говорилось о его дочерях, в том числе о тогда еще юной принцессе, будущей жене Тутанхамона. Так что его труд стал подлинным событием… Ну, может, и не стал, но молодого археолога заметили, стали приглашать на международные симпозиумы, конференции. А самое главное — посыпались предложения из различных университетов прочитать у них курсы лекций и спецкурсы. У Енски завелись деньги и свои собственные, а не наследственные связи.

Алекс принял это как должное. Так и должно быть! Так есть — и так будет всегда!

…Правда, коллеги за его спиной как-то странно перемигивались, но… Но чего ждать от завистников?

Исследования по древнеегипетской истории стали для него приоритетными, однако Алекс, уверовавший в свою звезду, не гнушался писать и о прошлом сопредельных с Та-Кеметом государств. Вслед за Тойнби и школой «Анналов» он попытался объять необъятное — представить древний мир в виде единого организма, где все части взаимосвязаны и уравновешены. Енски начал сочинять труды по философии истории. Он уже не исследовал — поучал. Труды издавали, но неблагодарные и завистливые коллеги отчего-то лишь пожимали плечами.

Постепенно Енски все более и более становился, увы, не пророком, как мечталось, а всего лишь «кабинетным червем». Давно канули в Лету те времена, когда профессор выезжал в экспедиции. Раскопы, кисточки, закрепляющие растворы, дружеские выпивки и ни к чему не обязывающие легкие связи… Все это осталось в прошлом, как легкая память о юношеских забавах. Осталось в прошлом — но не все.

…Двадцать пять лет назад, во время одной из экспедиций Алекс, тогда еще не профессор, а всего лишь начинающий ассистент, увлекся одной из молодых сотрудниц. Дело было в Египте. Атмосфера Долины Царей, где Енски пытался найти гробницу Анхесенпаамон, создавала неповторимый налет романтики, тень давно умершей царицы, казалось, витала перед глазами, шелестя полупрозрачными одеяниями… В общем, через девять месяцев родился мальчуган. Алекс, как истинный джентльмен, не желающий шумного скандала, женился на матери своего сына, которого нарекли Гором — в честь египетского бога, без благословения которого, по мнению родителей, дело не обошлось.