Читать книгу "Азъ есмь Софья. Государыня - Галина Гончарова"

А потому…

Поедет гадюка на Русь, как миленькая. Вон, Иероним Лянцкоронский ее сопроводит.

А Ян…

Собесскому предстояло выкупать свою жену, рискуя сложить в Крыму голову. Русские собирались идти от Азова. Казаки – с Сечи. И через Сечь же пойдет Ян.

Михайло понимал, что ему там сейчас земель не достанется – неудобно расположено. Но…

И с татарами посчитаться стоило, и ежели сейчас этот кусок откусить… Допустим, эти земли получит Русь – все одно трофеев у татарвы на всех хватит. А что получит он?

А безопасность своей страны вдоль Днепра. Дружественную Сечь. А там – кто знает, что еще ухватить получится? Найдется им еще с кем повоевать… совместно с Алексеем Алексеевичем.

Сейчас Михайло – ему, потом молодой русский король поможет…

– Мария не сопротивляется?

– Пусть бы попробовала…

Михайло в очередной раз погладил жену по волосам и подумал, что ему сильно повезло. Красавица, умница…

Эх-х-х… как же Яна угораздило так вляпаться?

Его жена смотрела невинными глазами и думала о своем.

Как же Яна угораздило так вляпаться? Надобно помочь бедняге… Софье она уже отписала – и когда герои с победой вернутся на Русь, прославленного полководца обязательно будет поджидать подходящая дама…

Лишь бы вернулся живым.

Хотя тут – по-всякому неплохо.

* * *

Таня смотрела на небо.

Уже родное, любимое, православное! Домашнее темное и бархатное небушко с точками звездочек по черному фону. Кровать ее в приюте стояла около окна – и иногда Танюша просыпалась, смотрела на звезды…

Уже недолго здесь быть осталось. День или два…

Вот приедет Ефимушка…

Она и сама не думала, что судьбу свою найдет по дороге домой – ан нет! До Азова ее довезли честь по чести. И дети у нее на руках не умерли. Да и в Азове их разделять не стали. Попросили Таню приглядывать за малышами – и та согласилась. А потом, спустя дня четыре, погрузили их на корабль – и пошли вверх по Дону.

Таня на корабле за детьми ходила, ей качка нипочем была. А там Ока. И Белопесоцкий монастырь, где спешными темпами строились дома для тех, кто пожелает рядом поселиться. А что? Землицы дадут, к монастырю припишут – и живи себе спокойно.

Вот там она с Ефимом и познакомилась. Он лесом торговал, деревья поставлял на строительство… и приметил Таню.

Сначала словом перемолвились, потом Таня про судьбу свою рассказала, а там и Ефим пожалился.

У него о том году жена умерла, оставив трех детей малых. Конечно, его мать за ними смотрит, да все ж – не то. Вот и решил, что надо приглядеть новую супругу.

Не бедняк, не злой, прокормить супругу сможет, куском хлеба али платком новым не попрекнет… А что в плену была – так это не порок. От сумы да от тюрьмы…

К тому ж она себя сберегла, со всеми не ложилась, а один мужчина… Можно считать, что как замужем побывала. Да и не грешила она. По принуждению еще и не то сделаешь! Жить-то хотелось!

Вот и соединить бы два одиночества?

Таня подумала. Пригляделась…

И решила попросить царевну Ирину узнать подробнее о Ефиме. Даже не саму царевну, нет. Для таких дел при ней несколько девушек состояли. И предупреждали всех – не бросаться очертя голову. Люди-от – они разные бывают, дураков везде хватает. Вон, Настасью едва успели из петли вынуть.

Вспомнив, как царевна Ирина орала на священника, Таня аж поежилась. Ирину, свет Михайловну, тогда две девушки держали, а царевна надсаживалась – на версту слыхать было.

Тебя, недоумка, привезли, чтобы души людские утешать, а ты судить вздумал?! Праведным себя возомнил?! Христос блудницей не побрезговал, а ты, значит, выше всех себя поставил?! Да я патриарху отпишу! Ты свиньям на скотном дворе проповедовать будешь, скотина, пока из себя гордыню не выбьешь!!!»

И хоть бы кто слово сказал.

Другие попы – те молчали, возражать и не думали, куда там! Мелькало у них что-то такое в глазах… а и то ж! Молодой, ретивый, дурачок еще… пусть сейчас получит, чем потом грех на душу возьмет, противоапостольский подвиг совершит, живую душу от Бога отвернет.

– Танечка, как здоровье?

Рядом на скамеечку присела одна из царевниных помощниц. Ксения. Таня поглядела чуть ли не с завистью. И как это ей удается?

Люди ведь все видят, в том числе и что девушки рядом с царевной иногда за весь день не присядут, то там крутятся, то здесь мелькают, то говорят, то записывают – а все ж Ксения свежа и бодра, словно жаворонок. Улыбается, глядит ласково.

– Бог милостив, все в порядке. Вот Настасью навестить хотела…

– А и сходи. Поговори с бедолажкой, глядишь, ей чуть полегче станет. – Темные глаза Ксении были безмятежными. – Пришла она в себя, плоха, конечно, но отойдет, Бог милостив. А мы приглядим, чтобы ее никто впредь не обидел.

– Ведь столько перенесла…

– В том-то и дело. – Ксения пожала плечами. – В плену многое можно было вынести – от врагов же! Там душа колючками ощетинивалась, ровно ежик. А здесь-то дома вы успокоились, расслабились – и вдруг сапогом, да в мягкое брюшко, да когда ждешь, что тебя погладят и утешат…

Таня поежилась. А и верно ведь… когда не ждешь предательства – оно больнее ранит.

– Ты не переживай за нее, царевна милостива. Не бросит девочку на произвол судьбы.

– Век Бога за царевну молить буду! – вырвалось у Тани. – Сколько уж она для нас сделала!

По лицу Ксении мелькнула тень, но так быстро, что ровно и не было ее.

– По просьбе твоей узнали мы про Ефима.

– Да?!

Таня встрепенулась, впилась в девушку глазами. А та смотрела дружелюбно.

– Таня, ты только не огорчайся… Знаешь, от чего у него жена умерла?

– Говорил он, что от родов…

– Верно. Только не сказал он иного. Что уже через пару недель после родов он супруге похотью своей дышать не давал.

– То есть?..

– Коли сдерживал бы он себя и не тешил беса – жива была б его жена. Сам он в могилу ее свел частыми родами. У детей разницы – девять-десять месяцев. Да и третьего… Его жена сестре говорила, что муж ей роздыху не дает, даже пока в тяжести она. Оттого и ребенок родился раньше срока, оттого и роды плохо пошли.

Таня и не подумала сомневаться:

– Это правда?

– К сожалению. Что делать – тебе решать, коли захочешь за него замуж – отговаривать тебя не будем, но лучше уж ты с открытыми глазами выбор делай.

– Я надеялась, что он меня любит.

Ксения пожала плечами:

– Любит ли – не знаю, но то, что ты век ему благодарна будешь, а пожаловаться и некому будет – так это точно.