Читать книгу "Тайны русской водки. Эпоха Михаила Горбачева - Александр Никишин"

Боролись. Как могли. До антиалкогольного указа объединение «Тула-спирт» формировало 35 % губернской казны. Во время «трезвой кампании» его директор Николай Сергиенко не позволил перепрофилировать свои заводы под «фанту», морсы и компоты. Зато к началу 90-х годов объединение вдвое увеличило количество выпускаемой продукции. И это несмотря на то, что у «Туласпирт» не было инвестиций, заводские площади в аренду не сдавались. Спиртовое и ликероводочное производство Тулы наращивало мощности и вновь стало основным налогоплательщиком области. На «Туласпирт» буквально обрушился дождь различных наград, престижных премий. Три тысячи человек, работавших в акционерном обществе, имели крепкую социальную поддержку и всевозможные льготы. «Туласпирт» выжил, но не выжил Николай Сергиенко. По версии врачей: умер от разрыва сердца. По версии друзей: был отравлен. Кем? За что? Это уже тема книги «Ельцин и водка», другие времена, не горбачевские.

Признание Горбачевым ошибки. «…Большая доля вины за эту неудачу лежит на мне и Политбюро, – признается Горбачев. – А теперь мы снова в такой ситуации, если не в худшей». Но русский пьяница говорит: «Если мы сегодня «в такой ситуации, если не в худшей», то это только ваша, господ «трезвенников», вина. Вы все сломали, а чинить – годы и годы уйдут». Вероятно, не знает «трезвенник», как работает, скажем, спиртовой завод? Вряд ли знает. Так вот, если его остановить, то потом завод надо очень и очень долго «раскочегаривать», чтобы получить высокое качество спирта. А если ушли старые кадры, то и «раскочегаривать» можно до второго пришествия.

Новое водочное мышление. В 2006 году страна вспомнила Горбачева. Начались перебои с водкой из-за отсутствия новых акцизных марок.

В июле водка пропала вообще. Опустевшие водочные отделы крупных супермаркетов напомнили магазины СССР двадцатилетней давности. Как и 20 лет назад, люди пили все, что напоминало спирт. В том числе и жидкость, которая содержит инсектицид – препарат, в состав которого входит хлор. О том, к чему привела ситуация, говорит таблица, которую я взял из № 82 «Новой газеты»:

Потери бюджета в 2006-м. Согласно данным Счетной палаты, потери бюджета в 2006-м из-за отсутствия водки составляют 14 млрд рублей. Бизнес подпольный заработал чуть меньше – 10 млрд рублей. Сколько же тогда потерял СССР за годы «сухого закона»? Увы, это тайна, покрытая мраком.

В дни кризиса 2006 года, согласно английской прессе, в Европе развернулась дискуссия: какая водка настоящая? Из зерна, картофеля, патоки или из фруктов и пр. В дискуссии, как пишет пресса, приняли участие «традиционные» производители водки: Германия, Финляндия, Швеция, а также – США, Польша и страны Балтии. Русских тут не было, у себя дома они боролись с суррогатами. Стране не нужны доходы от экспорта водки?

«После засухи». Стихотворение Дмитрия Мизгулина. Оно не про «сухой закон» М.С. Горбачева, хотя и написано в 1986 году. Но поэт предполагает, а читатель – располагает. А у него, читателя, свои ассоциации.

«Обмелел от жары водоем —

Обнажилось песчаное дно.

Тянет остро сопревшим гнильем.

Все живое пожухло давно.

Только черная грязь и песок.

Только вязка глина да ил.

А недавно в тех водах, высок,

Светлый месяц державно светил».

Ищу оправданий Горбачеву. Он был недолго идолом для советской молодежи. До введения «сухого закона». Но ведь любили его, и хоть роман этот оказался скоротечен – симпатии он вызывал. Чем? Да и тем, что выбрался из провинции. Что прорвался – не в Москву даже – весь мир про него узнал! Будь на его месте другой, быть может, Запад носился бы с другим, как носился он с «Горби». Судя по всему, Западу было все равно, кто представляет эту дикую страну, главное – покончить с холодной войной и перестать тратить деньги на вооружение. Горбачеву очень нравилась Европа. Нравилось, как тут живут, как пьют (мало), как едят (красиво), как отдыхают (не спеша). И никаких тебе потрясений. Быть может, он хотел стать вторым Петром Первым, который поднял Русь на дыбы, переодел в иноземное боярина, сбрил ему бороду, впустил в страну иноземцев?

Насчет умения европейцев пить я с Горбачевым согласен. Умеют пить в Европе. Не про алкашей речь – они есть везде. При Горбачеве я открыл одно из первых частных издательств «Конец века» и печатал книги в Словении. Типографию представлял интеллегентный и обаятельный Матьяж Залетел. Каждый раз я привозил ему в подарок бутылку русской водки, и он принимал ее с благодарностью. Я ездил в Любляну десять раз и все десять пол-литровок, лишь слегка початых, обнаружил в его домашнем баре в свой последний к нему визит. Словенец пил водку так, как пьют у нас дорогой коньяк – по чуть-чуть, считая ее уникальным, непревзойденным напитком. Таким, быть может, хотел видеть Горбачев русских?

Трудно представить нашего соотечественника, не допившего бутылку водки до конца. Того, который, налив 50 граммов вечером после работы, ставит в бутылку в бар, говоря себе: на сегодня хватит. Другой менталитет? Привычнее другая картина – из горла, да занюхивая рукавом. Или – «на троих» – в подворотне, закусив конфеткой. Учитывал ли Горбачев особенности русского национального характера, вводя «сухой закон»? Больше чем уверен, что нет. Когда на кону государственные интересы, такие мелочи мало волнуют власти предержащие, даже если ее представители добрые и порядочные люди. Во времена Ельцина будет в ходу фраза: «Ничего личного – просто бизнес». И творить бесчинства.

«Сухой закон» ввели инопланетяне. Русский народ опасно оставлять без водки. И вот почему. Потому что русский считает пьянство доблестью и это у него в крови. И в этом ответ на многие вопросы эпохи «сухого закона».

Что тут поделаешь? Только смиряться. Потому что так было всегда. И, вероятно, так будет и дальше. Сегодня я призываю: «Оставьте в покое Михаила Сергеевича Горбачева! Не кидайте в него камни. Он ни в чем не виноват. Виноваты русский менталитет, извечная русская тяга к запретному». И факты подтверждают мое предположение. Вот была перестройка. Пять лет жизни. А спроси простого человека: с чем именно для тебя связана перестройка? Держу пари, что в массе своей он не вспомнит ни о гласности, ни о зажигательных экономических статьях Шмелева, Попова, Лациса, Лисичкина, Черниченко, ни о «Детях Арбата» Рыбакова, ни о «Собачьем сердце» Булгакова, ни даже про смелого Собчака и межрегиональную группу у Ельцина-Сахарова, ни о госприемке, ни об указе о нетрудовых доходах. Не вспомнит о Берлинской стене и разоружении, о встречах Горбачева с Римским папой и Маргарет Тэтчер, о книгах Н. Гумилева, А. Платонова, Пильняка, Берберовой, Ходасевича, Ахматовой, Гроссмана, Солженицына или Бека, пришедших из забвения, о спектаклях М. Шатрова «Синие кони на красной траве», «Дальше… дальше… дальше!», «Диктатура совести», «Так победим!», об антиперестроечном манифесте Нины Андреевой, о полете Руста в Москву на Красную площадь, об увольнении министра обороны Соколова и 150 генералов и офицеров, которые стали жерствами летчика-хулигана Руста. Не вспомнит, как Ельцин начал свару с Лигачевым, обвинив того, что «перестройка не пошла вглубь», в том числе по вине Секретариата ЦК, которым рулил Лигачев. Не вспомнит, как отбивался Лигачев: «Борис, ты не прав!», хотя по всему было видно, что дай ему дрын, он этим дрыном Ельцина вгонит по колени в землю. Да и вспомнит ли простой человек Лигачева – тоже вопрос.