Читать книгу "Небо цвета крови - Сергей Попов"

«Видимо, точно…» — со страхом подумала она.

Устав от мучающего вопроса, наконец, спросила прямо:

— Он умер?.. — и подступила к угрюмому супругу ближе, встала возле стола. Вопрос, словно удар камнем по голове, оглушил Курта — он сделал глубокую затяжку, скривился от дыма, торопливо затушил окурок, как-то виновато, что ли, взглянул на Джин. Заметив, что муж заволновался, продолжила: — Я же права, Курт? Права, да?.. Его не стало?..

Посидев, оцепенелый, еще немного, Курт неуверенно, будто сознаваясь в чем-то страшном, один-два раза кивнул и все-таки ответил немногословно:

— Да… — хотел закурить еще, но пачка сигарет опустела. Скомкав — положил на стол. Голос — тихий, безрадостный. И повторил, вздохнув: — Да, Джин… умер. Не спасли…

Глаза у той вмиг отяжелели, по щекам заструились горькие слезы.

— Да какой же я врач после этого… — плаксиво проговорила Джин, закрылась ладонями, будто ограждаясь от всего вокруг. Осознание того, что она, невзирая на большой опыт в хирургии, так и не смогла помочь путнику и, по сути, повинна в его смерти, очень глубоко засело в душе. — Убийца я, самая настоящая убийца… и нет мне прощения. Господи, что же я наделала…

Глухо всхлипнув — опустилась на корточки, по-девичьи заплакала, стараясь не разбудить мирно спящую в соседней комнате дочь.

Слезы Джин точно отрезвили Курта, он поднялся с табуретки, подошел, присел, обнял горячо и заботливо, стал пылко целовать мокрые соленые щеки, утешая:

— Ну, в чем же ты виновата, глупенькая? Ну, в чем?.. — молвил муж. — Ты замечательный врач! И сделала все, что смогла! Как же ты не поймешь этого? — и, чтобы окончательно разуверить жену в неправоте, прибавил твердо: — Если уж на то пошло, то здесь я виноват — поздно привез, если бы чуточку раньше… хоть немножко… то…

Джин облегченно вздохнула, поглядела на мужа. С маленьких ресниц скатились последние серебристые капельки, а поалевшие глаза приняли цвет морской волны, заискрились — откровение мужа окончательно убедило, вернуло веру в саму себя.

— Все равно, Курт, я должна была его вытащить… — сокрушительно мотнув головой, промолвила она и, поцеловав Курта, отошла, опустилась на табуретку. — Должна была, и все…

Курт сдержанно улыбнулся, молча обошел ее со спины, положил свои большие теплые ладони на тоненькие, хрупкие плечи жены и произнес легким назидательным тоном:

— Моя дорогая и любимая Джин, ты никому и ничего не должна! Запомни это раз и навсегда! Ты — профессионал своего дела и оказала ему достойную помощь!

Джин слушала со всей внимательностью, периодически кивала, соглашаясь с доводами.

А Курт продолжал:

— Знаешь ли, старый сарай, в конце концов, — не операционная, и выше головы тут не прыгнешь, как ни крути, — потом отошел и закончил: — Да о чем тут вообще можно говорить, если ты ему руку… швейными нитками приделывала!

— Ну, что же тут поделаешь? Чем располагали… — уныло проговорила та, положила голову на супружескую руку и предложила: — Пойдем в сарай? Нельзя его там так оставлять…

Курт молча кивнул, тише кошки прошел к вешалкам, оделся. Следом — и Джин. Потом муж бесшумно открыл дверь, они надели очки и вдвоем покинули дом.

На улице было свежо, тихо. Мороз к утру ослаб, кололся несильно. Холодный ветер развевал волосы, рвался под одежду, раздувал под ногами пепел, будто перину, грозно гудел где-то в понемногу редеющей темноте. Вдали отрывками слышался то треск наста, то голодный вой волков, хозяйничающих там, где когда-то обитали люди, — в обветшалых домах и сооружениях.

Ау-у-у-у!!. У-у-у…

Отворив тугие двустворчатые двери небольшого дощатого сарая, отделанного ржавым железом, с застеленной плотным клетчатым целлофаном крышей, Курт пропустил вперед супругу, сам повернулся назад, долго смотрел вперед, в неспокойный мрак, выискивая зверей, но, никого так и не разглядев, — вошел следом.

Внутри было зябко, ощутимо веяло бензином, застарелостью, машинным маслом. Меж досок и под потолком, словно какое-то тряпье, трепыхалась от сквозняков стекловата, мелодично звенели в стороне мясницкие крюки. Слева стояли две железные бочки с лежащими на них ящиками для инструментов, справа — длинный невысокий шкаф, под завязку набитый банками и всевозможными стройматериалами. В углу же, чуть поодаль от него, ютились две штыковые лопаты, грабли и три запасных черенка к ним.

Джин остановилась на полушаге, замерла, как будто была здесь чужой. Курт прошел к деревянной опоре, удерживающей прохудившуюся часть кровли, не проронив ни слова, запалил от спички лампу — та густо-густо зачадила, в сарае сделалось светлее, не так угнетающе.

— Идешь? — позвал он жену и как-то настороженно поглядел на нее. Ту пробивала дрожь, глаза из-под прозрачных очков страшно светились — пуще смерти боялась встречи с покойником. — Джин?

— Да… — заторможенно прошептала она, — …конечно.

Мертвец лежал на полу, на старом матраце от детской кровати, накрытый до шеи курткой и осенним пыльным пальто вместо одеяла. Глаза — закрыты, лицо и губы посинели, ноги и руки, виднеющиеся из-под кипы одежды, — закостенели.

— Ты тогда лопату возьми, каких-нибудь тряпок и канистру с бензином — землю прогреем, иначе до следующего утра копать буду, — по-хозяйски распорядился Курт, а сам скинул с усопшего вещи, оттащил за ноги к самодельным санкам, на каких и привез сюда поздним вечером, и велел растерянной супруге: — Иди открой двери.

Джин со страхом в глазах посмотрела сначала на мужа, потом на мертвеца и, сглотнув, ушла.

Проводив ее задумчивым взглядом, Курт зевнул и подумал:

«Не знаю, может, и зря его домой привез. Ну, бог мне судья, конечно, но людей бросать на съедение волкам тоже не могу. Не по-людски это как-то, по-звериному…»

И, уложив путника, взялся за толстые бечевки и повез к выходу.

Хоронить решили на маленькой неприметной поляне, в пяти минутах пешего хода от леса, у низенького холма. К тому часу уже совсем рассвело, легко различались окрестности и дальние очертания одиноких домов. Идущий почти весь прошлый день, пепел перекрасил в серые тона изумрудный снег, кое-где прикрыл опаленную траву, торчащую из-под облысевшей земли, перьями усыпал нагие вычерненные стволы деревьев, кусты, пни. Затянувшие небо, словно густыми бровями, темно-багровые облака не давали солнцу показаться, упрямо прятали за собой. Звенящая тишина теперь все чаще и чаще сменялась то рычанием, то карканьем, разлетающимся призрачным эхом по всей округе. А ветер, безобразничающий все утро, совсем приумолк, стал неслышным, где-то затерялся.

Кар-кар!.. У-у-у… у-у…

Раскидав затвердевший снег, Курт вместе с Джин разложил на мерзлой земле смоченные бензином тряпки и поджег. Минуту слабый огонь пожирал обрывки одежды, пыхал жаром, коптил, пачкая снег, а когда потух, оставив после себя лишь золу, супруги приступили к делу.