Читать книгу "Репетиция конца света - Елена Арсеньева"

И сейчас, тупо глядя на крюк в потолке, откудаон несколько минут назад аккуратно снял люстру и прицепил вместо нее веревку спетлей, Володя подумал: а вот интересно, как умер настоящий Кутьков? Что онмертв, можно было не сомневаться: документами живых те лихие люди, у которыхВолодя купил паспорт, не торговали, только абсолютно надежных жмуриков. Может,того Кутькова повесили? И не унаследовал ли от него Володя смерть вместе сфамилией? А вот еще вопрос – писал ли прежний Кутьков перед смертью прощальныеписьма?

Вот это вряд ли. Тем паче такие, какие намереннаписать Кутьков нынешний. Это ведь будут не просто письма, а бомба. Хотелосьнадеяться, она разорвется как надо и зацепит своими осколками как можно большеэтих сволочей, этих гадов, душегубов, которые загубили и его, Володю, и Ольгу,и еще множество разного народу.

Володя зажмурился, пытаясь сдержать слезыненависти. Это чувство, ослепляющее его, было так сильно, что не давалозадуматься: а давно ли он сам перестал быть такой же сволочью, гадом идушегубом? И не своими ли руками он привел к гибели и жену свою, и себясамого... и это самое множество разного народа?

Он еще раз поглядел на петлю, котораятерпеливо покачивалась, словно заведомо знала, что дождется, дождется-таки егобесталанной, повинной головы, потом сел за стол и заранее приготовленной ручкойнаписал на заранее приготовленном листке из тетрадки:

«Генеральному прокурору

Нижегородской области» .

Зачеркнул написанное и нахмурился, внезапноосознав, что не знает, как правильно назвать этого прокурора: генеральный?областной? главный? В Литве точно был генеральный, но где теперь та Литва!Черт, как же он называется, здешний начальник прокуроров? «Умывальниковначальник и мочалок командир...» Уж кому-кому, а ему, Володе Кутькову-Лапикову,следовало бы знать такие мелочи. Говорят, профессиональные преступники знают дотонкостей всякие там статьи УК, особенно те, которые имеют отношение к ихсобственным делишкам. А Володя не соображает даже, как правильно титуловатьчеловека, к которому обращает свое последнее, предсмертное письмо. С другойстороны, разве он был профессиональным преступником?..

Ну конечно, какой же он преступник?Преступники – это другие, а он – просто так, рядышком постоял!

И внезапно захотелось, чтобы все этозакончилось как можно скорей. Володя схватил другой листок, ниже склонился кстолу и снова написал:

«Генеральному (областному) прокурору

Нижегородской области.

Признание.

Я, Кутьков (Лапиков) Владимир Иванович, 1969года рождения, 18 сентября, хочу признаться в своих преступлениях, которыесовершил в 1999–2001 годах совместно с гражданами Сайковым, Басаврюком идругими...»

Он посидел немного с закрытыми глазами. Теперьсамое главное – ничего не забыть. Ничего и никого! Начать, конечно, нужно сэтого, как его... с того мужика, которого они с Сайковым придавили, чтобыобзавестись машиной. Ведь это было одним из самых необходимых условийисполнения их замыслов.

Он беспомощно покачал головой, вспоминая, какдрапал когда-то из Литвы. Зачем сорвался?! Молодой был, глупый. Все, что на немвисело, – это грабежи, разбой. Но не убийства! Там он никого не убивал,отделывался «отчуждением собственности», так сказать. Причем отчуждал он ее укого? У преуспевающих литовцев? У полноправных граждан? Нет. Тряс почем зрясоотечественников, таких же русских, как он сам, которые за бесценок продавалиотличные квартиры, буквально за гроши сваливали мебель, посуду, технику, потомучто вывезти контейнеры с вещами из Литвы становилось все труднее и не былоникаких гарантий, что их не тормознет таможня и не придется все нажитое свалитьна границе – за совершенно мифическое нарушение вывоза имущества из маленькой,но гордой Литовской Республики.

Премудрый пескарь, которого все годы «русскойоккупации» изображала из себя означенная республика, в одночасье обратился вочень даже зубастенькую щучку, а вернее – в пиранью, которая мертвой хваткойвцеплялась в тех, кто пытался бежать в Россию, и если отпускала, то вырвавизрядное количество живого мяса. Володя почему-то не думал в то время, что онвыступает подручным этой социальной пираньи. Строго говоря, они с подельникамитоже были пираньями, но очень осторожными, потому что, как уже было сказано,грабили только тех, кто уже распродал все добро и буквально завтра готовилсясесть в поезд Вильнюс—Москва. Оставалось только ночь переночевать на бывшейисторической родине! Зачастую при эмигрантах оставалась только пара-тройкачемоданов с самыми ценными вещичками и заботливо оберегаемая сумка снесколькими десятками тысяч долларов. И вот в последнюю ночь в их квартируприходили и уносили все, с чем эти беженцы собирались вернуться в Россию, чтобыначать там новую жизнь...

На Володю и его «бригаду» работал одинлитовец, Альгимантас Юоза, который был немалым чиновником в визовом отделеэмиграционной службы. Он получал десять процентов с каждого грабежа и постояннобрюзжал с этим своим противным чухонским акцентом, что это мало, мало, мало!Или чухонцы – это не литовцы, а эстонцы? Черт их разберет, всех этих прибалтов,Володя их всегда презирал и был убежден, что десять процентов для брюзгливого ивысокомерного Альгимантаса – это много, много, много! Но за меньшую суммуАльгимантас стучать отказывался категорически. И тогда Володя подумал: а закаким чертом он называет Юозе истинную сумму краденого? Всегда ведь можноназвать вместо пятидесяти тысяч баксов сорок?