Читать книгу "Френки и Майкл - Денис Чекалов"

Вот почему мне нравится этот бинокль.

– Тогда, наверно, это какая-то секта? – спросил Вик, волнуясь больше за сохранность собственного горла, нежели за правильность предположения. – Я читал про такие. Они собираются на ритуалы, поют там песни всякие, а потом кровь пьют.

– Ты читал? – спросил я.

– Ну, обычно это не настоящая кровь. Они наливают там вино или еще что и делают вид, что это кровь. Но некоторые из них сходят с ума – сворачиваются от всякой религиозной дребедени и пьют кровь взаправду.

– Я тоже слышал о такой религии, – подтвердил я. – Это христианство.

Найти троих аспониканцев в толпе людей, где каждый второй был выходцем из таких же красивых и солнечных стран, – эта задача скорее подходила для любителя мгновенной лотереи, нежели для человека, знающего более веселые развлечения, чем тыкать пальцем в небо.

Но отыскать в толпе, сколь угодно огромной, трех людей, которые ведут себя не как все, – сил на это уйдет не больше, чем для того, чтобы обвести взглядом весь зал.

К тому же те, кого я искал, должны были стоять где-то у берега людской клоаки.

Я мог сделать все очень быстро.

– Что ты там возишься? – недовольно спросила Франсуаз.

Именно тогда я увидел его.

Это на самом деле был аспониканец – среднего роста, широкоплечий, в серой рубахе с подвернутыми рукавами. Наверняка обычный крестьянин – солнце оставило темные следы на его лице. Длинные волосы слипшимися прядями расползались по его плечам и закрывали глаза, мешая смотреть.

И все же я видел его глаза.

Он смотрел прямо на меня – туда, где из-под потолка волшебными фонтанами вырывались мириады сказочных световых бабочек.

Только теперь я осознал, что дискотека была грязна и мерзка только внизу; люди же смотрели вверх.

Ну прямо злая пародия на человечество, тем более злая, что почти не приукрашивала и не искажала то, что представляет собой жизнь слабых и восторженных существ, называющих себя людьми.

Там, на земле, царили грязь, вонь, нищета – и отсутствие иного будущего, кроме грязи, вони и нищеты. Но здесь, под потолком, столь недосягаемо высоким, что казалось, будто его и нет совсем, растворившимся в темном небесном своде, – здесь был рай.

Яркий светлился, не переставая, и те, внизу, знали, что он никогда не померкнет; он был порукой, он был обещанием, он вселял в них веру в то, что где-то в их поганой жизни тоже может найтись что-то светлое, такое, что никогда не предаст.

– Френки, я его вижу. – Мои слова звучали негромко, словно я сам боялся, что кто-то еще сможет услышать их. – Но он один. Больше здесь никого нет.

Девушка промолчала, и я видел, как она кусает нижнюю губу.

– Двух других здесь нет? – спросила она.

– Нет.

– Уверен?

– Уверен.

– Тогда надо его брать.

Человек смотрел на свет.

Темные глаза, темные от природы, застыли неподвижно – два черных зияющих провала, в которых не было ничего, кроме черной пустоты, жадной и ненасытной, и разноцветные звездочки небесного света засасывало внутрь этих трещин в человеческом теле, чтобы исчезнуть там и погаснуть навсегда.

Он почти не моргал, и только изредка его веки вздрагивали нервным тиком естественного, но усилием сознания вытолкнутого из памяти мышц движения.

Он не смотрел на свет – он смотрел свет.

– Тридцать пять футов от входа, северная стена, – сказал я. – Вик, нам пора приземляться.

Вик Манкузо имел много возражений на сей счет, и самое главное из них стояло сейчас у северной стены. Франсуаз решительно направилась через весь зал, проталкиваясь между людьми.

Человек вздрогнул.

Его тело изогнулось и выпрямилось движением злобного, насторожившегося животного. Он повернулся – весь, обводя зал невидящими зрачками. Он никуда не смотрел, он ничего не мог видеть – но он чувствовал.

Вдруг человек замер, обращенный лицом в ту сторону, откуда приближалась к нему Франсуаз. Его рот приоткрылся, обнажая темные зубы, между которыми чернели провалы.

Его веки быстро моргнули, сметая с глаз покров темноты. Взгляд аспониканца внезапно стал острым и ищущим. Он посмотрел туда, где девушка прокладывал а себе путь между движущимися в трансе телами, а потом быстро перевел глаза вверх и увидел меня.

Франсуаз выругалась.

Металлическая стрела опускалась плавно и величаво – слишком медленно, чтобы успеть вовремя.

Человек рванулся в сторону – очень быстро, не ускоряясь и не замедляя стремительного движения. Он не замечал людей, которых отталкивал; они успевали издать возмущенный возглас, лишь когда незнакомец был уже далеко впереди.

Он не бежал к дверям, и я не знал, есть ли здесь второй выход, открытый в это время суток.

Теперь уже недовольные крики раздавались и в центре зала – там, где Франсуаз расталкивала плотную толпу.

– Он бежит вдоль стены и направо. Чуть левее, Френки, чуть левее. Вот так. Здесь есть еще выходы, Вик?

Содержатель дискотеки сделал знак трясущейся рукой. Я перемахнул через ограждение, и мне пришлось оттолкнуться рукой от противоположной стены, чтобы приземлиться на пыльный пол.

Человек был впереди.

Он обернулся и снова посмотрел на меня. Потом повернулся вокруг своей оси и исчез, и я понял, что именно там находится запасной выход.

Яркий свет рассыпался над моей головой.

Я подбежал к двери и распахнул ее.

Если бы человек, которого я преследовал, собирался меня остановить, ему не представилось бы для этого более удобного случая. Поэтому я отступил в сторону, предоставив ночному воздуху принять удар, который мог предназначаться мне.

Ничего не произошло; вдалеке шли четверо человек, громко переговариваясь по-харрански. Я расслышал шаги убегающего аспониканца – быстрые, ровные, они стучали по асфальту красиво, как негромкий перестук копыт скаковой лошади.

Я вынул пистолет из поясной кобуры, хотя и знал, что вряд ли стану открывать огонь на улице, по которой идут люди. Незнакомец удалялся, но все же я выждал еще пару секунд, позволяя глазам привыкнуть к ночной темноте.

Я знал, что преследуемому не страшна темнота.

Франсуаз, выбегая, сильно ударила меня в спину, и я едва не вывалился в открытую дверь.

Девушка пронеслась мимо меня, и я понял, что могу не спешить.

Я неторопливо вышел из продымленного здания дискотеки, и свежий ночной воздух, хлынув в легкие, чуть не лишил меня сознания. Звуки музыки все еще доносились сюда, но они уже не могли заглушить шагов на пустынной улице.

Человек бежал теперь в другую сторону – он свернул через несколько кварталов. Шагов Франсуаз я почти не слышал – она бегает очень легко, несмотря на высокий рост.