Читать книгу "Лейтенант Хвостов и мичман Давыдов - Владимир Шигин"

Вернулись в столицу друзья в начале февраля 1804 года. Все их путешествие были один год и девять месяцев.

В столице лейтенанта с мичманом встречали как национальных героев. Теперь первыми здороваться с ними не гнушались ни адмиралы, ни министры. Подвигом их восхищались в салонах и кают-компаниях, в кабаках и трактирах. Имя отважных было на устах у всех.

Россия распрямляла плечи, сама удивляясь их широте: только что ушли в кругосветное плавание к берегам Японии и Аляски шлюпы «Надежда» и «Нева» под началом Ивана Крузенштерна и Юрия Лисянского (на «Надежде» отправился в плавание и директор РАКа Рязанов), а потому интерес к восточным берегам державы был как никогда огромен.

Давыдов радуется Петербургу, встрече с родными и близкими. Все трудности уже позади и это так здорово. Перо легко скользит по бумаге: «Давно ли, думал я (ибо, что значит протекшие 20 месяцев?), давно ли, когда мы выезжали отселе, сердце наше обременено было страданием разлуки с родными и ближними? Давно ли воображение наше представляло нам неизмеримые расстояния, бесчисленные опасности, иной свет, иное небо? Давно ли отчаянная мысль, что, может быть, мы никогда назад не возвратимся, снедала всю уверенность нашей души? Теперь все прошлые страхи кончились; мы удовольствовали наше любопытство, принесли некоторые заслуги и с приятным воспоминанием о прошедших трудностях летим увидеться с нашими родными, кто бывал в отсутствии, испытал сию радость; но тот больше, в ком меньше было надежды некогда наслаждаться оною».

Морской министр адмирал Чичагов, заслушав рассказ Хвостова о плавании к аляскинским берегам.

– Что, по мнению, вашему мешает развитию мореплавания на берегах тихоокеанских? Поинтересовался у друзей министр.

– Прежде всего, отдаленность земель, и трудность привлечения искусных в морском знании людей, – ответил ему Давыдов. – Затем дороговизна припасов и снаряжения, корыстолюбие частных правителей и закоренелые привычки, ну а кроме всего наше давнее вредное правило – вместо поправления скрывать худое.

– Однако при всем том, мореходы наши тихоокеанские достойны гораздо более удивления, нежели бывшие под предводительством Язона, ибо при равном невежестве и недостатках в способах должны переплывать несравненно обширнейшие и немало им известные моря! – дополнил друга Хвостов.

Министр ответом остался доволен:

– Верю, что придет время, и будем мы иметь на берегах восточных столь же мощный флот, как на Балтике и Черном море. Нам надобно только разделаться с делами европейскими.

– Имеется ли для меня и моего друга, какая-нибудь капитанская вакансия? – спросил министра Хвостов.

Что же касается, вас, лейтенант, то готов предоставить вам место старшего офицера на уходящем в кругосветное плавание шлюпе!

– Благодарю покорно, ваше высокопревосходительство, но я привык уже капитанствовать и в подчинение никому идти не желаю! – вежливо, но твердо ответил Хвостов.

Чичагов нахмурился. Дерзостных он не любил. К тому же министр уже прознал, что за свое плавание на Аляску этот лейтенант получил от кампании такие деньги, которые не получал и он сам. Это тоже симпатий к просителю не увеличило.

Путешественники и приключения двух героев были тогда самой модной темой. А потому Хвостов с Давыдовым были желанными гостями всюду. Рассказы их слушались с открытыми ртами. Когда же, подвыпивши, Хвостов без всякого стеснения расстегивал мундир и демонстрировал дамам свою волосатую грудь, на которой хищно расправлял крылья вытатуированный орел, дамы падали без чувств…

Не обошлось, впрочем, и без неприятностей. Однажды, будучи не слишком трезв, Хвостов сильно обидел своего младшего товарища. Отношения между друзьями на некоторое время стали весьма холодными.

Решили друзья попытать счастья и попроситься к вице-адмиралу Сенявину, готовившую эскадру к походу в Средиземное море. Но Сенявин лейтенанту с мичманом отказал, сослался, что все вакансии заняты. Думается, будучи наслышан о приключениях офицеров в Америке, заработанных ими больших деньгах, он отнесся к ним с определенным предубеждениям, предполагая в них не только склонность к непослушанию, но и излишнюю самонадеянность, да и разговоры в ту пору в Кронштаде ходили о друзьях разные. Как бы то ни было, но балтийский флот уходил воевать в дальние пределы, а Хвостов с Давыдовым оказывались не у дел. После пережитого ими на Тихом океане и в Америке, сидеть в Кронштадте при береговых должностях: утром плац и барабан, днем плац и барабан, да и вечером все тоже. Ну, уж нет!

И снова через Сибирь

Меж тем руководство Российско-Американской кампании вновь пригласило обоих офицеров к себе.

– Я предлагаю вам снова поступить к нам на службу! – такими словами встретил Хвостова с Давыдовым вице-канцлер империи граф Румянцев, состоявший одновременно и президентом кампании. – Люди вы в деле уже проверенные, а потому и жалование вам будет положено вдвое, против прежнего!

Хвостов с Давыдовым переглянулись.

– Ну, решайтесь же! – все наседал на них вице-канцлер. – Что таким молодцам в балтийской луже киснуть! Вы ведь оба рождены для невероятных дел! Решайтесь! К тому же отныне вы будете не просто служащими кампании, а ее полноправными акционерами!

– Мы согласны! – ответили разом оба.

В глазах их уже горел азарт будущих приключений.

Недавние размолвки сразу отошли в прошлое, жажда нового перевесила усталость всех перенесенных лишений.

– Каковы будут конкретные поручения? – уже по-деловому спросил Румянцева Хвостов.

– Подчиненные вы будете отныне правителю Баранову! – сразу посерьезнел и тот. – Заботиться же надлежит вам отныне о многом: строить укрепления и суда, составлять карты и учить штурманскому делу тамошних мореходов, возить пушнину и грузы, отстаивать интересы российского флага в восточных пределах! По прибытию же на Аляску камергера Рязанова, поступите в его распоряжение! Впрочем, подробную письменную инструкцию получите от меня завтра.

Отец и мать Хвостова были против новой поездки сына на край света. Они больше желали видеть его на военной службе, но «не смели ничего ему советовать».

А затем снова было прощание: слезное с родными и разгульное с сотоварищами.

– Ждите нас и не забывайте! – кричали друзья, уезжая.

Дорога была уже им знакома: за Казанью Пермь, за Пермью Кунгур, За Кунгуром Барабинская степь, потом Томск, и, наконец, долгая дорога до Охотска.

Снова перед ними расстилалась бесконечной тайгой Сибирь, снова они были вместе, а впереди их ждала манящая неизвестность.

В конце августа 1804 года Хвостов и Давыдов прибыли в Охотск. Там лейтенанта и мичмана встретил новый портовый начальник Бухарин, а, встретив, руки им не подал. Друзья случаю этому тогда значения не придали и зря! Придет время, и от этого Бухарина они еще наплачутся. Пока же портовый начальник злословил о прибывший в кругу своих чиновников: