Читать книгу "Записки на краях шарфа - Александр Дым"

Я спрашиваю одноклассников:

— Что делать-то надо?

Они говорят:

— Руки поднимай и ори «Динамо!», когда все орут «Динамо!» и поднимают руки.

Ладно, стал повторять за окружающими. Потусил, понравилось. Раз сходил, два сходил. Начал покупать «Спорт-экспресс», следить за футболом. В следующем туре должен был состояться матч «Спартак» — «Динамо».

Спрашиваю парней:

— Чего, идём?

Они говорят:

— Не, на «Спартак» — «Динамо» мы не пойдём. Там сильно избить могут, нафиг надо…

— А я пойду!

— Ну, скатертью дорога.

Решил пойти один. Приехал за день до игры на Черкизово, попросил в кассе самый дешёвый билет. В тридцать шестом павильоне на ВДНХ тогда продавались шарфы. Там я приобрёл себе розу «Динамо» в день перед футболом.

На следующий день еду на футбол. Один, в футболке Iron Maiden, розу я предусмотрительно повёз с собой в непрозрачном полиэтиленовом пакете. Нахожу свою трибуну, захожу и понимаю, что что-то тут конкретно не так.

Самый дешёвый билет оказался на фанатском секторе мяса!

Смотрю, какой-то кипиш. Стоят восемь взрослых мужиков в шарфах «Динамо», вокруг них что-то вроде зоны отчуждения, я подумал — может, так и надо?

Пробиваюсь к ним, достаю из пакета шарф и встаю рядом. Игра начинается, и я чувствую, как вокруг стремительно начинает сгущаться напряжение. Я успел постоять в шарфе максимум пару минут, когда мясо прыгнуло на этих мужиков. Мужики сразу пошли в отмах. Я не дрался, был в шоке от происходящего, наблюдал за дракой из-за спин мужиков. Прыжок отбили. Довольно быстро появились менты, и нас вывели с сектора.

Менты сказали нам идти на свою трибуну, объяснить там ситуацию, и нас пустят. Мы обходили Черкизон, когда мне прилетел мощный удар сзади, и я полетел на землю. Вцепляюсь в шарф, за него тянет какой-то здоровый лысый тип. Шарф удержать не удалось — этот парень его вырвал и передал кому-то. Его же почти сразу задержали набежавшие менты. Менты с нами дошли до нашей трибуны, где один из этих мужиков сказал мне, чтобы я не расстраивался, и подарил мне свою розу.

Этот шарф оказался редким и раритетным: у меня потом его пытались и выменять, и купить, но я всегда отказывал.

Потом была путяга, потом серьёзный околофутбол меня затянул через ребят с района (они гоняли за «ЦСКА»). Мои одноклассники просто любили футбол; я же после того, как меня побили, хотел драться с мясом. Замес, в который я попал, не выходил из головы, во мне проснулась жажда боя. 14 лет — переходный возраст, я хотел стать воином и пошёл на рукопашный бой. В школе я подрался со всеми несимпатичными мне одноклассниками, стал сам нарываться на драки, специально провоцировать их. Фантазию не подключал, действовал прямо.

Подходил, спрашивал:

— Хули тут сидите? Чего расселся, лох?

И сразу же бил.

Моя репутация на районе сильно изменилась. Спустя время я стремительно начал зарабатывать и фанатскую репутацию.

ПТУ на Лосе (Федос)

Моё ПТУ напоминало колонию для несовершеннолетних. Конец 90-х, платформа Лось, здание стояло прямо у МКАДа. Там же я впервые увидел Маугли. В моей путяге кого только не было — особенно много было наркоманов с Ивантеевки.

Только на первом курсе у нас посадили трёх человек за героин. Постоянно были драки.

На выходе из ПТУ процветало каждодневное обувалово.

— Деньги есть? А если найду?

Кого-то постоянно избивали, некоторых сажали за это. Однажды наблюдал, как один отморозок урной по голове загасил моего одногруппника с дурацким именем Рудольф.

Некоторые истории поражали. Стояло время, когда были очень популярны кожаные куртки с меховым воротником, их еще называли «пилот». Они были довольно дорогие — всего штук восемь на всю путягу. Миша из нашей группы дежурил по раздевалке. Наркоман с Болшево, а с ним ещё пять человек подошли к Мише:

— Давай нам все «пилоты» из раздевалки!

Он им:

— Вы чего? Так нельзя!

Они его избили, сняли с него золотую цепочку, забрали шесть «пилотов» из раздевалки, погрузили в «шестёрку» и уехали. Естественно, всех посадили. Это героин…

Мне в первый день сломали нос — в Боткинскую больницу привезли с мощным сотрясением мозга. Я тогда ещё болел за «Динамо».

Вышло это так. 1 сентября. Я прихожу. На третьем этаже была планёрка перед началом учёбы. Все группы строились, что-то объявляли: всякое фуфло. Стою в кепке «Динамо». Смотрю, напротив меня три третьекурсника. Один из них — Т. из Гладиаторов. Все в бомберах, «гриндарах», в красно-белых розетках-хулиганках. Мясник смотрит на меня и показывает характерный жест рукой по горлу. Я сразу почуял неладное, стало стремно.

Первый урок в моей группе был на третьем этаже. Все друг с другом не знакомы… отсидели урок, перемена… все начинают расходиться.

В класс заходит какая-то девка и обращается ко мне:

— Эй ты, в кепке! Да, да, ты! К тебе поговорить пришли!

Я выхожу — меня уже ждут. Стоят человек семь с характерными рожами. Говорят мне:

— Ну чего, пойдём, мусор!

— Куда?

— Сейчас покажем.

Здание путяги было четырёхэтажным. Если идти вверх по лестнице, можно было подняться на площадку перед выходом на крышу, пройдя четвёртый этаж. Меня привели в этот закуток — дальше всё развивалось стремительно.

Почти сразу последовал мощный удар в щщи — я упал, и меня начали топтать ногами. Я схватился за кепку и зажал её под себя под градом ударов — вырвать её из рук им так и не удалось.

Пришёл в себя, спускаюсь. Меня мутит, нос лежит на боку, кровища хлещет без остановки. Вызывают скорую, меня везут в Боткинскую больницу. Там мне вправили нос.

Помню, надо мной склонился врач и ласково сказал:

— А чего ты хочешь, парень? Красота требует жертв!

Было больно. Сначала он делал что-то с носом руками, потом в ход пошли металлические спицы. Через день меня выписали домой с сотрясением мозга — побыл на больничном.

Иду опять в путягу, а там ко мне пришли из отделения милиции. Я был несовершеннолетний, 14 лет. Нас с матерью вызвали в ПТУ. Больница передала сведения в ОВД, к территории которого относилось наше ПТУ.

— Ну чего, давай рассказывай — кто тебя побил? Сейчас его посадим.

— В смысле посадите?

— Ну чего, у тебя тяжкие телесные, даже если твой обидчик несовершеннолетний, он поедет в колонию к малолетним преступникам.

Мать уговаривала меня сказать, но я про себя подумал, что не буду сдавать. Говорю, что не помню, что это какие-то вообще посторонние типы зашли. Мне опер говорит: