Читать книгу "Точка возврата - Мария Ильина"

Настасья скрылась в кухне. Можно было расслабиться. Он скинул ботинки, с мальчишеским озорством шагнул на сверкающий паркет и заглянул в приоткрытую дверь. В зале был по всем правилам сервирован стол, что-то подобное Левка видел только на картинке в книге о вкусной и здоровой пище. Трофейный немецкий сервиз из чертовой уймы предметов: супницы, тарелки, тарелочки, соусники и куча разных штучек-дрючек, названия которых он не знал. Мебель резная, красное дерево, полировка, хрустальная люстра сверкает, аж глаза режет. Наталья Савельевна, шурша пестрым шелковым платьем, кружилась вокруг солидного товарища с усами щеточкой. Наверное, это и есть тот самый важный гость, о котором говорил Сергей Юрьевич. Левка никогда не видел хозяйку такой праздничной. Сегодня держалась особенно прямо, будто боялась уронить корону из свернутой кольцом черной косы, и украшений на ней было, как на люстре подвесок. Она направилась к выходу. Переливаясь всеми цветами радуги, Наталья Савельевна вышла в коридор, сразу как-то пообмякла, и стал виден толстый слой румян и пудры. Цыкнула на Левку, чтобы не вертелся под ногами, потом поздравит, если хочет. Он поплелся в прихожую, морщась от запаха «Красной Москвы», уселся на пуфик и принялся завязывать шнурки. Оглянулся последний раз, схватился за ручку двери. «Подумаешь, обойдемся!» Вдруг дверь распахнулась и сильно ударила по лбу. Увидев Антонину, Левка с трудом удержал бранное словцо, отпрянул, потирая ушибленное место. Именинница немного растерялась, торопливо извинилась, на ходу расстегивая пальто. Пока никто не вышел, Левка торопливо выхватил из кармана подарок.

— Это вам, Антонина Сергеевна, с днем рождения!

Все заготовленные тирады начисто выветрились из головы, он неловко протянул завязанный ленточкой сверток. Антонина машинально взяла, развернула и заупрямилась:

— Что это вы выдумали, право! Ложек у нас хватает. Заберите сейчас же!

Левка стоял, как истукан. Тут вышел отец с начальником. Чтобы не отвлекать их мелочами, девушка кинула ложку на полочку у зеркала, строго шикнув:

— Заберете — и точка!

— И не подумаю! — прошептал Левка, но его никто не слышал.

Все, включая только что вышедшую хозяйку, смотрели на представительного товарища, который шутливо трепал именинницу по головке, как ребенка.

— Ай да Тошка! До чего же выросла! Прямо взрослая!

Левка пробормотал: «До свидания», шагнул, чтобы уйти, и тут же получил дверью во второй раз за последние пять минут. Антонина расхохоталась по-детски заливисто. Даже слезы из глаз брызнули.

На пороге появилась худая, скуластая старуха в старом, пятнами выгоревшем пальтишке и шерстяном клетчатом платке. В руках она держала грязный, промокший узел, по морщинистому лицу стекали капли дождя. Глаза, будто и не старые вовсе, радостно, добродушно светились. Левка почувствовал симпатию к простой бабке и какую-то неловкость за нее, что она так нелепо адресом ошиблась. Не может же, в самом деле, здесь быть такая гостья!

— Почему не закрыли дверь? Настасья! — непривычно тихо и неуверенно проговорила хозяйка.

— Ну, здравствуй, Наталья! Да ты не постарела почти, все такая же! Прости, что я как снег на голову. В Москве проездом, всего на пару часов. Увидеть тебя хотела, помнишь, девчонками лучшие подруги были? — она заулыбалась детской радостной улыбкой.

Наталья Савельевна стояла сама не своя. На побледневшем осунувшемся лице черные, ярко накрашенные брови выступили резко, как боевой раскрас индейца. Ошарашенная, она то ли не узнавала гостью, то ли не хотела узнать. Наконец, ежась от обращенных со всех сторон взглядов, выдавила из себя:

— Это ты, Маруся… Не признала сразу, прости. Столько лет прошло. Что ж не предупредила? — глядя на мужа, добавила: — Это сестра двоюродная из Котельнича.

Сергей Юрьевич холодно посмотрел на вошедшую:

— Не помню, чтобы встречались, но родственникам всегда рады.

Хозяйка поперхнулась будто и заговорила неестественно громко и быстро о дочке, о ее дне рождения.

— Ой, Тошенька! Племянница, радость-то какая! Я помню ее трехлетней крохотулечкой, а сейчас вымахала как, настоящая барышня, невеста! — гостья поставила узел под ноги, стянула промокший платок. Короткие седые прядки лезли в разные стороны. Она глянула в зеркало, потянулась за расческой и наткнулась на ложку, принесенную Левкой. Громко охнула, схватила ее и затараторила:

— Ох, ложечка фамильная! Надо же, в семью вернулась! Неисповедимы пути Господни! — она перекрестилась, присутствующие неодобрительно переглянулись. — Так и есть! Вензель наш: «СТ» — Савелий Трофимов, купец второй гильдии, твой батюшка.

Наталья Савельевна взвизгнула:

— Какая ложка?! Какой купец?! Ты что, белены объелась? — тут заметила виноватую Левкину физиономию и все поняла: — Вот, значит, какой подарочек!

Маруся, как ни в чем не бывало, продолжала, остановиться не могла, сжимала ложку и смотрела сквозь нее вдаль, в прошлое:

— Помнишь, Наталья, в восемнадцатом, когда красные к городу подходили, мы торопились оттуда? Отец приказал всем разделиться и каждому взять часть вещей. Ты девчонка была двенадцатилетняя, смышленая, шустрая — любимица батюшкина. Тебе поручили серебро везти, положили в большой старый самовар. Мол, девочка с самоваром, никто и не подумает. Так просчитались. Времена-то какие были, в поездах что творилось — жуть! Украли самовар!

— Что заладила: самовар, самовар! Не было ничего! — собрав остатки властности, хозяйка добавила: — Бредит она! Больная, припадочная! — потом прислонилась к стене, схватилась за сердце и начала сползать на пол.

Антонина присела на корточки:

— Ой, ой, мама, мамочка! — вместо того чтобы помогать, заглядывала в лица старших, не находя ответа, продолжала ойкать и ломать руки.

Первой опомнилась Настасья, все-таки проблемы не ее — хозяйские! Клокочущее любопытство давало силы немереные, она даже приподняла грузное тело, но вдруг опомнилась, кинулась щупать пульс:

— Жива голубушка! Жива!

Тут, как в сказке, и все ожили. Важный гость, так и не сев к столу, начал прощаться не терпящим возражений тоном, потом холодно добавил:

— Супруге твоей покой сейчас нужен! — и ушел.

Левка хотел последовать за ним, но Сергей Юрьевич схватил его за руку и потащил в кабинет. Лицо начальника почернело, заострилось, как у мертвеца, в глазах читался приговор. Теперь ответить придется за все грехи, за все глупости, и раж на выручку не придет. Ведь нет чувства правоты, одна отрешенность.

Сергей Юрьевич заговорил хриплым скрипучим голосом:

— Так вот какой подарочек припас! Пригрел гадюку. Отвечай, кто тебя подослал? Тебя и эту ведьму! Кругом враги! Нашли-таки слабое место! — потом неожиданно мягко добавил: — Поверишь ли, ничего я об этом не знал. Никогда не женился бы на купчихе. А она молчала, двадцать пять лет молчала! Не такая, значит, дура, как я считал. Это я дурак, старый идиот! Но ты мне ответишь за все! Хорошо подстроили, нечего сказать, Бондаря одним махом, как муху! — он ударил ладонью по столу, лампа подпрыгнула, словно юбочка закружился нарядный абажур.