Читать книгу "Хуш. Роман одной недели - Ильдар Абузяров"

– Это обслуживающий персонал. Когда захочешь покушать борща, потрешь точно такую же кнопочку в собственном номере – ну помнишь, как в сказке про Аладдина и лампу. И слуга сразу же явится, словно из-под земли, и исполнит любое твое желание.

Но Али уже знал, что никогда не дотронется до кнопки лифта, ведущего под землю, потому что учителя предупреждали его: надо опасаться джиннов и неизвестных предметов и остерегаться собственного любопытства. «Интересно, откуда они берут эту роскошь, – подумал Али, – неужели и вправду из-под земли? Неужели там есть такие серебряные чаши и кубки?»

11

Есть такие отели, про которые говорят, что они взлетят к Аллаху, если только хватит тротила. Потому что уж слишком они большие, слишком громадные, как египетские пирамиды фараонов. И у этих отелей охрана похлеще фараоновой – это неудивительно, если комнаты-карманы в них по пятьсот долларов. А в той стране, откуда он родом, пятнадцати долларов хватает, чтобы целой большой семье прожить месяц, ютясь в полугнилой каморке или мазанке, в бараке из необожженной глины-сырца или хибаре из воловьего, засушенного с соломой дерьма. Где по ночам сидят прямо на полу или на набитых соломой тюфяках, при керосиновой лампе пытаясь отмазаться горючим маслом от проблем и отмахнуться от навязчивых мух. И где сердца разъедает черная тоска безысходности и несправедливости.

А здесь кругом столько рубинового огня, что он своим светом затмевает солнце! Так зачем же столько лампочек, которые, как лучи, – по всему полу и потолку французских лифтов? А пятидесяти долларов хватило бы на весь квартал. Так неужели одна комната больше, чем целый квартал?

Дверь в номер открывалась с помощью магнитной карточки. Похожей на те кредитные карты, с помощью которых перед иностранцами открывались все двери в стране Али. А свет включался с помощью голоса, так показалось Али, когда Анна сказала: «Да будет свет», – резко хлопнула в ладоши, одновременно тыкаясь во все стороны, виляя, как в твисте, своим широким и чересчур обтянутым плотной тканью задом.

12

Свет возник почему-то из-под земли. Из панелей на полу. Али зажмурился. А когда открыл глаза, увидел, что его поместили в номер, больший, чем весь дом из ракушечника их семьи, номер с отдельной комнатой для одежды, с отдельной ванной, раковиной для рук и даже для ног.

– Вот это комната для одежды. – Анна открывала Али все потаенные двери. – Вот здесь включается лампа в гардеробной. Здесь – лампа для подсветки зеркала. Вот это отдельный туалет, здесь же и раковина для умывания и биде… А здесь включается подсветка джакузи. Все можно включить хлопком…

Информации было так много – просто беда.

– Ну ладно, ты тут располагайся, – заключила Анна, когда Али вдоволь подивился на чудеса техники и инженерной мысли. – Если же вдруг проголодаешься, то можешь воспользоваться баром. – С этими словами она открыла потайной ящик в стене. – В баре есть печенье и напитки, – подмигнула она. – Но помни: через пару часов ужин, на который ты должен явиться с карточкой гостя и вот этими талончиками.

13

Есть такие отели, про которые говорят: не будет ничего удивительного, если они взлетят на воздух к концу этого рассказа. Особенно если твой дом – глиняная приземистая мазанка и твоя мать всю жизнь стирала вручную, пока ее руки под золотым порошком песка не превратились в каменные и гладкие, как глиняные кирпичи под ветром и ее голос не стал гулким и грубо-низким, словно из опустошенного тандыра, – столько на ее долю выпало несчастий и страданий, что не осталось ни одной капли-слезинки.

А в этом отеле, у всех, с кем ни здоровался Али, руки такие холеные и рукопожатие такое нежное, – сразу видно, они ничего не делают своими ручками. Не месят землю, не собирают хлопок под колючим палящим солнцем и органзу с колючих тенистых деревьев. Они даже сжать его мозоли не могут толком.

Может быть, потому что здесь мыло такое нежное-нежное, как пальчики юной девушки? И полотенце мягкое-мягкое.

Не зная, чем заняться, Али несколько раз умылся под краном и несколько раз прочитал намаз. Между молитвами он ходил из угла в угол и ел различные печенья: крекер, бисквитные, песочные с цукатами, мармеладом и шоколадные, запивая сладкой водой.

Поистине, нигде так в полной мере не ощущаешь бренности бытия, как в бессмысленно больших и пустых номерах. Может быть, поэтому могилы так узки и прижимисты. Жуя почти безвкусное, чуть солоноватое, как земля, печенье-крекер, Али смотрел в гигантское окно-эркер и видел чужой город. Такой же бессмысленный, большой и чересчур ярко освещенный, как и доставшийся ему номер отеля.

Он не испытывал ничего, кроме тоски с привкусом отвращения к слишком приторной, пустой жизни. В конце концов ему захотелось маленького керосинового или печного огня и окна поменьше. И он не выдержал и взял с тумбочки пульт от телевизора.

Глава 3

Чердаки и подвалы

1

– Куда сейчас? – спросил Хатим, когда мы уже расставались, будто забыл.

– Ты же знаешь, мне сегодня проводить экскурсию первой группы детишек с конгресса. А завтра ранним утром предстоит дежурить возле дома директора гостиницы, – улыбаюсь я. Вставать и тащиться на это долбаное дежурство не очень-то хочется. Но раз надо, так надо. О том, чем будет заниматься Хатим, я не спрашиваю, потому что Хатим – вечно занятой молодой человек.

Ох уж эта работа, как много крови она выпивает! Неужели мне до последних минут своей жизни придется работать?

Вставать рано утром я ненавидел с младенчества. Странно, что я так много и с удовольствием работаю, готовясь к смертельной операции. Но еще более странным для меня было то, что я вообще продолжаю ходить в туристическое агентство на работу, готовясь к возможной смерти.

Но, с другой стороны, разве так не делают все остальные люди? Солдаты-минеры, например. Разве Хатим не продолжает трудиться в своей конторе и учиться в вузе? Почему это у меня не вызывает вопросов? На что вообще надеется Хатим в сложившейся ситуации – на повышение по службе?

Так почему бы мне не поработать, раз это нужно общему делу? Тем более работать мне пришлось сразу, как только я приехал в этот город.

Даже параллельно учебе мне приходилось подрабатывать. Работал на всякой поденщине. Поначалу, до учебы, искал работу с тем прицелом, чтобы было, где переночевать. Город с его коммуналками и неустроенностями – та же общага. По ночам сторожил магазины. Днем грузил вагоны или в тех же магазинах торговал обувью, компакт-дисками, сигаретами. Клеил огромные коробки на складе в фармацевтической компании. А когда поступил учиться и получил комнату в общежитии, устроился работать декоратором при молодежном театре «Лицедей». Декоратором – это громко сказано. Скорее тем же грузчиком и подсобным рабочим.

2

Хотя долго не задерживался ни на одном месте. Всегда срывался, ругался с начальством или коллегами. Потому что больше всего ненавижу подчиняться и выслушивать распоряжения. Каждый день я говорил себе, что молодость дается только раз в жизни, и глупо тратить ее на зарабатывание денег и статуса. Зачем потом будут они нужны, деньги и статус, без молодости, без возможности их использовать? Хотя молодость без денег – тоже не сахар.