Читать книгу "Невидимые тени - Алла Полянская"

– А что стало с сестрой?

– А Лена, оказалось, умерла родами, успев дать девочке имя и фамилию. Видимо, попала в роддом без документов, вот с ее слов и записали. Потом бы, конечно, все выяснили, но она умерла, и выяснять никто не стал, зачем? У Танюши в метрике Виктория Степанцова указана как мать. Видимо, Лена так назвалась, а в графе «отец» – прочерк. Вот потому мы не могли ее найти все эти годы! Не знаю, почему она так сделала.

– И вы поехали повидаться с племянницей?

– В том-то и дело, что нет. Она приехать ко мне не могла, уже тогда сильно болела, а я собралась, отпуск оформила даже. Меня Майя должна была встретить на вокзале, так мы договорились. Я хотела посмотреть, как там и что, и перевезти Таню к себе. Но в тот день по дороге на вокзал меня сбила машина – пьяный водитель, знаете ли. Я смогла перезвонить Танюше только через несколько дней, когда пришла в себя. Надо было слышать, как она расстроилась! Потом мы созванивались, общались – я лежачая, на вытяжке, две операции одна за другой, но с Танюшей связь боялась потерять, она привыкла ко мне уже, и много чего рассказала, и все у нее: а Майя… а мы с Майей… Майя работала, Танюшку лечила как могла, я им свой телефон и адрес дала, говорю: приезжайте, мы здесь, глядишь, Таню вылечим, все-таки Александровск – город большой, не то что Суходольск. А потом звоню Танюше как-то, а она трубку не берет. И день, и второй. Потом Майя позвонила мне и говорит: умерла Таня. И такое горе у нее в голосе, такая тоска! Они же с детства были вместе, только-то и родни у них, что они сами друг другу, а тут Майя осталась в целом мире одна. Вот я и говорю ей: приезжай, чем смогу – помогу. И через какое-то время она приехала. Глянула я на нее: она тощая, бледная, в куртенке-обдергайке, а уже холодно, рюкзачок у нее в руках с пожитками – всего добра, что барахлишко ветхое, ничего не нажила. Я к начальнику пошла и вот как вам, так и ему все обсказала. Он хороший человек, очень проникся, посочувствовал, и мы устроили Майю как сумели. Однако ж угол свой теперь у нее, и работа какая-никакая есть. А она девочка оказалась замечательная – честная, старательная, воспитанная, чистоплотная, а добрая какая! И умненькая, сразу видно, если б была у нее возможность, то смогла бы и институт окончить, и работать не дворником, а кем получше.

– Вот и я об этом. – Николай Николаевич вздохнул сочувственно. – Относительно вашей семейной трагедии – будьте спокойны, ни одной живой душе не расскажу о том, что услышал от вас. Насчет Майи я уже принял решение, постараюсь устроить ее получше, а там, глядишь, и с образованием что-то решим, поспособствуем.

– Спасибо вам, Николай Николаевич! Сироте помочь – дело богоугодное, а уж я как буду благодарна!

– Пока не за что, дорогая моя, пока не за что. Но спасибо, что доверились мне. – Николай Николаевич поднялся. – Пора, дела не ждут. Зато теперь я смогу рекомендовать Майю со спокойной душой. Вы не знаете случайно, она умеет работать на компьютере?

– Как же! – Бухгалтерша даже руками всплеснула. – У нее дома ноутбук есть, и здесь в конторе, если что зависнет, мы Майе звоним, если она может, то приезжает, всегда наладит, а то и по телефону расскажет, на что понажимать. И по-английски знает! Вот такая девочка!

– Надо же! – Николай Николаевич о чем-то задумался. – Это меняет дело в лучшую сторону. Надеюсь, смогу устроить ее на хорошее место.

Он выходит из здания, садится в машину и едет в сторону своего офиса, обдумывая услышанное.

– Нет. – Он уже принял решение. – Не сходится. Что-то здесь все равно не так. Вот дьявол…

Он развернул машину и поехал по улице, пересекающей трамвайную линию. Круглое здание бара «Козырная семерка» днем закрыто, но Николай Николаевич не смущается подобными пустяками. Для некоторых клиентов этот бар открыт круглосуточно.

Позвонив в дверь, он какое-то время ждет, потом дверной механизм щелкает, и Николай Николаевич заходит в полутемное помещение бара. Проходит через зал мимо стойки и идет в дальнюю комнату, над дверью которой горит светильник. Он уже бывал здесь, но сегодня пришел по довольно странному поводу, и это его нервирует.

3

Матвеев был зол на себя. И ладно бы в первый раз с ним такое приключилось, так ведь нет! Никогда у него не держатся в голове даты – он помнит дни рождения детей, родителей и Панфилова, запомнить остальное для него – задача непосильная. А тут еще свалился большой проект, который нужно разработать очень быстро. И хотя Матвеев подключил к разработке самых опытных сотрудников, дело пока продвигается трудно. Он-то уже видит, что нужно сделать, но этого мало. Ему надо, чтобы ребята тоже это увидели, только тогда они смогут сообща выполнить работу, только тогда творить будет каждый, а не просто механически проектировать то, что он им покажет. Но они пока ничего не видят, Матвеев подталкивает их к этому осторожно, зная, что они должны сами понять то, что понял он.

И когда вчера днем Ника, как ни в чем не бывало, позвонила ему и принялась вещать о каких-то подарках, большом медведе и ботиках со светящимися подошвами, Матвеев почувствовал себя скверно, потому что понятия не имел, о чем она щебечет в трубку, а по ее уверенному тону предположил, что должен знать, о чем речь.

– Макс, ты там что, завис? – Ника прервала свой монолог, не получив в ответ даже мычания. – Ты что, не помнишь?

Матвеев почувствовал, что его загнали в угол. Он начисто забыл о каком-то медведе и ботиках и в толк взять не мог, о чем вообще речь.

– Нет, Никуша, что ты. Просто я занят.

– Врешь, – безжалостно пригвоздила его Ника, и Максим понял, что сопротивление бесполезно. – Забыл, как всегда.

– Ника, понимаешь, тут у нас сейчас…

– У вас там всегда что-то и всегда – сейчас. Но то, что твоим крестникам завтра исполняется год, ты должен был помнить, дорогой мой брат и кум.

Но Матвеев забыл. То есть он, конечно, не забыл, что год назад стал крестным отцом двух рыжих голосистых младенцев – детей Сашки Панфилова, лучшего друга, компаньона и практически брата. Он потом целый год удивлялся, как быстро две крикливые обезьянки превратились в симпатичных ангелочков, очень активных и смышленых. Но то, что год им исполняется именно завтра, он начисто забыл. А ведь примерно недели две назад Ника что-то такое ему говорила… вот дьявол, говорила, точно, но ведь забыл же!

– Никуша, прости.

– То-то. – Она хихикнула. – Это муж меня надоумил. Позвони, говорит, Максу, напомни, он сто пудов забыл. Так и есть. Муж у меня – голова, пальца в рот ему не клади.

– Я бы свой точно не положил. – Матвеев рассмеялся. – Никуш, так что там с медведем?

– Я решила, что медведь нужен все-таки один, но самый большой, какой найдется. Я заказала в «Симбе», но привезут его только завтра, примерно в двенадцать, а мне еще – душа вон – надо забрать торт в «Восторге» и в то же время, в общем, хоть разорвись, не попрусь же я с тортом за медведем, муж завтра занят ужасно, а медведя надо забрать обязательно, но некому, ты же все равно приедешь, так забери его, запиши адрес…