Читать книгу "Операция "Единая Россия". Неизвестная история партии власти - Людмила Романова"

При этом по ходу кампании «медведи» совершенно не бедствовали. Роман Абрамович – «смотрящий» Березовского в «Сибнефти», – никогда не жадничал, вспоминают штабисты. Но когда его начинали засыпать подробностями, взгляд его уходил в астрал, и он уже почти умолял собеседника:

– Ну не грузи меня!.. – И вдруг как-то резко приходил в себя:

– Сколько?

Вердикт был почти всегда одинаков:

– Неси!

И вот в обычных полиэтиленовых мешках, иногда в нескольких, засунутых друг в дружку, потому что они были дырявые, деньги покидали пределы компании «Сибнефть» и ехали в офисы «Единства», чтобы послужить победному шествию «медведей» по стране.

У них, конечно, тоже случались финансовые казусы, хотя и не так часто, как у «Отечества». Например, многие технологи до сих пор гадают, на что был потрачен огромный бюджет «Единства», выделенный на наружную рекламу. Ближе к выборам на заборах действительно стали появляться медведи, но нарисованные краской – а-ля сеятель Остапа Бендера, и написано на них было почему-то «Ура!». Самый заметный «выхлоп» той наружки – рельефный медведь – до сих красуется на одной из столичных высоток на Варшавском шоссе.

У «Единства» в 1999 году было несколько предвыборных структур – каждая под свою задачу, и еще миллион «кружков по интересам». Одни и те же задумки могли обсуждаться на разных площадках, идеи бурлили, докручивались, перепроверялись. Это шло на пользу дела, позволяло не слишком зависеть от конкретного исполнителя и оставляло возможность влиять на результат. Общение рядовых сотрудников из разных штабов не поощрялось. Любое проявление интереса: «А как у них?» сопровождалось строгим окриком начальства: «А вам зачем?» Сведения стекались к командиру «медвежьего генштаба» Игорю Шабдурасулову, сидевшему на Старой площади. Именно через него Березовский контролировал ход выборов. Звонки олигарха заставляли первого зама главы президентской администрации нервничать: «Да, Борис Абрамович… Конечно, Борис Абрамович… Хорошо… Выясним… Посмотрим… До свидания, Борис Абрамович…» – вспоминает очевидец.

Сам Березовский на старте возглавлял «кружок» с пафосным названием «Высший идеологический совет». Большинство совещаний он проводил сам, вспоминает Яков Розин, изредка – Шабдурасулов. Теоретически совет должен был подготовить программу «Единства», которая в итоге так и не появилась на свет. Зато здесь у Березовского была постоянная площадка для обкатки своих идей. В дела штабов, в отличие от нынешних модераторов «единороссовских» кампаний, он не лез: свободные люди лучше работают.

Штабов, по сути, было два. Первый – доставшийся в наследство от времен раскрутки Аксененко – сидел все там же, на Малой Бронной. Здесь работали технологи и креативщики: жена главы избирательного штаба Алексея Головкова Юлия Русова, отвечавшая за региональную сеть, Владимир Руга – фактический пресс-секретарь Березовского, курировавший отношения с печатными СМИ. Этот штаб считался «теневым». Официальный же располагался в бывшей приемной «всесоюзного старосты» Михаила Калинина на Воздвиженке, 2. Здесь сидели юристы, готовились документы для подачи в ЦИК, формировали черновые списки «Единства». Если на Патриарших находились «мозги», то на Воздвиженке – «руки». Например, креативщики разрабатывали агитационные материалы, а потом через начальство озадачивали своих коллег из приемной Калинина: «вот вам тонна листовок, через неделю она должна быть в Липецкой области».

Между «теневым» штабом и Кремлем курсировал глава Фонда эффективной политики Глеб Павловский: перехватив очередную бумажку штабных идеологов, он тащил ее Татьяне Дьяченко и экс-главе ельцинской администрации Валентину Юмашеву. В контексте начавшейся уже президентской кампании ответственный за нее глава администрации Александр Волошин также внимательно следил за думской историей. Но у Шабдурасулова запарка была такая, что времени на формальные доклады своему шефу у него не оставалось. «Пару раз Волошин даже звонил и, почти обижаясь, спрашивал: что не рассказываешь, как дела?» – вспоминает его первый зам. После выборов технологи «сдавали дела» Владиславу Суркову, отвечавшему в администрации за работу Совета Федерации и Госдумы. Во время же самой предвыборной кампании Сурков работал с одномандатниками, на которых тогда приходилась половина Думы – 225 человек. От «Единства» прошло всего 9.

Были в распоряжении «Единства» и приятные инфраструктурные возможности, которые давали хозяйства Сергея Шойгу и Николая Аксененко. Благодаря спасателям и железнодорожникам проблем с самолетами и вагонами, а значит, с мобильностью кандидатов, доставкой и распространением агитационных материалов у «Единства» не возникало. А первый замглавы предвыборного штаба Сергей Попов добавил «медведям» лоску, отдав им свои «Народные дома» – сеть приемных, создававшихся еще в середине 1990-х годов для предвыборной поддержки НДР. Нейтральные офисные интерьеры снимали многие проблемы: не со всеми же было удобно разговаривать в полувоенных бытовках МЧС. Именно на базе «домов» позже сформировались нынешние общественные приемные «Единой России».

Регистрационные документы «Единства», как и само движение, собирались буквально на коленке. То, что они вообще были одобрены ЦИКом, можно считать почти чудом. Официальный штаб приступил к работе в начале сентября – на составление списков и сбор документов отводилось полтора месяца. «Весело было с самого начала, – вспоминает сотрудник штаба аналитик Игорь Черный. – Чисто поле, старые щербатые столы, нехватка стульев – я их лично собирал по этажу, дефицит бумаги, ручки свои, телефон один на комнату, раздобытый собственными усилиями в соседних беспризорных пока кабинетах, ближе к октябрю на весь штаб выделили 2–3 машины».

Предвыборная установка гласила: народ устал от примелькавшихся политических лиц, нужны новые и честные. Черный был как раз одним из тех, кто собирал документы для регистрации в ЦИКе – проверял, всего ли хватает, нет ли явных ошибок или откровенно лживых сведений. Работы было невпроворот, учитывая, что людей в список набирали разве что не с улицы. «Мог затрещать факс, и из него на чистом листе вылезало что-то типа «Сидор Задрищенский. Вроде Пермь», или звонил телефон, и оттуда чей-то самоуверенный голос говорил:

– Внесите в список Переплюйкина!

– А кто говорит?

– Я!

Наверное, это был единственный раз, когда «медведи»-депутаты были так похожи на своих избирателей. Но даже тогда выражать в Госдуме мнение народа, судя по разговорам в штабных коридорах, никто не стремился. А вот пафоса в манерах хватало уже на старте. «Считайте, что вы все уже уволены! Как вы разговариваете с будущим депутатом Госдумы?! Вон отсюда!.. Эй, стой… Куда пошел?» – такие вопли слышались на Воздвиженке по нескольку раз за день, вспоминает Черный.

Фамилии людей, рекомендованных администрацией президента, приходили в штаб с отдельной пометкой, на бланках и с печатями от губернаторов. Для последних право предложить в список своих кандидатов было своеобразной платой за лояльность. Аналогичный бонус получали и учредители блока, правда, отстаивали «своих» в списке по-разному. Например, Клинцевич бился за «афганцев» почти как на войне. «Ну, что, сколько надо выкинуть?» – интересовался он у штабистов после их очередного визита в Кремль для промежуточного согласования списков – такое случалось в среднем раз в неделю.