Читать книгу "Знакомство по объявлению - Людмила Анисарова"

Слез на слишком долгий плач не хватило, да и сил — тоже. Майка вытянулась на диване, сложила руки на груди и замерла.

«Спокойно, — сказала она себе. — Спокойно».

«Ты что, не проживешь без него?» — Вопрос был строг и прям.

«Проживу», — твердо ответила себе Майка.

«Человеком наконец станешь, дура!»

«Конечно, не буду подыхать у телефона. Что у меня, дел больше нет, что ли?»

«Ты уж налюбилась в своей жизни. Разве не так?»

«Да так, конечно. Куда уж больше? Пора и честь знать. Буду хорошей женой и хозяйкой. А женщиной я уже набылась».

«Ну вот, умница. Успокойся. Иди-ка на кухню. А то никакой пользы от тебя сегодня семье не было».

Майка послушно встала и отправилась на кухню. Когда пришел Володя, она была уже не зареванной Майкой, а как положено — нормальной женой, в фартуке и с половником (муж всегда вечером ел первое). Но Володя, посмотрев в собачье-печальные глаза жены, все-таки спросил:

— Ты чего?

— Да так, грустно что-то.

На том и остановились.

Серьезная подруга Ольга часто говорила:

— С любым важным решением нужно переспать.

А несерьезная Танька всегда поддерживала:

— Конечно, переспать! Переспишь — и сразу все ясно: нужен — не нужен!

Ольга сердилась:

— Все бы тебе о мужиках.

Танька действительно признавала только то, что связано с мужчинами, — работу, компании, разговоры. Майя в этой троице занимала среднее положение: на вид серьезная, скромная, а вместе с тем — в тихом омуте… И девчонки это знали. Ольга слегка осуждала. Танька — уважала и советовалась.

Итак, решено. Нужно, нужно заставить себя сказать ему то, что задумала. Обрубить все. Не оставляя надежды. А потом посмотрим. Лишь бы позвонил, а то, может, он-то уж ее давно бросил, а она просто не знает. Вот это скверно. И знакомо до боли. Ее бросали. А она — не умела. Но вот теперь… обязательно. Хуже в сто раз будет потом, когда ее миленький Сереженька найдет себе другую. «А так ведь и будет», — убеждала она себя. Вон их сколько: молодых, красивых, длинноногих и смелых. И Сережа глазами ни одной мало-мальски привлекательной женщины не пропустит. Да еще и Майкино внимание обратит: «Ничего девочка, правда?» И сейчас, когда есть силы (она ощущала их в себе, понимала, что может), нужно все оборвать. С этой мыслью Майя, решительная, уважающая себя женщина, заснула. И проснулась — с нею же. Уже хорошо! Надо как-то все закрепить, чтобы назад пути не было. Например, позвонить Ольге. У Таньки телефона не было. Да Танька и не советчик в этом деле.

Ольга решение одобрила, сказав, что давно пора снять розовые очки: какая любовь в их возрасте? Хлопоты одни. Майка, сидя на краешке дивана, кивала в телефонную трубку, глотая слезы: нет, Ольга совсем ее не понимает. Вот Танька отреагировала бы на Майино решение по-другому.

— Ты что, с дуба рухнула? — таращила бы она на Майю глаза. — Такими мужиками разбрасываться? Ты же сама говорила, что у тебя такой первый раз в жизни.

А ведь действительно у Майи никогда не было никого лучше. Только Володя. Ну Володя — это из другой оперы. Он вне конкуренции.

Майка уселась на диване поудобнее и начала думать: за что же она любит Сережу? А за все. За то, что он такой, такой… Ну нет таких больше! Он нежный, страстный, сильный — и Майя все время его хочет, и ей всегда его мало. И каждое его прикосновение, каждое движение — божественно и неповторимо.

А как он рассказывает про свои «КамАЗы»! Он, оказывается, собирал их своими руками из старых машин.

— Знаешь, как это здорово — сделать именно то, что тебе нужно, — говорил он Майке, блестя глазами.

И она понимала, что перед ней Мужчина, у которого есть Дело.

— Я сейчас довариваю кабину у второго «КамАЗа», — рассказывал Сережа.

— Как это? — поражалась Майка.

— Ну делаю ее шире, выше.

— Сам?

— Ну да. Кабина — это ведь дом, понимаешь? Должно быть удобно, уютно, комфортно.

— В «КамАЗе» — комфортно? — сомневалась Майка.

— А вот увидишь… — многозначительно говорил Сережа.

Конечно, Танька права. Жаль, что у нее нет телефона. Сходить к ней? Нет, нельзя. Вдруг Сережа позвонит? Значит, все будет как Ольга велела: завязать этот последний роман (лучше-то быть не может, поэтому — зачем другие?), заняться делом, можно даже за докторскую приняться. Видали мы этих дальнобойщиков! Гусь свинье не товарищ! Эта пословица (или поговорка? — надо выяснить) употреблялась в их кругу (Майя, Ольга, Танька и плюс еще несколько сокурсниц) часто. А «долюбливали» (любимое словечко, литфаковское) они ее потому, что с ней был связан один забавный случай.

В первом колхозе (всего их, колхозов то есть, было три: учились тогда на литфаке четыре года, а четверокурсников на картошку уже не посылали) они жили в старой деревянной школе, и весь их преимущественно девичий курс размещался в трех огромных классах. Один из них занимали десять особей мужского пола, каждая из которых, несмотря на инфантилизм, неприспособленность к жизни и слабую выраженность мужских признаков, была на вес золота: выслушана, понята и обласкана сердобольными первокурсницами-счастливицами, за спинами которых уже толпились другие литфаковки, готовые в случае чего шмыгнуть на освободившееся место. Все десять разновозрастных (от семнадцати до двадцати пяти) юношей были талантливы, самобытны, непризнанны и сочиняли разные прикольные опусы, самым знаменитым из которых был такой: «Ох и жизнь пошла, нету сладу. Подержи меня, а то упаду». Но это к слову. Юношам повезло: их было всего десять в огромном классе. А вот девчонкам было тесно: они спали на скрипучих кроватях, стоящих почти впритык друг к другу, и жизнь каждой из них была на виду у всех. И на слуху.

И вот выяснилось, что милая, наивная деревенская девочка Валя разговаривает во сне. Причем делает это довольно внятно. В первую же ночь несколько не уснувших по какой-то причине девчонок узнали, как Валя страдает по Вите, который теперь, когда она уехала в город, непременно ее бросит. На следующую ночь не спали все, кроме бедной Вали. Дело близилось к полуночи, Валя мирно посапывала и ничего не рассказывала. К часу не спали самые стойкие, а к двум задрыхли почти все. И только Ольга, Майя и Танька шептались. Они шептались-спорили о смысле жизни, о возможной Ольгиной свадьбе и о виновности-невиновности Натальи Николаевны в смерти Пушкина. Как вдруг…

— Тише, девки. — Танька села на кровати, замерла, а потом, перебравшись через Ольгу и Майю, пыхтя, поползла туда, откуда слышался голос. Валин, разумеется. Скрипя кроватями, Танька добралась до Вали и села рядом, слегка ее подвинув.

Полная луна заглядывала в окно, было светло, и Майя с Ольгой во все глаза смотрели за Танькой. А та, подперев рукой подбородок, уселась поудобнее. И Валя действительно заговорила более оживленно и страстно, точно поняла, что у нее теперь есть слушатель. Ольга с Майей находились достаточно далеко и слов разобрать не могли, как ни старались.