Читать книгу "Забвение пахнет корицей - Кристин Хармель"

Искоса я посматриваю на Анни, все еще стоящую с охапкой полотенец в руках.

– Спасибо, мы сейчас сами наведем порядок, – отвечаю я Гэвину. – Неудобно вас задерживать. Правда? – спрашиваю я, обращаясь к Анни, а потом к Мэтту.

– Наверное. – Анни пожимает плечами. Мэтт смотрит в сторону:

– Вообще-то, Хоуп, мне завтра очень рано вставать. Я уже собирался домой.

Гэвин, фыркнув, молча выходит, я этого как бы не замечаю.

– Ой, конечно, – говорю я Мэтту. – Разумеется. Спасибо за ужин.

Когда я уже провожаю Мэтта в прихожей, возвращается Гэвин с пылесосом.

– Я же сказала, не надо, – бурчу я себе под нос.

– Я слышал, что вы сказали, – бросает Гэвин, не останавливаясь и не глядя на меня.

Спустя минуту, стоя на пороге и глядя, как сверкающий «Лексус» Мэтта выруливает с дорожки, я слышу звук пылесоса в кухне. Прикрыв глаза, стою так какое-то время, а потом возвращаюсь в дом, навстречу той единственной неприятности в жизни, которую, кажется, можно устранить.

Следующий вечер Анни проводит у Роба, а я со шваброй в руках устраняю следы потопа на кухне. Ловлю себя на мысли о Мами – вот кто всегда умудрялся без труда справляться с возникающими проблемами. А я ведь не навещала ее уже две недели! Внучка из меня никудышная, угрызаюсь я. И вообще человек я никудышный. Еще одна область, где я не состоялась.

С комком в горле я наспех заканчиваю уборку, крашу губы перед зеркалом в прихожей и хватаю ключи. Анни права: мне необходимо повидать бабушку. Навещая Мами, я каждый раз еле удерживаюсь от слез. Нет, интернат очень уютный и симпатичный, и условия там прекрасные, но просто невыносимо видеть, как она угасает. Все равно что стоять на палубе и смотреть, как человек за бортом скрывается в волнах, зная, что бросить ему спасательный круг ты не можешь.

Всего через пятнадцать минут я вхожу в интернат – просторное сливочно-желтое здание. Повсюду висят фотографии цветов, лесных зверей и птиц. Отделение для пациентов с расстройством памяти – на верхнем этаже, чтобы попасть в него, нужно набрать код на цифровой панели у двери.

Я иду по коридору к комнате Мами, расположенной в дальнем конце западного крыла. Комнаты здесь похожи не на больничные палаты, а на частные квартирки, хотя едят пациенты в общей столовой, а у персонала имеются ключи от каждой двери – это позволяет присматривать за их обитателями и проводить лечение. Мами лечат антидепрессантом, дают два сердечных препарата и экспериментальное средство от Альцгеймера. Что-то незаметно, чтобы оно помогало. Раз в месяц я встречаюсь с лечащим врачом. В последний раз доктор сообщил, что за последние несколько месяцев умственные способности Мами значительно ухудшились.

– Самое скверное, – говорил он, поглядывая на меня сквозь очки, – что она пока что сама все понимает. Очень тяжелый этап, так грустно это наблюдать: она сознает, что скоро совсем потеряет память. Всех пациентов с ее диагнозом это, как вы понимаете, очень тревожит и расстраивает.

Я сглатываю и нажимаю звонок против ее имени: Роза Маккенна. Слышу, как она шевелится за дверью, может быть, с трудом поднимается с мягкого кресла, как идет к двери, постукивая палочкой – с ней она не расстается с тех пор, как два года назад упала и сломала бедро.

Дверь приоткрывается, и я испытываю сильнейшее желание броситься к ней навстречу с распростертыми объятиями, как всегда делала в детстве. До сегодняшнего дня я была убеждена, что прихожу сюда ради бабушки, но сейчас вдруг понимаю, что делаю это в первую очередь для себя. Мне это нужно. Мне отчаянно нужен кто-то, кто меня любит, пусть даже не так, как мне хотелось бы.

– Здравствуй, – произносит Мами, улыбаясь. Волосы у нее, кажется, стали еще белее, чем в нашу последнюю встречу, морщины обозначились резче. Однако губы, как всегда, подкрашены бордовой помадой, на ресницах тушь, глаза подведены карандашом. – Какой приятный сюрприз, дорогая.

В ее речи заметен легкий намек на почти пропавший за долгие годы французский акцент. Бабушка живет в Соединенных Штатах с конца 1940-х, а отголоски давнего прошлого до сих пор окутывают ее выговор, точно одна из тех легких, как перышко, французских косынок, которые бабушка почти всегда повязывает себе на шею.

Я шагаю вперед, обнимаю ее. Раньше я была маленькой, а она надежной и сильной. Сейчас, прижав ее к себе, я ощущаю рукой острые лопатки и позвонки.

– Здравствуй, Мами, – тихо говорю я, украдкой смахивая слезы.

Бабушка смотрит на меня, ее серые глаза затуманены.

– Вы должны меня простить, – любезно говорит она. – Я иногда немного рассеянна. Кто вы, дорогуша? Я понимаю, что должна вас помнить.

Я проглатываю комок.

– Я Хоуп, Мами. Твоя внучка.

– Ну конечно, – она улыбается мне, но в глазах по-прежнему туман. – Я так и думала. Но иногда мне приходится напоминать. Прошу, входи.

Я уныло плетусь за Мами в ее квартирку, и она сразу подводит меня к окну гостиной.

– А я любуюсь закатом, дорогуша, – говорит она. – Еще немного, и мы сможем увидеть вечернюю звезду.

Глава 3

ВАНИЛЬНЫЕ КАПКЕЙКИ «ПОЛЯРНАЯ ЗВЕЗДА»

Для капкейков

Ингредиенты

200 г несоленого сливочного масла комнатной температуры

1,5 стакана сахарного песка

4 крупных яйца

1 ч. л. ванильного экстракта

3 стакана муки

3 ч. л. разрыхлителя

0,5 ч. л. соли

1,5 стакана молока

Приготовление

1. Разогреть духовку до 180 °C. Уложить на противень 24 формочки для маффинов с бумажными капсулами.

2. Электрическим миксером смешать в глубокой миске масло и сахар. Взбить до пышной пенистой массы, затем, продолжая взбивать, по одному добавить яйца. Влить экстракт ванили

3. Просеять муку, смешав с разрыхлителем и солью, после чего всыпать в масляную смесь по 1 стакану, помешивая и чередуя с молоком.

4. Полученной смесью заполнить формы до половины. Выпекать 15–20 минут или до тех пор, пока тесто не перестанет налипать на зубочистку, воткнутую в середину капкейка. Оставить в выключенной духовке на 10 минут, затем вынуть и поставить на решетку до полного остывания.

5. Когда капкейки остынут, полить сверху розовой глазурью (см. ниже).

РОЗОВАЯ ГЛАЗУРЬ

Ингредиенты

200 г слегка размягченного несоленого сливочного масла