Читать книгу "Первое дело слепого. Проект Ванга - Андрей Воронин"

– Я, наверное, перепутал, – сказал Глеб, старательно подчищая хлебной коркой остатки размазанного по тарелке яичного желтка. – Все-таки там было темно.

Ирина замерла и секунды две-три сидела неподвижно, борясь с вернувшимся желанием что-нибудь швырнуть. Неужели прочесть ее мысли так легко?

Еще она подумала, что тему разговора пора менять, пока дело не дошло до ссоры. Это было что-то новенькое – ссора, возникшая буквально из ничего, на пустом месте, во время раннего завтрака. Раньше подобного не случалось, и Быстрицкой совсем не нравилось такое, с позволения сказать, новшество. Да, нужно было срочно поговорить о чем-то другом, по возможности нейтральном, вот только она никак не могла придумать о чем.

– А что твоя Волошина? – рассеянно поинтересовался Глеб, наливая себе вторую чашку кофе. – Все еще живет с этим щелкопером?

Ирина закусила губу, отметив про себя, что муж уже во второй раз на протяжении какой-нибудь минуты угадал ее мысли, да так ловко, словно она не думала, а говорила вслух. То есть это он второй раз дал понять, что знает, о чем она думает. А сколько раз он промолчал?

Впрочем, воспоминание о Волошиной, как обычно, вызвало у нее улыбку. Нина нравилась Ирине, хотя близкими подругами они никогда не были – так, перебрасывались парой фраз, когда на работе выдавалась свободная минутка, да изредка сидели рядом на собраниях, тихонечко, на коленях, листая журналы мод.

– Почему щелкопер? – вступилась она за жениха Нины, с которым не была знакома. – По-твоему, все журналисты подонки?

– Ну-ну, – сказал Глеб, – я этого не говорил. Я, как тебе должно быть известно, вообще не склонен к обобщениям. Особенно к таким.

– И правильно, – сказала Ирина. – Тем более что этот Соколовский, насколько мне известно, вполне приличный дядька.

– Согласен, – сказал Сиверов, которому в силу несчастливого стечения обстоятельств до сих пор ни разу не встречались «приличные» журналисты, а только, наоборот, исключительно неприличные – те самые, что как нельзя лучше подходили под определение «подонки». – Беру «щелкопера» обратно. Я читал его статьи, это буквально эталонные образцы настоящей современной журналистики…

– Прекрати паясничать, – потребовала Ирина.

– Но статьи действительно очень неплохие – умные, грамотные и с виду даже как будто честные. Может, он и в самом деле приличный дядька, не знаю. Да бог с ним! Я ведь просто спросил, как у них дела.

– Подали заявление, – сообщила Ирина с непонятной Глебу гордостью, как будто это она сама, а не ее коллега собралась замуж. – Через месяц свадьба. Имей в виду, мы с тобой приглашены.

Сиверов отреагировал на это сообщение именно так, как можно было предвидеть.

– М-да? – довольно кисло переспросил он и уставился в чашку.

– Перестань, – сказала Ирина. – Нельзя же обижать людей только потому, что ты у меня бука и не любишь бывать в компаниях!

– Да, – напыжившись, с преувеличенным достоинством подтвердил Глеб, – я такой. Всем компаниям предпочитаю твою. Но если тебя это не устраивает…

– Перестань, – повторила Ирина. – Народу будет немного, люди все воспитанные…

– Один я невоспитанный, – объявил Сиверов. – Они хоть знают, с кем им придется сидеть за одним столом?

– Нина знает, что ты сотрудник торгпредства, – ответила Быстрицкая, – а остальным до тебя и дела нет.

– Торгпредства? – развеселился Глеб. – Где?

– Например, в Норвегии.

– А почему не в Африке? В Африку хочу!

– Тогда начинай посещать солярий. Как, спрашивается, я объясню людям, почему ты приехал из Африки бледный, как… как…

– Поганка, – подсказал Глеб. – Бледный, как поганка.

– И такой же ядовитый, – закончила за него Ирина. – Я тебя очень прошу, ты хотя бы там, на свадьбе, не скорпионничай. Что обо мне люди подумают?

– Подумают, что у тебя муж – мировой мужик, хотя и не интеллектуал, – пообещал Сиверов. – Я напьюсь и буду громче всех кричать: «Горько!» А потом пойду плясать вприсядку. Возможно, даже на столе.

Давая это шутливое обещание, Глеб Сиверов понятия не имел, что в ту же минуту человек, о котором они с Ириной только что говорили, дает Нине Волошиной другое обещание – такое же шутливое и такое же невыполнимое.

– Да ну тебя!

Быстрицкая невольно фыркнула, представив мужа пляшущим вприсядку среди тарелок и блюд на покрытом праздничной скатертью свадебном столе. Более неправдоподобное зрелище было трудно себе вообразить.

Глеб допил кофе, покосился на часы и все-таки закурил сигарету, которая до сих пор лежала поперек открытой пачки.

– Насчет твоих знакомых, – сказал он тем самым делано безразличным тоном, который Ирина всегда сразу узнавала и очень не любила. – У меня такое ощущение, что я тут наговорил лишнего. Ну, ты понимаешь – насчет этого «мерседеса», Семичастного и прочей чепухи. Не хотелось бы, чтобы… э…

– Можешь не продолжать, – сказала Ирина. – Я не разношу глупые слухи. Даже те, которые дошли до меня от старушек в очереди, а не от моего глубоко засекреченного мужа.

– Вот и отлично, – сказал Глеб, сделав вид, что не заметил прозвучавшей в словах жены горькой иронии. – Спасибо тебе. Я имею в виду, за яичницу. Это тот самый случай, когда ее очень легко перепутать с божьим даром.

Ирина рассмеялась. Настоящего веселья в ее смехе не было, но она прекрасно понимала, что муж ни в чем не виноват. В самом деле, стоит ли сердиться на близкого человека только из-за того, что тебе с утра пораньше испортил настроение телевизор?

Через полчаса Глеб уже вез ее на работу, по дороге охотно и красноречиво делясь ценными сведениями из истории духовно-рыцарского ордена тамплиеров, которыми не так давно поневоле обогатил свою память.

* * *

В пасмурном свете раннего сентябрьского утра рубчатый бетон взлетно-посадочной полосы казался белым, как обглоданная ветрами кость. Из жемчужно-серой дымки уже проступили угловатые очертания диспетчерской башни и приземистые силуэты дальних ангаров. Предутренний туман еще путался в серо-желтых стеблях росшей на летном поле, до желтизны выгоревшей травы, но он редел буквально на глазах. Высокое небо над аэродромом уже начало наливаться ясной дневной голубизной, обещая солнечный, погожий денек. Длинный черный лимузин, на переднем крыле которого трепетал пестрый государственный флажок, в сопровождении джипа охраны прокатился по бетону и остановился на некотором удалении от сверкающего в первых лучах солнца «Ту-154». Вблизи самолет выглядел фантастически громадным, и то, что эта чудовищная махина может летать, казалось чьей-то неумной шуткой.

Водитель и охранник, одетые в одинаковые черные костюмы с белоснежными рубашками и темными галстуками, вышли из машины и замерли по обе стороны, похожие на деревянные изваяния. Их широкие скуластые лица, наполовину закрытые темными солнцезащитными очками, были абсолютно бесстрастны, густые черные волосы слегка отливали синевой, как вороненая оружейная сталь.