Читать книгу "По секрету всему свету - Марина Серова"

— Андрюша, внук. Забежал сегодня… утром. Лекарство принес… Бедный мальчик!

Женщина снова зарыдала.

— Вот она… судьба! Только что мы с тобой… о ней говорили… Думали… как ей помочь, и вот… Уже ничего не ну-ужно-о…

— Альбина Михайловна, я вас умоляю! Своими слезами вы Варвару Петровну не воскресите, а вот себя в могилу свести можете. И кому от этого будет лучше?! Пожалуйста, постарайтесь успокоиться и расскажите все толком.

Я правильно выбрала аргумент: он возымел действие. Пока мы дождались лифта и доскрипели до нашего шестого этажа, Альбина Михайловна немного пришла в себя. И когда я завела ее к себе на кухню, смогла говорить уже более-менее связно:

— Да что рассказывать-то, Танюша? Такая наша стариковская доля: сегодня она, а завтра — я… Все под богом ходим! Телевизор она смотрела, бедняжка. Так и уснула перед телевизором… Когда Андрюша пришел в половине восьмого, он еще работал — телевизор-то.

— А дверь была заперта?

— Ах, да почем я знаю, Танечка! Разве я об этом спрашивала — в такой-то момент… Мне в одиннадцать часов позвонила Оля Журавлева, она в том же доме живет. Только что фильм кончился. Ну, я сразу и побежала туда. Там уже куча народу, конечно: соседи, старушки… Андрюша, разумеется, тоже там был, бедный мальчик. Весь потемнел: любил он бабушку, Танечка, это нынче редко… Ты про дверь спросила? Наверное, заперта была, а как же еще? У Андрюши свой ключ есть, мне Варя говорила: на всякий случай ему дала. Ну, так вот он и случился…

Она была готова опять захлюпать носом, но я вовремя перебила слезы целым залпом вопросов:

— Что в заключении о смерти сказано, вы знаете? А милицию вызывали? Соседей опрашивали?

— А зачем милицию-то? — поразилась Альбина Михайловна и тут же вытаращила глаза: — Да ты что же это думаешь — что Варю могли?.. Ой, Танюша, бог с тобой, страсти какие!

— Какие же страсти, когда сами вы мне рассказывали про «странные явления»? И, между прочим, подозревали ее соседей… Всяко может быть, Альбина Михайловна.

— Да что ты, что ты! Нет, ты это брось. И никого я не подозревала, дорогая моя! Одно дело — подозревать, что кто-то кому-то таракана в суп подбросил, и другое дело — убийство… Ужас какой! Нет уж, Танечка: лучше тебе забыть, что я тогда говорила. Зачем это теперь… И почему ты вообще думаешь, что это как-то связано со смертью Варвары Петровны?!

— Тогда и я могу спросить вас: а почему вы думаете, что не связано? Как большой знаток и ценитель детективного жанра, вы должны знать, что не стоит с ходу отбрасывать ни одну версию — именно она и может оказаться правильной.

— Почему я думаю?..

«Знаток и ценитель» была явно обескуражена, но сдаваться не собиралась.

— Почему, почему… Да потому, что никакой милиции там не было, когда я пришла! И люди ни о чем таком криминальном не говорили — а уж там собрались такие всезнайки, что палец в рот не клади! Про сердечную недостаточность говорили. «Хорошая смерть», говорили: раз — и готово… Не мучилась. Неужели ты думаешь, что если бы было что-то подозрительное, то Андрюша не вызвал бы милицию? И что та же Оля Журавлева об этом не узнала бы и не раззвонила по всей округе?!

Я только возвела глаза к небу и усмехнулась.

— Удивляюсь я вам, Альбина Михайловна: почему это вы с вашей логикой и дедуктивными способностями живете на одну пенсию? Вам бы в сыщики: самого Шерлока Холмса заткнули бы за пояс!

Соседка ушла разобиженная, и я запоздало пожалела о вставленной шпильке. Ну в самом деле — что с нее возьмешь? Тем более — подружку потеряла… А в этом возрасте, наверное, каждая такая потеря — это и для тебя самой «звоночек»: готовься, голубушка, скоро и твой черед… А, ладно: снявши голову — по волосам не плачут!

Воскресный денек явно не задался, и кофе я выпила без всякого удовольствия. Любимый напиток отравил чувство смутной вины и откровенной досады.

Досада охватывает меня всегда, когда случается непоправимое — особенно со смертельным исходом. Может быть, это называется совестью, может — человеческой душой, не знаю… В такие дебри я стараюсь не углубляться: можно там увязнуть. Не исключено, что это всего-навсего срабатывает профессиональный инстинкт: если, как говорится, «кто-то кое-где у нас порой…» — значит, это мы плохо ведем наш «незримый бой», ошибаемся в стратегии и тактике.

Но досада досадой, а вот ощущение вины… Откуда оно? Анализируя свое бездействие в отношении Варвары Петровны Прониной (с которой я даже знакома не была!), я — хоть убей! — не могла усмотреть в нем состава «преступной халатности». Да, я не встретилась со старушкой, хотя обещала, — вот и вся «халатность»! И даже не по своей вине не встретилась: я не соврала Гарику — действительно забегала к ней. Дала целых три звонка с хорошими промежутками (за это время даже черепаха подползла бы), но за скромной дверью с номером «51», выкрашенной светло-коричневой краской, так и не послышалось ни звука… Что же мне — поселиться под этой дверью надо было?! Нет уж, увольте: у меня есть работа, между прочим, хорошо оплачиваемая!

Шатаясь по квартире, бесцельно переставляя и роняя вещи, я все больше распаляла себя контраргументами. И вообще: какие у меня были факты, чтобы подозревать покушение на бабушку Варю? Так, ерунда собачья: домыслы Альбины Михайловны, «сыщика без лицензии». Одни разглагольствования о «явлениях», а на деле — только «неопознанный» стук в дверь… Курам на смех! Ты вот, Таня дорогая, давеча съязвила по поводу женской логики своей соседки, а ведь она права: нет ровным счетом никаких причин, чтобы связывать смерть Варвары Петровны с этими самыми метаморфозами, если даже они и имели место!

Вернее, не было — до вчерашнего вечера. Когда я узнала от капитана милиции Папазяна некоторые интересные детали «дела десяти стариков». Тьфу ты, черт — девяти! Де-вя-ти! И еще тогда, сразу, мелькнуло смутное подозрение: а не является ли Варвара Петровна кандидаткой на десятое место? Правда, основания для таких подозрений были более чем жидкие: никакие «опекуны» к Прониной не набивались (по крайней мере, об этом ничего не известно), да и квартира ее уже завещана внуку… Но ведь — мелькнули же они, эти проклятые подозрения! А ты отмахнулась… Хотела пойти к ней вчера — и не пошла. А пошла бы — могла б вызвать «Скорую», и бабулька была бы жива! Она ведь, кажется, именно в то время умерла…

Проклятие!!! Получается — я кругом виновата. Вот тебе и «смутная» вина! Все яснее ясного, Таня дорогая. Э, а это еще что такое?.. Куда намылилась?!

Я вдруг обнаружила, что стою в прихожей, уже в шубе и сапогах, и нахлобучиваю шапку перед зеркалом. Объяснение могло быть только одно: я собиралась отправиться в дом номер пятьдесят два на своей улице, в ту однокомнатную квартирку на пятом этаже, дверь которой сейчас наверняка не заперта…

Ч-черт… Черт бы побрал этих газетных писак: накликали еще одну смерть, это уж точно!

Разумеется, ругать журналистов — да и вообще кого угодно — было гораздо приятнее, чем сказать себе прямо: дура ты, Таня, дура! Куда прешься? Что ты там будешь делать — рыскать вокруг гроба, выискивая вещдоки? Набиваться в работники к примерному внучку покойной?.. Раньше надо было идти, а теперь — сиди уж!