Читать книгу "Натали - Анна Дубчак"

– Тогда почему бы вам самой не сказать об этом ему? Ведь я всего лишь служанка, – замялась Гаэлль. И она была права.

– Хорошо, считай, что я тебе ничего не говорила, – ответила резко Наталия и вернулась в дом с твердым намерением больше не обращаться к этой девице ни с какими просьбами. Ей заплатили и, верно, проинструктировали должным образом, раз она так держится. Пусть.

Она поднялась к себе, разделась и, понимая, что ей ничего другого не остается, как музицировать, с тем чтобы как можно скорее выбраться отсюда, вышла из своей комнаты и пошла по направлению к лестнице, ведущей на первый этаж.

Там, неподалеку от гостиной, как раз и находилась комната с роялем. Она уже опустилась на ступеньку, как вдруг услышала нечеловеческий крик… Это был и не женский, и не мужской крик. От ужаса у Наталии подкосились ноги…

Она медленно повернула голову в ту сторону, откуда он доносился, и увидела длинный коридор, тускло освещаемый матовым, льющимся откуда-то сверху светом.

Когда крик повторился, ей показалось, что у нее заболело все тело.

Она повернула и пошла в сторону коридора. Она еще не знала, что намерена делать, но природное (как бы сказал Логинов, патологическое) любопытство заставило ее пройти весь коридор до конца и упереться в узенькую маленькую лестницу, ведущую на третий этаж. О существовании третьего этажа она знала, поскольку еще вчера постаралась как можно больше осмотреть, увидеть, услышать, понять…

– Вы не заблудились? – услышала она голос Луи и вздрогнула.

– Нет, я только что слышала крик и пошла на него… Что здесь у вас происходит?

– Абсолютно ничего особенного… Крик вам показался, только и всего… А что касается третьего этажа, то он нежилой. И большего вам знать не полагается. И вообще, по-моему, вы должны находиться сейчас в музыкальной…

Она смерила его долгим взглядом, молча повернулась и пошла к лестнице. Через несколько минут она уже сидела перед роялем и думала о Изабель Гомариз.

И вновь она оказалась в мастерской художницы. И все-таки это была действительно мастерская именно художницы. Поскольку теперь эта рыжеволосая неряха стояла перед мольбертом, на котором был укреплен большой холст, разрисованный чем-то вроде сажи. «Уголь, это эскиз…» Эскиз. Только непонятно чего.

Однако у девушки был весьма одухотворенный вид. Да и одета она была уже более скромно: мужская синяя рубашка, на ногах черные плотные колготы и мягкие рыжие мокасины. Волосы сзади забраны в пучок и стянуты черной атласной лентой. Яркая лампа над головой освещает, помимо холста, поднятое кверху сосредоточенное личико девушки, усыпанное веснушками.

– Edith…

Кто-то позвал ее, и она точно очнулась, опустила голову и повела шеей, словно та устала держать в напряжении голову.

В мастерскую вошел молодой мужчина в синем пальто, видать, только что с улицы, поскольку на нем блестели капли…

Наталия приблизилась к окну: на улице шел дождь.

– Edith. – Он обнял девушку и поцеловал. Она ответила ему лаской и улыбнулась. По ее виду нетрудно было понять, что она безмерно рада его приходу и что теперь она не скоро вернется к мольберту…

«Edith – это Эдит».

Появившаяся так некстати в мастерской Klo сказала что-то про кофе, на что Эдит покачала головой, давая понять, что ей сейчас не до кофе.

И Наталия, закончив наигрывать какие-то несуразные арпеджио в ля-миноре, поспешила убрать пальцы с клавиш, позволив тем самым этой парочке заняться друг другом.

Главное, что она узнала, так это то, что художницу звали Эдит. И что у нее есть служанка Кло, или Клотильда, ну и конечно же, мужчина в синем пальто, которого она наверняка любит.

Об этом она рассказала Луи за обедом.

– Превосходно, – потирал он руки, думая о чем-то своем.

– Послушайте, вы хотя бы потрудились узнать, где находится эта мастерская и кому она принадлежит?

– Всему свое время. Мы уже почти нашли эту мастерскую, но там, как вы понимаете, частные владения, а потому что-либо узнать и тем более войти туда по меньшей мере сложно…

– Если бы вы меня выпустили отсюда, я бы уже знала об этой девице все.

– Это чрезвычайно самонадеянно, – улыбнулся ей Сора. Он обладал завидным аппетитом, Гаэлль едва успевала подкладывать ему на тарелку куски индейки, как он требовал положить ему «еще один кусочек», кроме того, он с такой легкостью одолел довольно-таки большого омара, что Наталия, которая была вынуждена быть свидетелем этого проявления гурманства и обжорства, почувствовала тяжесть в своем желудке. Словно это не Луи все это съел, а она сама.

– Это не самонадеянно… Послушайте, а вам не кажется, что еще немного, и вы умрете от переедания?

Она сказала и сразу же пожалела об этом: все-таки она находилась не у себя дома, а потому должна была вести себя прилично. А с другой стороны, с какой стати ей вести себя прилично, если с ней-то обращаются как с пленницей, рабой, которую то ли выпустят отсюда, то ли нет… неизвестно.

– У вас, у русских, разве принято вот так хамить за столом? – захохотал Сора. Он не обиделся на Натали, как она того боялась, а воспринял это с должным чувством умора.

– Русские… Что вы знаете о русских… И вообще, давайте не затрагивать национальный вопрос. Я думаю, что если бы я у вас на глазах съела дюжину индеек и выпила бочку пива или вина, то вы тоже не смогли бы удержаться и задали бы мне примерно такой же вопрос. Он сорвался у меня с языка… По-моему, это так понятно…

– У меня превосходный желудок, он может переваривать даже столовое серебро… Так что не переживайте по поводу моего здоровья… Кроме того, ведь это было все так вкусно… Надеюсь, что за ужином ничего такого не произойдет?

– Не уверена…

– Когда вы планируете следующий сеанс?

– Не знаю… не давите на меня. Это может плохо кончиться. Элемент насилия в таком деле чреват последствиями. И как вы до сих пор не поняли это?

– Вы еще не оставили мысль о побеге?

– Мне не хочется быть заживо изжаренной на вашей стене… Но то, что мне хочется выйти отсюда, не является, я думаю, для вас тайной.

Он невольно рыгнул, и Наталия отвернулась от него.

– Извините, – сказал он, – но что поделать…

Наталия, покраснев от злости и отвращения, поспешила выйти из-за стола и, попросив Гаэлль принести десерт ей в комнату, вышла из гостиной.

Когда она поднялась по лестнице наверх, она снова услышала какие-то посторонние звуки. Но только теперь это были не крики, а стоны. И навряд ли они носили сексуальный характер. Кто-то страдал… И звуки доносились из левого крыла замка, откуда-то сверху, куда вела узкая винтовая лестница.

Пользуясь тем, что Сора еще долго пробудет за столом, она быстро миновала площадку между крыльями этажа, почти бегом пробежала вдоль тускло освещенного коридора, насчитав по ходу движения восемь дверей, и наконец приблизилась к лестнице, и когда уже поднялась на несколько ступенек, услышала шаги позади себя, обернулась и увидела стоящего внизу, в начале лестницы, маленького человечка. Она закричала от ужаса, ее качнуло, и она едва успела схватиться за перила, чтобы не рухнуть вниз.