Читать книгу "Женщин обижать не рекомендуется - Валентин Черных"

Я надела темно-синий костюм, синие лаковые лодочки, в черную лаковую сумочку положила зеркало, помаду и пудру, которыми практически не пользовалась, достала из шкатулки золотые материнские часы "Краб". Отец подарил их матери, когда я родилась. Мы договорились с Настей, что я приеду раньше, и он меня подробно проинструктирует.

Я вышла из дома и, дойдя до остановки троллейбуса, поняла, что оделась не по сезону. Женщины шли в летних платьях, легких брюках и шортах.

В троллейбусе было уже достаточно жарко. Я вывалилась из него распаленной, немного охладилась в метро, но, потом, проехав пять остановок в переполненном автобусе, вышла, чувствуя мокрую от пота кофту. Я достала зеркало, посмотрела на себя и поняла, что в таком виде появляться среди своих якобы подчиненных явно неразумно.

Перед офисом компании был небольшой сквер. Я выбрала самую отдаленную скамейку, рядом с контейнерами для мусора, сняла пиджак и туфли, поставила ноги на холодный асфальт и надела темные очки.

Подъехала черная "Волга". Из нее вышел высокий старик в пестрой рубахе навыпуск, мятых брюках и сандалиях на босу ногу. Если бы Настя не предупредила меня, я бы не узнала в нем Семена Петровича Воронца. Он, как и отец, руководил когда-то главком в министерстве.

Входить в офис вместе с ним мне показалось легче, и я бросилась к нему.

-- Семен Петрович, здравствуйте! Я Вера Ивановна Бурцева.

-- Тоже мне -- Ивановна. Я тебя на горшок сажал. Сними очки, а то сразу кличку "Пиночет" пришпандорят. Пошли!

Два молодых парня с дубинками у пояса и пистолетными кобурами, подчеркнуто щелкнули каблуками ботинок и приложили ладони к вискам.

-- К босой голове руку не прикладывают, -- проворчал Воронец.

-- А вы к кому? -- спросил меня один из охранников. Я для него только посетительница, потому что старше его на десять лет.

-- Она со мною, -- сказал Воронец.

Мы вошли в приемную отца. Пахло свежим кофе и горячими булочками.

-- Здорово, Настя! -- сказал Воронец. -- Худеть тебе пора.

-- Тебе, Саня, давно пора. Я тебя помню еще стройным.

Воронцу было под семьдесят.

-- Я тебя тоже. Извиняюсь, пойду в туалет.

-- Кофе будешь? -- спросила меня Настя.

-- Сними пиджак! -- потребовала Настя.

-- Несолидно как-то, -- я сопротивлялась вяло, понимаю, что выгляжу глупо.

-- Очень хорошо. Значит, всерьез не примут.

-- А я настроилась всерьез.

-- Не получится. Сегодня тебя махнут несколько раз обязательно. Ты, главное, не вякай. Сиди и слушай с умным видом.

-- А какая повестка дня? -- я все-таки решила хоть немного подготовиться.

-- Повестки нет. Это оперативка. Где какие суда, какие грузы, отклонения от графика. Пойдем, я покажу твое рабочее место.

Мы пришли в большой кабинет. Нормальный кабинет большого начальника с массивным столом, к которому примыкал стол для совещаний. Я насчитала по шесть кресел с каждой стороны.

На одной стене висела огромная карта мира с коричневой сушей, голубыми океанами и морями, с красными корабликами на голубом. Я потрогала один из корабликов, он легко отделился от карты, а когда я вернула его на прежнее место, он так же легко приклеился. Карта, а может быть, только моря и океаны на ней были намагничены.

В углу кабинета стояли флаги неизвестных мне государств и большой российский флаг.

В кабинете был огромный телевизор и большая аудиосистема "Сони", но особенно поразил меня стол -- большой, сияющий темным лаком с компьютером "Макинтош" с лазерным принтером. Устройство, напоминающее пульт управления какой-нибудь очень сложной машины оказалось телефоном с факсом и модемом.

И еще было вращающееся вокруг своей оси устройство, в котором размещались ручки, карандаши, нож для разрезания бумаг, цветные скрепки, скотч -- целая канцелярия! Я видела такую же, только меньших размеров в писчебумажном магазине. Меня поразила цена: на такое устройство не хватало месячной зарплаты учителя средней школы.

Возле стола -- вращающееся кресло. Я села в него.

-- Мне надо подушку подложить. А то они меня не увидят.

-- Твой отец высокий, и кресло было оборудовано под него.

Настя что-то сделала, и кресло поднялось так, что я зависла над столом. Настя сдвинула кресло чуть ниже. Я посмотрела на часы. У меня оставалось совсем мало времени до совещания, а я еще не решила ни одного вопроса.

-- Кто в совете директоров? -- спросила я.

-- Список фамилий с адресами, рабочими и домашними номерами телефонов справа от тебя. Слева -- кабинетное переговорное устройство. На этой клавише -- я -- номер один, номер два -- заместитель, три -- юрист, четыре -- главный бухгалтер.

-- Я сейчас запишу.

-- Ничего не записывай. Запомни номер один, красная клавиша -- это я. Будешь вызывать через меня, а я решу, кого тебе надо вызвать, а кого не надо.

-- Понятно. Я буду играть роль не только подсадной утки, но и попугая.

-- Этого мало! -- усмехнулась Настя. -- Тебе еще придется быть и зайчихой, и лисицей, и кабанихой, и волчицей, и даже кошкой. Пойдем, я покажу тебе комнату отдыха.

Настя толкнула одну из деревянных панелей, которыми были обшиты стены, и я прошла в небольшую комнату с диваном, застеленным пледом, холодильником, телевизором, буфетом с набором посуды.

-- Туалет и душ, -- Настя распахнула еще одну дверь. На подзеркальной полке стояли кремы для бритья и после бритья, бритвы "Жилетт", нераспечатанные зубные щетки, крем для рук и еще флаконы с неизвестными мне жидкостями.

-- Все, -- сказала Настя, -- я пошла на свое рабочее место. Главное, молчи с умным видом.

Я осталась в комнате отдыха, села в удобное кресло. Самое странное, что я была абсолютно спокойна. За десять лет работы в школе я оказывалась в таких ситуациях, в какие нормальная женщина не попадает за всю жизнь. Меня не слушали, меня пытались выгонять, мне не подчинялись и даже издевались. И я поняла: главное -- не суетиться. Можно даже пропустить первые удары, но не терять чувства юмора. Высмеять всегда эффектнее, чем ударить. Я научилась балансировать и точно определять -когда надо реагировать сразу, а когда выслушать все и ответить в конце, потому что завершающий всегда в преимуществе: у оппонента не остается времени на ответ.

На журнальном столике лежала открытая пачка английских сигарет "Данхилл". Эти сигареты курила покойная Полина. Я не удержалась и закурила. Курила, как курят школьники, торопливо затягиваясь, ведь в эту комнату, пока нет отца, мог войти кто угодно.

На переговорном устройстве, которое, наверное, дублировало то, что было в кабинете, зажглась красная лампочка, и раздался голос Насти: