Читать книгу "Кухня - Банана Есимото"

Передо мной с ужасающей силой пробегала вся моя прежняя жизнь. То, что от меня еще оставалось, могло только вяло реагировать на события прошлого. И хотя мне не хотелось с этим соглашаться, оттуда вырвалась не я. Совсем наоборот. Для меня там все оставалось страданием.

Раньше в атмосфере теперь уже опустевшей квартиры присутствовали запахи обжитого, привычного дома.

Окно в кухне. Улыбающиеся лица друзей, зелень школьного дворика, на фоне которой выделяется профиль Сотаро, голос бабушки по телефону, когда я сообщала ей, что задерживаюсь, шуршание бабушкиных туфель по коридору, цвет занавесок… бамбуковые циновки… настенные часы.

Все это было. А теперь уже ничего не осталось.

Когда я вышла на улицу, уже наступил вечер. Начинало смеркаться. Задул ветер, я ощущала кожей его холод. Я ждала автобус, и полы моего тонкого пальто трепетали на ветру.

С автобусной остановки я рассматривала высокое здание напротив, голубые окна которого красиво маячили в воздухе. За ними двигались люди, вверх-вниз ездил лифт, и казалось, что все в молчаливом мерцании растворяется в полумраке.

В обеих руках у меня были вещи. Когда я представила, что отныне буду жить только в одном месте, то чуть не расплакалась и впала в уныние.

Из-за утла вывернул автобус. Он медленно проплыл перед моим взором и остановился. Люди поочередно начали в него подниматься.

Автобус был забит битком. Я стояла, держась за петлю, и наблюдала, как вдалеке, за окном, на фоне темнеющего неба одно за другим вырисовываются здания. Когда мое внимание привлекла медленно плывущая по небу молодая луна, автобус тронулся.

Всякий раз, когда автобус останавливался, я вздрагивала, что было подтверждением того, насколько я устала. На каждой остановке я выглядывала наружу, наблюдая, как далеко в небе проплывает дирижабль. Я пристально вглядывалась, и на душе у меня было радостно.

Слабый огонек начал бледнеть, и дирижабль двигался по небу в слабых лучах лунного света.

Прямо передо мной сидела девочка, а за ней — бабушка, которая тихим голосом сказала:

— Юки-тян, посмотри-ка! Дирижабль. И какой красивый!

Они были настолько похожи, что это, несомненно, была ее внучка. Из-за пробок на дороге и толчеи в автобусе девочка была в плохом настроении и сердитым голосом сказала:

— Мне это неинтересно. И никакой это не дирижабль.

— Возможно, ты и права, — с улыбкой ответила бабушка, ни капли не рассердившись.

— Когда же мы, наконец, приедем? Я хочу спать! — продолжала канючить Юки.

«Чертовка!» — подумала я, потому что тоже была очень уставшей, и это грубое слово непроизвольно всплыло у меня в мозгу. С бабушкой нельзя так разговаривать! Ты еще об этом пожалеешь.

— Не волнуйся. Уже скоро приедем. Обернись и посмотри: мама спит. Ты что, хочешь ее разбудить?

— Да, на самом деле спит, — улыбнулась Юки, обернувшись и посмотрев на спящую мать на заднем сиденье.

«Как мило!» — подумала я. Ласковые слова бабушки сразу смягчили девочку, и теперь она стала намного обаятельнее. Я ей позавидовала. Я-то уже никогда не увижу снова свою…

Мне не очень нравится сентиментальность слов «никогда больше…» и вытекающее из них ощущение ограниченности. И именно тогда тяжесть и беспросветность этих слов нахлынули на меня.

Мне хотелось размышлять о таких вещах бесстрастно, отстраненно, по наитию. Покачиваясь в автобусе, я все еще не отрывала глаз от парившего в небе маленького дирижабля. Я даже не успела заметить, что слезы дождем льются мне на грудь. Я растерялась.

«Неужели я теряю над собой контроль?» — подумала я. Так случалось, когда я была вдребезги пьяна, и слезы катились непроизвольно. Я почувствовала, что от стыда даже покраснела. Поспешно я вышла из автобуса.

Я посмотрела, как он удаляется и, не раздумывая, нырнула в тускло освещенную аллею. Опустив свою поклажу, я разрыдалась, всматриваясь в темноту. Никогда раньше я так сильно не плакала навзрыд. Чувствуя, как горячие слезы текут по моим щекам, я вспомнила, что после смерти бабушки еще ни разу сильно не рыдала. Я сознавала, что плачу не из-за какой-то обиды, а по самым разным причинам.

Вдруг я заметила, как из освещенного окна над моей головой поднимается белый пар и расплывается в темноте. Я прислушалась. Изнутри доносились звуки какой-то работы, бульканье воды и бряцанье столовой посуды.

Это была кухня.

Мое мрачное настроение сменилось радужным, и, обхватив голову руками, я слегка улыбнулась. Я поднялась, оправила юбку и направилась в дом Танабэ, где сегодня собиралась ночевать.

О боги, даруйте мне возможность жить!

— Я хочу спать, — вернувшись домой, объявила я Юити и сразу отправилась в постель.

У меня был ужасно утомительный день. Однако, после того как я выплакалась, мне стало легче. Я заснула со спокойным сердцем.

Мне показалось, что каким-то уголком мозга я слышу голос Юити, который вышел на кухню выпить чаю и спросил:

— Ты спишь?

Мне приснился сон.

Я мыла раковину в кухне, которую только что прибрала. Больше всего мне нравился желто-зеленый цвет пола. Пока я жила там, этот цвет меня раздражал, но я полюбила его, когда настало время уезжать. Я заметила, что на полках и столике на колесиках уже ничего не было. На самом деле все уже давно было упаковано. Я увидела, что за моей спиной Юити тряпкой протирает пол. Я обрела полное успокоение.

— Передохни. Я приготовлю чай. — Мой голос эхом раздавался в пустом помещении. Оно казалось просторным, очень просторным.

— Хорошо, — поднял голову Юити.

Я подумала, что это в его духе — потея, натирать до блеска пол в доме, из которого кто-то должен выезжать.

— Это была твоя кухня, — произнес Юити, сидя на полу на подушке и попивая принесенный мной чай из стакана (чашки уже были упакованы). — Это была хорошая кухня.

— Верно. — Я пила чай, держа большую миску для риса двумя руками, как во время чайной церемонии.

Было тихо, как в стеклянном ящике. На стене остался только след от висевших там прежде часов.

— Который час? — спросила я.

— Наверное, полночь, — ответил Юити.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что на улице темно и тихо.

— Ты, видимо, считаешь, что я убегаю под покровом ночи.

— Давай вернемся к нашему разговору, — сказал Юити. — Ты собираешься нас покинуть? Не уходи!

Я удивленно посмотрела на Юити, поскольку это не было продолжением разговора.

— Возможно, ты считаешь, что я, подобно Эрико, живу, руководствуясь импульсами, но, прежде чем пригласить тебя, я все тщательно обдумал. Бабушка всегда о тебе волновалась, и, пожалуй, я лучше, чем кто-то другой, тебя понимаю. Я знаю, что, когда ты будешь здорова, на самом деле полностью здорова, мы сможем расстаться и ты будешь жить, как сама захочешь. Но пока еще ты не вполне в норме. Никто, кроме меня, не способен сказать тебе правду. Деньги, которые накопила моя мама тяжелым трудом, уходят не только на покупку соковыжималки, но и на такие случаи, — с улыбкой сказал он. — Оставайся с нами! Не уходи! — произнес он с такой искренностью, словно уговаривал убийцу сознаться в преступлении.