Читать книгу "Краткая история смерти - Кевин Брокмейер"

Однажды утром она чинила плиту и чуть не отхватила себе левую руку. Случилось вот что. Лори услышала, что над конфоркой дребезжит разболтавшийся болт; не дотянувшись до рычага, при помощи которого его можно было подтянуть, она вскарабкалась на плиту, чтобы взяться под другим углом, и заглянула в зазор между плитой и стеной. От стены отстала какая-то металлическая полоса, она дрожала и подергивалась, касаясь плиты, когда хижина сотрясалась от ветра. Вот откуда исходил шум, и дело было не в болте. Лори понимала, что дребезжание сведет ее с ума, если она ничего не предпримет, поэтому она попыталась вручную загнуть кусок металла обратно. Ничего не получилось, и тогда она стала пилить его карманным ножом. Когда не помогло и это, Лори решила обрубить железяку при помощи топорика, найденного в ящике с инструментами. Она ухватилась за плиту левой рукой, занесла топорик правой, размахнулась и потеряла равновесие.

Рука так онемела от холода, что Лори не осознала случившегося, пока топор не пролетел мимо ее головы и не врезался в плиту. Послышался раскатистый гул, похожий на колокольный звон, после чего топор с лязгом упал на пол.

Опустив глаза, Лори увидела серебристое отверстие на плите, как будто кто-то бурил замерзшую почву. Оно проходило аккурат у кончиков ее пальцев. Именно в ту минуту Лори осознала глубину своего одиночества. Если бы топор упал парой дюймов левее, она истекла бы кровью прежде, чем кто-нибудь нашел ее, — через несколько недель или даже лет (она уже была в состоянии это представить). Отныне надлежало быть аккуратнее.

Лори начала припоминать различные случаи из жизни — встречи, разговоры и прочие эпизоды — с пугающей отчетливостью. Однажды, учась в колледже, она провела целый день в чикагском зоопарке, наблюдая за детенышем жирафа, последним в мире, который длинным черным языком крутил и качал длинную железную цепь. Она вспомнила, как впервые поступила на работу — в прачечную, и клиент, вручив ей брюки с круглым пятном между ног, спросил: «Можно ли вывести с синтетики сироп от кашля?» Однажды мать привела ее на вечеринку к своей подруге, а потом отругала за то, что девочка пела «Ну когда же мы уйдем?» на мотив «С днем рожденья тебя». Лори было тогда всего четыре.

Лори подумала: возможно, на нее нахлынул тот же прилив воспоминаний, что, по слухам, переживают умирающие, — только намного, намного медленнее.

«Лори Берд, специалист по дикой природе, готовится к долгой зиме».

А потом снова начались слезы, которые всегда заставали ее врасплох. Лори не понимала, почему она не в состоянии их предвидеть. Может быть, они были сродни боли, которую женщины испытывают при родах, мучительной агонии сжатия и растягивания, от которой пустеет сознание, как только боль приходит. А может быть, они имели нечто общее с приливом воспоминаний, которые так прочно укореняли ее в прошлой жизни, — в жизни, которая захлестывала и удерживала Лори, по мере того как настоящее становилось все более расплывчатым, а будущее — весьма сомнительным. Может быть, слезы тоже приходили из другой жизни, настоящей, той, которая разворачивалась перед глазами Лори, и, может быть, там она была лишь гостем.

Однажды, незадолго до того как испортился термометр, она поняла, что гул, который она так привыкла слышать в хижине, замолк. Этот звук издавал дом, преобразуя вибрацию собственных атомов в тепло. Гудение исходило откуда-то из глубины стен, оно было настолько однообразным и постоянным, что Лори даже не распознавала его как отдельный звук. Она не поняла бы, что он стих, если бы ветер ненадолго не перестал, отчего в воздухе воцарилась почти абсолютная тишина. Она сняла перчатку и коснулась одного из обогревателей. От мороза защипало пальцы. Подняв рамку вокруг панели и открыв замок, Лори увидела, что спираль внутри потускнела, выгорела до серого цвета. Лори осмотрела другие обогреватели и обнаружила то же самое — десятки выгоревших спиралей, похожих на мертвых червей, которых вымыло дождем на тротуар. Она знала, что однажды это случится, — обогреватели наконец перестали работать.

В кладовке оставались две палатки (Пакетт и Джойс забрали остальные), и Лори установила одну из них прямо в центре комнаты, чтобы спать внутри. Палатка оказалась на диво хорошо изолированной, с собственной, хоть и ограниченной, системой подогрева, с новенькой так называемой «мягкой спиралью» — и вскоре Лори предпочла проводить там большую часть дня. Свет, пробивавшийся сквозь ткань, окрашивал все вокруг в молочно-розовый цвет, купол палатки слегка поднимался и опускался, по мере того как в хижине менялось атмосферное давление. У Лори было странное ощущение — почти сон, — что она живет внутри медузы. Рано утром, прежде чем полностью проснуться, она лежала в спальнике, прислушиваясь к волнообразному колыханию ветра и воображая, что она медленно перемещается по дну океана, а вокруг плавают миллионы желтых диатомей. Грезить было проще, чем вопить, вопить проще, чем беспокоиться, а беспокоиться проще, чем плакать, — Лори знала, что ей останутся только слезы, если она перестанет следить за собой.

Каждое утро она выбиралась из палатки, чтобы приготовить завтрак и сделать зарядку, и несколько раз — чтобы сходить в туалет, а потом — вечером, чтобы приготовить ужин. В хижине осталось лишь небольшое количество тепла, накопившегося за минувшие полгода, — еще немного добавляла включенная плита, но Лори все равно приходилось надевать куртку и перчатки всякий раз, когда она вылезала из палатки. Она еще не знала, что будет делать, когда электричество отключится полностью. Несколько дней назад оно начало мигать, возвращаясь короткими прерывистыми вспышками. Лори считала секунды в промежутках между светом и тьмой и боролась с дурнотой. Но сейчас по крайней мере свет еще горел.

Свет. Ветер. Снег.

Она часто принималась нанизывать словесные ассоциации, дремля в палатке. Лори придумала эту игру давным-давно, в начальной школе, когда пыталась чем-то заполнить пустые минуты между переменой и окончанием учебного дня.

Снег. Снежок. Мяч. Шар. Шарм-эль-Шейх. Море. Корабль. Товар.

Товар. Лори проработала в «Кока-коле» меньше месяца, когда руководство настояло на проведении рекламной акции под названием «Наши в городе». Это случилось в разгар очередной массовой паники, когда все ток-шоу и новости полнились слухами о террористах, которые якобы намеревались отравить питьевую воду по всей стране. Фирма наняла около десяти тысяч приятных мужчин и женщин, которые должны были ужинать в ресторанах Нью-Йорка, Лос-Анджелеса и других больших городов и обращаться к посетителям, пьющим воду, с вопросом: «А разве не безопаснее пить колу?» Через две недели после начала кампании «домашние продажи» возросли на сорок процентов, а через четыре — еще на двадцать. Идея принадлежала Джойсу, успех операции принес ему продвижение по службе… и в итоге командировку в Антарктику (Лори всерьез подозревала, что карьера Джойса завершилась где-нибудь на дне глубокой расщелины). Пакетта выбрали благодаря знанию полярного ландшафта (хотя на самом деле запас его сведений не выходил за рамки хобби), а Лори — потому что из полутора десятков экологов в отделе только у нее было достаточно опыта, чтобы показаться подходящей кандидатурой, и недостаточно авторитета, чтобы отказаться. Так обычно делались дела в корпорации.