Читать книгу "Последний заезд - Кен Баббс"

— …выпадает один большой. В двадцать пять раз счастливее.

— Индейская арифметика, — пояснил Джордж. — Мы цивилизованные люди, мы понимаем, что так не бывает. С другой стороны, знаем, что так может быть. Лично я однажды целое Рождество играл в орлянку против этого чертова цента — и не выиграл ни разу.

Я посмотрел на них с сомнением.

— То есть в среднем, ты хочешь сказать?

— Я хочу сказать — ни одного броска! Орел, решка, не угадал — проиграл. Этот чертов медяк никогда не проигрывает.

— Никогда? Это невозможно.

На лице у индейца мелькнуло что-то отдаленно похожее на тень улыбки.

— Хочешь поспорить?

— Поспорить? На что?

— На мой золотой самородок — что из двадцати пяти раз не угадаешь ни разу, — Большим пальцем он щелкнул ко мне монету, — Подбрасываешь ты.

Я поймал монету одной рукой и шлепнул на тыльную сторону ладони. Если я хочу завоевать уважение этих ветеранов, нельзя поддаваться на их блеф.

— Играем, — сказал я, — Решка.

Я поднял ладонь. При свете из окошка заблестел медный профиль индейского вождя. Я снова подбросил.

— Один раз угадываю из двадцати пяти, и самородок мой, так?

— Теперь из двадцати четырех.

— Да, из двадцати четырех. Орел… а что я ставлю — на тот невероятный случай, если проиграю?

Флетчер хихикнул. Лицо индейца ничего не выражало.

— Что-нибудь такое же хорошее, — сказал он и посмотрел на мою руку. Монета лежала решкой, — Осталось двадцать три раза.

Я сдался примерно на пятнадцатом. Устал слушать хихиканье Флетчера. Поэтому, когда мои ковбойские сапоги величественно шагнули из тамбура в вагон, они были на ногах другого ковбоя. Я шел в индейских мягких.

Мы стояли и моргали при виде неожиданной роскоши: ковры, богатая отделка, охотничьи трофеи — как кабинет важного господина в особняке.

— Черт, — огорчился Флетчер. — Это не общий вагон, это персональный вагон Оливера Нордструма.

В вагоне плавал табачный дым и теснилась на удивление разношерстная публика: туристы, игроки, ковбои, парикмахеры и просто горожане. Большинство — у черной доски в другом конце салона, и толстый человек на возвышении записывал их ставки. Записывал мелом, пил шампанское и потел, как чайник. Официантка с бутылкой на подносе заменила ему пустой бокал полным. Она была то, что в Новом Орлеане называется «французская светло-желтая»[14]. Одета, как южная барышня, — в голубое шелковое платье с открытыми плечами и голубые ботинки на высоком каблуке со шнуровкой спереди. Наряд вполне сгодился бы для любого светского бала, если бы не кушак. Это было пестрое хулиганство — из попугайского оранжевого и павлиньего зеленого, завязанное узлом на талии. Женщина смеялась, наливала бокалы и взмахивала кушаком, как дерзкая цыганка, — пока не увидела нас. Она извинилась и направилась к нам с таким разгневанным видом, что можно было подумать, сейчас нам расшибут головы бутылкой или огреют подносом с бокалами.

— Джордж Флетчер! Ты что тут делаешь? Я слышала, ты поехал скот клеймить на состязаниях в Кулдесаке и получил заражение, когда тебя мул укусил. Надеялась — смертельное.

— Добрый вечер, мисс Джубал, — сказал Джордж, дотронувшись до шляпы, — Скончался мул, а не Джордж. Однако приятно знать, что ты обо мне думаешь, — Ослепительная его улыбка была обращена к ней, но взгляд — на шампанское. — Я тоже о тебе думал. Каждый раз, когда ставил тавро на круп хорошенькой телки, думал о тебе.

— Мне все равно, о чем ты думал или не думал. Я знать хочу, что ты делаешь в моем поезде?

— Ты не читала? Я еду в Пендлтон на родео, чтобы выиграть большой Мировой чемпионат. На первых страницах, по всему Айдахо.

Вагон дернуло в сторону, ей пришлось сделать шаг, и Флетчер смог ухватить конец ее кушака.

— Газета в Бойсе называет меня Черным Королем наездников, только еще не коронованным.

— Не жди от меня короны, черный. — Она поворачивалась то влево, то вправо, чтобы он не достал до бутылки и до подноса с бокалами, — Хватит с меня того, что ты не явился и не повез меня на ярмарку в Харни, как обещал. Я чуть не все воскресенье проторчала на станции, ждала телеграммы, что тебя зарезали или еще что-нибудь. А потом выясняется, что ты отправился на какое-то навозное представление!

Джордж крутил в пальцах конец ее шелкового кушака.

— Луиза, зачем такие грубые выражения? Тебе это не к лицу. — Глаза его смотрели искренне и вместе с тем похотливо. — Извини за это недоразумение. Я, наверное, перепутал день. Но даю тебе честное благородное: когда меня коронуют, я сделаю тебя моей королевой. Что ты на это скажешь?

— Скажу: брехня собачья, — Она круто повернулась, оставив кушак в его руке, — Тебе наденут кое-что на голову, Джордж Флетчер, только не корону.

Джордж повернулся к другу.

— Джек, почему эта женщина во мне сомневается? Надо было привезти ей газету из Айдахо…

— Она сомневается в тебе, потому что у нее правильные понятия, — ответил Джексон Сандаун.

— Правильные понятия? — Джордж широко раскрыл глаза, — Любой человек с понятием знает, что Джордж Флетчер обязательно победит.

— Нет, лошадиный король, — только не тот, у кого есть доллары. — Женщина показала на доску тотализатора.

Справа были написаны столбиком имена. Первым — «Индеец Джек Сандаун», восемь к пяти против второго кандидата «Нигера Джорджа». Джордж фыркнул.

— Нордструм и остальные простофили? Много они понимают? Половину от ничего — вот сколько! Послушать их, так еще Нашвилл нас обоих объедет. Луиза, я хочу познакомить тебя с нашим молодым джентльменом, если на время воздержишься от крепких выражений.

Церемонию знакомства прервал крик из толпы:

— Джордж Флетчер? Хо-хо, это ты, Джордж?

— Гляди, — проворчал Джордж. — Сам главный набоб.

Толстяк спустился с возвышения и заковылял к нам. Я заметил, что у него одна нога короче и на ней ортопедический ковбойский сапог.

— И Джек Сандаун здесь! — Голос его источал дружелюбие, — Вы в нашем поезде, джентльмены? Великолепно! Я понятия не имел. И вид у вас просто потрясающий, честное слово! Твоя золотая шапо просто ослепляет. А у тебя, Джек, что я вижу? Новые сапоги, изумительно, ничего подобного не видел. Слушайте, вы, двое. Окажите мне честь.

Он подозвал Луизу и взял с ее подноса два бокала. Женщина при этом не могла удержаться от иронической улыбки. Она выдернула кушак из руки Джорджа.

— Где вы расположились? — продолжал Нордструм, — Полагаю, ехали впереди, в пассажирских?