Читать книгу "Газпром. Новое русское оружие - Михаил Зыгарь"

Объективно «красные директора» были сильнее гайдаровских либералов, совершивших политическое самоубийство. Гайдар понимал, что если не хочет утащить за собою в политическое небытие и президента Ельцина, то должен отдать премьерское кресло «красным директорам». И был единственный «красный директор», создавший к тому времени эффективную и конкурентоспособную компанию, не мечтавший о возвращении плановой экономики, которая позволяла бы производить никому не нужное черт знает что, понимавший, хотя бы на уровне чутья, как должен быть устроен рынок. Этим человеком был Виктор Черномырдин. Но Ельцин продолжал настаивать на том, что премьер-министром должен оставаться Гайдар.

Осенью 1992-го, чтобы быть утвержденным депутатами съезда в должности премьера, Гайдару требовалось набрать 445 голосов. Это было невозможно, но Ельцин все равно внес кандидатуру Гайдара на пост премьер-министра, и Гайдар собрал 400. Тогда Ельцин приступил к консультациям с фракциями. Предметом торга была новая «ельцинская конституция». Взамен на утверждение Гайдара в должности премьер-министра коммунисты требовали, чтобы в новой конституции Ельцин отказался от части президентских полномочий, например, чтобы не президент, а парламент назначал министра обороны и главу министерства внутренних дел. Ельцин согласился.

После совещания с коммунистами к Ельцину подошел депутат Сергей Юшенков. Он был первым офицером, который перешел на сторону Ельцина во время августовского путча 91 года. Он будет убит, когда Ельцин перестанет быть президентом.

И он сказал тогда:

– Борис Николаевич, коммунисты вас обманут. Давайте хотя бы сначала потребуем утверждения Гайдара, а потом уже внесем поправки в Конституцию.

– Сергей Николаевич, – отвечал президент. – Не мелочитесь.

Ельцин был уверен, что обмануть президента страны – это все равно что предать Родину. По инициативе президента были внесены поправки в Конституцию. Съезд народных депутатов получил право самостоятельно назначать угодных депутатам министров силового блока. И тогда президент внес кандидатуру Егора Гайдара на пост премьер-министра повторно.

Накануне голосования Ельцин позвал Гайдара к себе в маленький кабинет, соседствовавший с президентской трибуной на съезде.

– Как вы думаете, сколько вы наберете голосов? – спросил Ельцин, улыбаясь: ему приятно было подарить Гайдару премьерский пост.

– Я наберу 420 голосов, – улыбнулся Гайдар в ответ.

– Перестаньте, – махнул рукой Ельцин. – Вы наберете 460 голосов, не меньше.

Потом было голосование. Гайдар набрал 425 голосов. И Ельцин был потрясен вероломством коммунистов. Он позвонил Гайдару и спросил:

– Вы все еще улыбаетесь?

– Что же мне, – отвечал Гайдар, – плакать, что ли?

– А я не улыбаюсь! – Гайдар слышал, как Ельцин скрипнул зубами, произнося эту фразу.

На следующие утро помощники и приближенные Ельцина несколько раз звонили Гайдару. Просили собрать правительство. Выражали надежду, что правительство сможет сохранить стабильность в стране. Ельцин тем временем поднимался на трибуну Съезда народных депутатов. Депутаты стихли. Президент обвел их тяжелым взглядом и сказал:

– Считаю… – он всегда опускал местоимения в публичных речах. – Считаю, что Съезд народных депутатов не отражает волю народа. Прошу… Прошу всех моих сторонников покинуть съезд.

Это было как клич Жанны д’Арк: «Кто любит меня – за мной!»

Президент спустился с трибуны и медленно пошел к дверям по проходу между кресел. Справа и слева от него поднимались со своих мест депутаты и шли за президентом следом, вон из зала. Двое, трое, десятеро, двадцать человек, тридцать… На лице спикера Съезда Руслана Хасбулатова мелькнул испуг: что, если президенту, как тогда, в августе 91-го во время путча, удастся повести за собой людей, добиться самороспуска Съезда и перевыборов депутатов? Пятьдесят человек, семьдесят, сто. Они шли к дверям. Сто пятьдесят, сто восемьдесят, двести. Но остальные продолжали сидеть на своих местах. Спикер успокоился. Вместе с президентом съезд покинули всего двести депутатов. Кворум сохранился. Ельцин проиграл.

Гайдар говорит, что политические взгляды большинства депутатов на Съезде были аморфны. Большинству просто было легче оставаться сидеть в креслах, чем участвовать в отчаянных политических демонстрациях. Гайдар говорит, что если бы подготовить депутатов, то зал покинули бы больше половины народных избранников, и Съезд бы самораспустился. Но Ельцин все еще не верил, что популярность его падает от того, что в магазинах подорожала сметана. Он все еще верил, что россияне способны предпочесть сметане свободу и демократию. И он проиграл.

В последующие дни оставшиеся на Съезде депутаты приняли множество поправок к Конституции. Согласно этим поправкам, власть президента в стране становилась номинальной, силовые структуры поступали в распоряжение парламента. Это не отражало реальных настроений в армии и милиции, войска опять, как в августе 91-го, готовы были разделиться и направить штыки друг на друга. Россия опять оказалась на пороге гражданской войны.

Через пару дней Ельцин пригласил Гайдара и попросил его участвовать от имени исполнительной власти в Конституционном совещании. Во избежание гражданской войны спикер Съезда Руслан Хасбулатов, премьер правительства Егор Гайдар и председатель Конституционного суда Валерий Зорькин собрались, чтобы найти компромисс между законодательной и исполнительной ветвями власти. Формулу компромисса опять же предложил Гайдар. Он предложил, что уйдет в отставку, а за это Съезд отменит ограничивающие президентскую власть конституционные поправки и вынесет ельцинскую конституцию на всенародный референдум. Новый премьер-министр, по предложению Гайдара, должен был быть избран рейтинговым голосованием из нескольких кандидатур.

Конфликт интересов

Вице-премьер правительства Виктор Черномырдин в Съезде не участвовал. Он курировал топливо и энергетику и не видел никакого смысла в политической возне, которой большую часть своего времени посвящали Гайдар и Ельцин. Черномырдин считал, что нужно заниматься делом. Он уважительно относился к Гайдару, считал его реформы необходимыми, но не мог понять, как это возможно, чтобы премьер участвовал в закулисных переговорах и не отвечал на звонки «вертушки», телефона экстренной правительственной связи.

– Гайдар не только по «второй вертушке» не отвечал, – вспоминает Черномырдин. – Он даже по «первой вертушке» не отвечал. Как это так может быть? Я вице-премьер. Если я звоню по «первой вертушке», значит у меня что-то важное.

По «второй вертушке» руководители государства звонят друг другу через секретарей. По «первой вертушке» – напрямую. Для воспитанного советской системой Черномырдина не ответить на звонок «первой вертушки» было невозможно.

И вот 13 декабря 1992 года в кабинете Черномырдина зазвонила «первая вертушка». Звонил Ельцин. Он сказал:

– Виктор Степанович, нам не удастся удержать Гайдара, приезжайте на Съезд.