Читать книгу "От Каира до Стамбула. Путешествие по Ближнему Востоку - Генри Воллам Мортон"

Отсутствие в Сиве собак и кошек объясняется тем, что жители их едят. В пищу употребляют и тушканчиков, и крыс, и мышей. Очень популярен пьянящий напиток под названием лубчи — из сока пальмового дерева. От него местные жители становятся просто бешеными, и в прежние времена жители восточной и западной частей города, которые вечно враждовали, напившись лубчи, устраивали настоящие побоища на главной площади, после чего численность населения существенно сокращалась.

Мамур повел меня осмотреть чудеса оазиса. Когда мы шли по узким улочкам мимо глинобитных домиков, я спросил его, почему здесь часто замуровывают в стены или вешают над входом черепа, кости, горшки.

— Все верят в сглаз, — ответил он, — и думают: пусть лучше сглазят ослиный череп, а не живущих в этом доме людей.

Мы вышли на широкую главную площадь, над которой высится древняя Сива. Более нелепых и несуразных сооружений свет не видывал. Многие сотни лет дома строили на крышах других домов, наугад, как попало, пока не оказалось, что самые верхние находятся на высоте двухсот футов. Улицы этого человеческого муравейника, петляя в полной темноте, доползают до вершины. И в какой-нибудь случайно открывшейся отдушине вдруг возникает на секунду яркий образ окружающего мира.

Когда старый город был еще обитаем, как, должно быть, жутко было на ощупь пробираться по узким улицам, больше похожим на угольные шахты, слыша в темноте только скрип жерновов, которыми женщины растирают зерно, да приглушенные стенами голоса.

Я слыхал, что утром все в городе оживились — пришел караван из Триполи, впервые за много месяцев. Звучало это очень романтично, и я ожидал яркого зрелища. Но подойдя к небольшому рынку, крытому пальмовыми стволами и ветвями, я увидел лишь четырех бедуинов, сидевших на корточках на земле. Перед ними лежали узелки из носовых платков. Мне объяснили, что это и есть караван из Триполи. Бедуины развязали свои узлы, и в них оказались жалкие серебряные побрякушки. Эти люди шли по пустыне дни и ночи, от колодца к колодцу, вставали лагерем, отдыхали и снова шли — и все для того, чтобы принести эти ничтожные вещицы в оазис. Я подумал: вот она, непреклонная, тупая энергия примитивной торговли. Археологи часто ломают головы, как случилось, что какое-нибудь серебряное колечко оказалось в том или ином месте, строят сложные и хитрые теории, чтобы объяснить, как тот или иной предмет попадает туда, куда не должен был попасть. Думаю, причина в том, что всегда существовали люди, подобные этим торговцам из Триполи, готовые нести пару колец через весь мир просто ради удовольствия выпить чашку чая и обменяться последними сплетнями, когда дойдут до места. Сам рынок служил наглядным примером простоты жизни в оазисе. Всего десяток торговцев, все они сидели, скрестив ноги, перед каждым стояло по мешку. В одном было четыре фунта сахарного песка, в другом — три фунта чая; в третьем — кажется, бобы или чечевица. Без сомнения, людям, привыкшим к столь скудному рынку, узелки бедуинов из Триполи казались витринами магазина «Картье» на Бонд-стрит.

Мы отправились на финиковый рынок неподалеку. Там все было завалено сушившимися на солнце финиками — насыщенно золотистыми, желтыми, цвета конских каштанов. Мамур объяснил, что финики бывают разных сортов, каждый имеет свое название. В Сиве есть знатоки этой культуры, способные сразу определить, из какого сада, а то и с какого дерева тот или иной финик.

По обычаю любой может прийти на этот рынок в сезон сбора урожая и съесть сколько угодно фиников. Но не дай бог положить хоть один в карман.

Финиковые пальмы для жителей Сивы — все равно что оливы для жителей Средиземноморья. Беднота питается почти исключительно финиками. Стволы финиковых пальм — строительный материал. Древесина также используется в качестве топлива. Из ветвей финиковых пальм делают изгороди, кроют ими крыши домов и хижин. Из пальмового волокна женщины плетут красивые циновки и корзины. Плетение такое тугое, что сосуды не пропускают воду.

Здешние ослы, говорят, обязаны своими особо крупными размерами и силой финиковой диете, и я сам наблюдал, как в углу рынка ослик с аппетитом завтракает этими плодами.

Мы снова прошлись по улицам Сивы. Смуглые девочки лет десяти-двенадцати, похожие на древние египетские статуэтки, завидев нас, замирали от любопытства и, только когда между нами оставалось всего несколько ярдов, опрометью бежали прочь. Местные красавицы. У них лица вполне взрослых женщин, а тела — детские. Из-за множества косичек они выглядят несколько архаично — как будто надели праздничные парики женщин древнего Египта. Принято заплетать волосы в тугие косички и оставлять прямую длинную челку. Волосы умащают маслянистой пахучей мазью, в состав которой входят листья фиги.

У каждой из девочек на шее серебряный обруч. У некоторых к нему еще подвешен диск размером с блюдце. Это «диски девственности», которые девушки носят до замужества. Накануне свадьбы невеста в сопровождении подруг совершает омовение в одном из источников Сивы. Сначала она снимает с шеи диск и бросает в источник, потом сбрасывает с себя одежду и погружается в воду. На такой церемонии обычно разрешается присутствовать маленькому мальчику — как только ритуал заканчивается, он ныряет и достает из воды серебряный диск. Невеста хранит его, а в свое время передает своей дочери.

Одетые «по всей форме» девочки просто увешаны дикарскими украшениями: в ушах огромные серьги с длинными цепочками с колокольчиками на концах, а на шее — несколько рядов бус, украшавших когда-то шеи мумий.

Девочки попадались мне повсюду, но ни разу я не видел женщину от шестнадцати до тридцати пяти. Нигде так бдительно не стерегут замужних женщин, как в Сиве. Лишь иногда заметишь, что за тобой наблюдает из окна пара внимательных глаз.

3

Когда я узнал Сиву получше и освоился, то понял, что самое интересное — сидеть у источника. Там их около двухсот, в некоторых пресная вода, в других — соленая, в третьих — серная. Есть теплые — есть холодные. В общем, такой маленький Харрогит в декорациях Гогена.

Это довольно значительное количество воды изливается на песок столетиями, и в качестве объяснения мне больше всего нравится теория о том, что подземная река из Конго прорывается сквозь трещины в земной коре под пустыней. Почти все источники напоминают круглые бассейны, наполненные голубой и зеленой водой. Зеленой — там, где на нее падает солнечный свет, голубой — там, где ее затеняют пальмовые ветви. Как правило, источники обложены тесаными камнями и снабжены парапетами, на которые вы можете присесть и сквозь пятьдесят футов прозрачной сине-зеленой воды полюбоваться разноцветными сталагмитами.

Смотреться в неподвижную гладь воды издавна считается развлечением людей тщеславных. Интересного тут мало, если только, конечно, вы не склонны к самолюбованию. Но ключи Сивы удерживают ваше внимание часами, потому что они живые — вы видите, как поднимаются вверх серебристые пузырьки, напоминающие драгоценные жемчужины. Временами они возникают в таком количестве, что вся поверхность воды колышется от рвущегося наружу воздуха, как будто сотни невидимых рыб открывают рты. Потом без всякой видимой причины движение прекращается, и вам кажется, что вы смотрите на неподвижный зеленоватый целлофан. Могу себе представить, как источники будоражили воображение древних, как они и до сих пор волнуют суеверных жителей Сивы. Эта странная газированная жизнь — нечто отнюдь не механическое: кажется, пузырьки выдувает капризный подводный великан. Иногда он устает, но потом снова принимается за дело; уходит отдохнуть, но возвращается; выдувает то цепочки маленьких серебряных горошинок, то шарик размером с апельсин.