Читать книгу "Джунгар. Обитель духа - Ольга Погодина"

– А что дальше?

– Что – дальше? Мстить пошли, – кривится Эсыг. – А вождя нет, так что? Как глупцы, в ихние горы сгоряча полезли. Двенадцать воинов положили, а кхонгов не достали почти совсем. Потому как лезть за ними на ихние горные тропы, да не зная ходу наверняка, – большая глупость.

– И так все и закончилось? – разочарованно тянет Тургх.

– А ты думал, что есть только истории, в которых мечом махнул – и семерых уноси? – невесело усмехнулся Эсыг. – Нет, брат, жизнь наша по воле Вечно Синего Неба такова, что крови, грязи и глупости в ней куда больше, чем славных побед…

– Двенадцать воинов. А с их стороны? – спросил Илуге.

– Ну, может… семь… восемь-то они потеряли, – неохотно ответил Эсыг. – Они, кхонги то есть, таковы, что сами на рожон не лезут, но и ты к ним не суйся, значит. Не одни мы такими глупцами были, кто спящего медведя за дохлого принял.

– А ногу ты тоже… так потерял?

– Тоже, – жестко отвечает Эсыг. – Только по еще большей глупости. А теперь спать, голодрань, не то завтра хлыстом поднимать буду!

Несмотря на угрозу, Илуге долго лежал без сна. От рассказа оставалось ощущение горечи. Хотелось, чтобы все было по-другому. Чтобы отбили коней, отобрали топор и вернулись славными багадурами. Он бы хотел быть героем такой истории, а не той, где можно стать одним из тех двенадцати. Хотя в бою, Эсыг много раз говорил, ни о чем таком не думаешь. Все просто: убей – или будешь убит. Степной закон. Много зим.

А ему и этого не дано. Но уж лучше быть убитым в бою, чем всю жизнь гонять по степям чужое стадо. Мысль о том, что он никогда не сможет стать даже простым воином, была невыносимой. Надо что-то делать! Убежать, или спасти жизнь толстому ненавистному хозяину, или достать Луну с неба – хоть что-нибудь! Уже засыпая, Илуге видел себя во главе огромного войска, с бронзовым рогатым шлемом на голове. Он вытянул руку, и всадники широкой лавиной скатились с холма, заколыхались бунчуки, заревели тысячи глоток…

А ночью небо наконец взорвалось невиданным дождем. Грозы осенью большая редкость, но, видимо, что-то разгневало Старика, – молнии сыпались на землю одна за другой с сухим треском, гром грохотал прямо над головами так, что, казалось, каменные плиты вот-вот обвалятся им на головы. Во вспышках молний Илуге удалось разглядеть обезумевших животных, разбегающихся куда глаза глядят. Костер потух, залитый водой, потоком текущей сверху. Вода была ледяной. А потом все они услышали то, что больше всего не хотели услышать. Волчий вой – глухой, почти неразличимый за звуками бури. Это значит, что хищники, рыскавшие вокруг стада, почувствовали удобный момент для нападения.

– На коней! – взревел Менге, вылетая под дождь в одной безрукавке. Илуге только втянул голову в плечи, когда холодные струи обрушились на него. Коня было поймать нелегко, хоть любого, – чуя запах волка, они беспорядочно метались, вскидываясь на дыбы и добавляя к какофонии звуков тревожное ржание. Вой слышался с севера долины – скорее всего волчья стая попытается отогнать в пустоши часть овечьей отары. Илуге наконец удалось влезть в седло. Он ударил коня пятками, вытащил из-за пояса хлыст: уж с чем, с чем, а с хлыстом он умел обращаться, это было единственное оружие, которое ему обычно дозволялось иметь. Кроме того, Менге хоть и торопился, а успел сунуть ему в руки лук и колчан, – рабам, может, оружие и не позволено, но в такой момент мало ли… Правда, стрелять ему доводилось редко, так что в такой темноте он сможет попасть во что-нибудь, только стреляя практически в упор. Головня в руке Илуге зашипела и погасла под потоками воды, и он со злостью отбросил бесполезную деревяшку. Плохо дело. Факелами они бы легко отогнали волков. А так, в темноте, хищники почувствуют свое преимущество. И если их много…

Протяжный, многоголосый вой раздался на этот раз совершенно отчетливо. Что-то впереди заметалось, донеслось испуганное ржание. Илуге несся со всей возможной скоростью, почти полностью положившись на инстинкты лошади. Наконец, он различил смутный силуэт, и одновременно до него донеслось глухое мычание, – должно быть, волки обложили корову, и Менге пытается их отпугнуть.

Он уже подъехал достаточно, чтобы видеть их даже в темноте. Темный силуэт – лошадь Менге, отчаянно вертелась на месте, в то время как пастух осыпал ударами своего дубового посоха волков, пытавшихся вцепиться ей в брюхо. Лошадь визжала и взбрыкивала. Ошалевшая от страха, она может понести в любой момент. Немного позади высилась темная громада, в которой Илуге безошибочно признал Чугуша – предводителя и самого отвратительного представителя коровьего племени, какое только можно себе представить. Громадный черный бык, убивший в прошлом году пастуха-раба, пытавшегося заставить его свернуть с намеченного пути, и порвавший бок не одной излишне неповоротливой лошадке… И это его Менге собирается спасать? Эта черная скотина сама кого хочешь на рога нанижет! Вон, сопит и роет землю копытом…

В этот момент какой-то молодой волк наскочил на Чугуша сбоку. Бык взревел, крутанулся на месте, и хищник отлетел со вспоротым брюхом. Ошалевшее от боли и ярости животное и не подумало остановиться, с размаху налетев на лошадь Менге. Раздался пронзительный, нечеловеческий визг, полный боли. Лошадь рухнула, увлекая за собой всадника. Бык взревел, ошарашенно мотая окровавленными рогами. И Илуге понял, что Менге, должно быть, придавило.

Нечленораздельный крик вырвался у него. Илуге вытащил свой собственноручно сплетенный из добротных узловатых ремней кнут, властно щелкнул им и огрел быка со всей яростью, на которую был способен. В вопле, который издал Чугуш, ярости, напротив, совсем не было. Он только прянул вбок, и затих, словно заполошная женщина, которую окатили ведром холодной воды.

И в этот момент Илуге понял, что падает. Двое волков повисли на боках у его коня. Тот взвился на дыбы, резко вскинул задом, стряхивая волков… и Илуге, который далеко выдался вперед со своим кнутом. Илуге скатился на землю кубарем и тут же вскочил – падать с лошади ему доводилось не раз и не два, особенно если попасть на необъезженную. Бывало, что он хватал коня за гриву и вскакивал ему на спину обратно раньше, чем тот успевал отпрянуть. Но не сейчас. Сейчас, подстегнутая страхом и болью, лошадь оставила его в темноте и с ржанием унеслась.

Илуге обернулся. Менге стонал под тяжестью своего упавшего коня, который явно был на последнем издыхании. Густой запах крови и лошадиной мочи повис в воздухе. Илуге сделал два шага и понял, что дело плохо. Потому что волки не стали преследовать его лошадь. Кольцо светящихся зеленых глаз сжималось вокруг них – легкой добычи. Илуге до скрипа сжал деревянную рукоятку хлыста.

Первого волка он уложил, как только у того оторвались от земли задние лапы. Кожаный бич, вдвое длиннее роста Илуге, сшиб мохнатое тело в прыжке, выбив зверю один глаз. Рычание перешло в визг, когда, ослепший, оглушенный, он отполз в сторону, судорожно мотая головой. Еще два зверя отведали пастушьего бича, прежде чем Илуге уловил какое-то движение у себя за спиной, – там, где лежала туша лошади. Он услышал рычание и хрип. Резко развернувшись, он бросился туда, где Менге, которого по пояс придавило тушей, ножом отбивался от матерого зверя, решившегося напасть. Илуге схватил волка за шкирку и всадил нож Менге ему в горло прежде, чем тот успел достать его клыками. Потом нагнулся, чтобы вытащить Менге, потянул на себя, оттащил странно обмякшее тело прочь от издыхавшего коня, в которого уже вцепились жадные зубы…