Читать книгу "Фабрика грез Unlimited - Джеймс Грэм Баллард"

– Что она увидела?

– Судя по всему, некую странную птицу.

Доктор Мириам заступила между мной и убегающими детьми – надо думать, чтобы я за ними не погнался. Мои руки все еще подрагивали от недавнего, когда я обнимал девочку, усилия. Я знал, что доктор Мириам прекрасно осведомлена о моем кратком сексуальном припадке и едва ли не опасается, что я сию же секунду потащу ее на заднее сиденье ближайшей машины. Интересно, насколько яростно стала бы она сопротивляться? Когда мы вошли в клинику, она все время держалась рядом со мной, чтобы я, упаси бог, не бросился на какую-нибудь из бродивших по холлу старушек.

Однако минутой позднее, в своем кабинете, она безбоязненно – или намеренно? – повернулась ко мне спиной, почти провоцируя меня обнять ее за талию. Она все еще не пришла в себя от возбуждения, вызванного моей аварийной посадкой. Она прослушала мои сердце и легкие, излишне – как мне казалось – часто и подолгу трогая меня руками. Когда доктор Мириам прижимала мои плечи к холодной плоскости рентгеновского аппарата, ее лицо оказалось совсем близко от моего, и я разглядывал его, как завороженный. Родинка под правым ухом, похожая на утонченную карциному, пышные черные волосы зачесаны назад, чтобы не мешали, тревожные глаза, коронованные высоким лбом, голубая жилка на виске, биением выдающая какую-то скрытую эмоцию, – мне хотелось изучать все это спокойно и не торопясь, смаковать аромат ее подмышек, навечно сберечь в медальоне отставший кусочек кожи с ее губы. Мне казалось, что я знаю ее уже давно, долгие годы.

Она принесла мне обещанную одежду, а затем смотрела, как я переодеваюсь, беззастенчиво разглядывая мою наготу и почти эрегированный орган. Я натянул черные шерстяные брюки и пиджак – типичный костюм священника или наемного плакальщика на похоронах – с большими карманами, не иначе как чтобы класть полученную от безутешных родственников мзду либо тайно хранить четки.[1]

Вернувшись с проявленными снимками, она заодно принесла мне кроссовки.

– Я буду выглядеть как гробовщик, вышедший на ежевечернюю пробежку трусцой. – Она молча изучала снимки моего черепа. – Я целый год учился на медицинском. Кому принадлежат авторские права на эти штуки? Они могут быть ценными.

– Нам. Могут. Слава богу, на них нет ничего такого. Вы вернетесь за своим самолетом?

Я задержался у двери, внутренне радуясь, что она хочет увидеть меня снова. Не глядя мне в глаза, она тихо водила пальцем по пальцу, оживляла воспоминания о моей коже. Но не было ли все это бессознательным самообманом? Ну да, я отождествил эту молоденькую докторшу со своим спасением из тонущей «Сессны». Но так ли уж глубоко мое к ней влечение, любовь еле выкарабкавшегося из могилы пациента? И все равно я хотел предупредить ее об опасности, нависшей над этим городком. При всей своей гротесковости, недавнее видение неизбежной катастрофы обрело в моем мозгу непреложную убедительность. Возможно, в моменты крайнего кризиса мы покидаем плоскость обыденного пространства и времени, на мгновение приподнимаем завесу, скрывающую будущее. И прошлое.

– Подождите, Мириам. Пока я не ушел… у вас здесь, в Шеппертоне, случалось когда-нибудь что-нибудь катастрофическое? Взрыв завода, крушение авиалайнера?

Она покачала головой, глядя на меня с неожиданно оживившимся профессиональным интересом, и тогда я указал за окно – на ясное небо, на согретый летним солнцем парк, где калечные дети играли в новую игру: носились кругами, раскинув руки, словно самолетные крылья.

– После аварии у меня было острое предчувствие, что здесь произойдет какая-то катастрофа, возможно даже – ядерная. Небо полыхало огромным дрожащим светом. Поедем со мной… – Я попытался взять ее за руку. – Я о вас позабочусь.

Мириам уперлась ладонями мне в грудь, ее пальцы легли на мои синяки. Нет, это не она меня оживляла.

– Успокойтесь, Блейк, в этом нет ровно ничего необычного. Умирающие сплошь и рядом видят яркий свет. Перед самым концом мозг собирает свои последние силы, хочет освободиться от тела. Думаю, именно это явление и сформировало у людей идею души.

– Я не умирал! – Пальцы Мириам жгли мои ребра. Мне хотелось силой пригнуть ее голову, чтобы она взглянула на мой все еще стоявший орган. – Мириам, посмотрите на меня… Я выбрался из самолета и поплыл!

– Да, Блейк, так и было. Мы это видели. – Она снова до меня дотронулась, напоминая себе, что я еще здесь, пытаясь разобраться в своих ко мне чувствах. – Блейк, когда вы застряли в кабине самолета, я самым настоящим образом за вас молилась. Мы не знали точно, сколько вас там. За мгновение до того, как вы выбрались, мне показалось, что в кабине двое.

Я вспомнил яркий свет, пронизавший воздух над городом, словно некий яростно сияющий, готовый взорваться пар. А может, в кабине «Сессны» был кто-то еще? Где-то на краю зрения смутно проступала сидящая фигура.

– Я выбрался и поплыл, – повторил я упрямо. – Какой-то идиот делал мне искусственное дыхание. Кто это был?

– Никто. Я в этом уверена.

Доктор Мириам подровняла карандаши на столе – компасные стрелки, разошедшиеся во мнениях, – глядя на меня с тем же самым выражением, какое было на лице ее матери. Я осознал, что да, она ко мне тянется, но почти с брезгливостью, почти как к завораживающему взгляд содержимому разрытой могилы.

– Мириам… – Мне хотелось успокоить ее, убедить.

Вся ясность и здравый смысл, она шагнула ко мне, машинально застегивая белый халат.

– Блейк, так вы все еще не понимаете, что произошло? – Взгляд учительницы, вразумляющей туповатого школьника. – Вы не просто застряли в кабине, вы оставались под водой одиннадцать минут. У нас не оставалось сомнений, что вы умерли.

– Умер?

– Да! – Выкрикнула она и с непонятной злостью ударила меня по руке. – Вы умерли!.. А затем вернулись к жизни.

Глава 6

В ловушке

– Совсем сдурела!

Я выскочил из клиники и с грохотом захлопнул дверь.

У реки, за парком, белый флажок телеграфировал срочное сообщение – порывы ветра раскачивали стабилизатор «Сессны», повисший на суку мертвого вяза. По счастью, полиция так еще и не нашла меня, и никто из теннисистов не проявлял заметного интереса к утонувшему самолету. Я барабанил кулаками по крышам припаркованных машин, срывая на них свою злость на Мириам Сент-Клауд – симпатичную, но малость тронутую врачиху, в которой все яснее проглядывало что-то ведьмовское. Я решил смешаться с толпой послеполуденных домашних хозяек и сесть на первый же автобус, идущий к аэропорту.

Я поймал себя на том, что в голос смеюсь над самим собой, – мой недолгий полет завершился двойным фиаско. Добро бы я только потерпел аварию и чуть не угробился; в довершение всех радостей немногие свидетели этого происшествия, пытавшиеся, судя по всему, меня спасти, твердо вбили себе в голову, что я умер. Убежденность в моей смерти служила – пусть и диким, бредовым способом – удовлетворению некоей потребности, связанной, по всей видимости, с их бесцветным прозябанием в этом удушающе стерильном городке: каждый, угодивший в его лапы, бессознательно объявлялся мертвым.