Читать книгу "Струна - Виталий Каплан"

В общем, надо чего-то делать, а я же ничего не умею, ты не смотри, что я большой и тяжелый. Спортом никогда толком не занимался, да и от армии откосил в свое время. Сейчас-то понимаю: сразу нужно было хватать ребенка и валить оттуда, а я зачем-то разговор сперва затеял. Так он пацаном прикрылся и на ноже держал. Туда бы спецназовца… а я… Ну а дальше толком и не помню. Как-то само все получилось. Сцепились. Главное, пацан ускакал, а мы — с переменным успехом. Под конец я ему нос чуть не отгрыз, а дальше уже люди подоспели. Я так и не понял, кто, откуда… На омоновцев вроде не похожи… Но растащили нас, Железнозубого, вроде, ногами обрабатывали… А дальше ничего не помню, все оборвалось.

— Ну что ж, — кивнул Женя. — Вполне адекватно. А вот скажи, зачем ты туда полез? В смысле, на урода этого?

— То есть как зачем? — у меня вполне искренно отвисла челюсть.

— Сам посуди, — Женя прищелкнул пальцами, — ты же рисковал, и круто рисковал. Железнозубый этот, кстати, когда-то как раз спецназовцом в свое время и служил. И замочить тебя мог с высокой вероятностью. И ты, думаю, хотя бы частично это просек. Он же тебе, наверное, отвалить предлагал?

— Ну, — согласился я. — Предлагал. А как ты это, Женя, представляешь — оставить ему ребенка на растерзание? А жить потом как? И зачем?

— Все с тобой ясно, Константин Антоныч, — подытожил Женя. — Ты не удивляйся, я, можно сказать, прикололся. Ну, интересно мне было, как ты сам сформулируешь.

— Приколист из тебя… — проворчал я, комкая край одеяла. — Ты лучше скажи, чем дальше кончилось. Взяли Железнозубого?

— Да куда ж оно с подводной лодки денется? — недоуменно протянул Женя. — Оно сидит сейчас. Точнее, по полу ползает. В боксе номер семнадцать.

Теперь уже сомнений у меня не оставалось. Никакой мент или капээнщик в такие откровенности не пустился б. Кстати, откуда ему известно мое «легендарное» отчество? Я же пока не назвал.

— Да, а самое главное! — обеспокоился я. — С пацаном-то все в порядке?

— А-а-а! — в голос захохотал Женя, — чего этому чертенку сделается… Севка! — крикнул он в мелкую черную кругляшку, более всего похожую на мыльницу, — Подь сюды!

А я и не заметил, откуда он мобильник извлек. Хотя на мобильник не слишком похоже. Или у них тут спецмодели какие-то?

Дверь распахнулась, и в комнату влетел мой давний знакомец, Севка.

Только теперь его было не узнать. Румяный, тщательно отмытый, в такой же, как у Жени, ультрамариновой футболке и наглаженных шортиках. И даже вполне причесанный…

— Здорово, дядь Жень, здорово, дядь Кость! — завопил он с порога. — А я в «Контре» только что по третьему разу всех тероров завалил! — сообщил он, поблескивая шкодливыми глазенками. — Между прочим, ты так не умеешь. — А как ваша нога, дядь Кость? — повернулся мальчишка ко мне. — Вы не бойтесь, у нас тут знаете какие хорошие доктора! Они вас быстро починят!

Ну что ж, и этого следовало ожидать. Все укладывается в то, что доводилось мне слышать.

— Скажи-ка мне, Севка, одну лишь вещь, — я попытался изобразить максимально строгий, скрипучий тон. — Какова площадь прямоугольника со сторонами 2/3 и 3/4 метра?

— Половина квадратного метра, — не моргнув глазом, выдал пацан. — А что?

— Просто, помнится, в подвале ты и таблицы умножения не знал. А тут такой прогресс. Это на тебя так санобработка повлияла?

— А то ж! — прыснул Женя. — Мы с него грязь напильником отдирали. С крупной насечкой.

— И ничего не напильником! — обиделся Севка. — А всего лишь мочалкой. Колючей… — честно добавил он, помолчав.

Что ж, настало время расстановки последних точек.

— Слушайте, ребята, — протянул я недоумевающим тоном. — Все это, конечно, здорово и весело, но скажут ли мне когда-нибудь, куда я попал?

— А он еще не знает? — весело кивнул на меня Севка. — Ты еще не говорил?

— Да как-то не успел, — развел руками Женя, поднимаясь со стула. — Ты в хорошее место попал, Константин Антоныч. Федеральный фонд помощи несовершеннолетним. Проще говоря, «Струна». Доводилось слышать такое слово?

Я молча кивнул.

Доводилось. Ох как доводилось…

4

В Мраморном зале уместны были бы факелы. Настоящие, средневековые, в ржавых кольцах… И солома на полу, для вящего эффекта. И стражники в нишах.

На самом деле зал освещали укрепленные вдоль стен люминесцентные лампы и никаких ниш не наблюдалось — видимо, архитектор не питал страсти к исторической атрибутике. Роль стражников успешно играли крепкого сложения молодые люди в ультрамариновых куртках. На первый взгляд оружия у них не было, но мне уже хватило поводов убедиться — с этими ребятами лучше не шутить. Жаль, не сразу, дурак, это понял.

Зал не зря звался Мраморным. Его высокие, в три человеческих роста стены были облицованы черным, в мутно-зеленых прожилках мрамором, местами — зеленым, в чернильных разводах. Подстать стенам гляделся пол и — все та же черно-зеленая плоскость, расчерченная узкими стальными полосами на метровые квадраты.

В центре, под самым потолком, что-то равномерно двигалось. То ли старинные ходики, то ли чудной конструкции вентилятор. Но приглядевшись, я понял: это метроном. Зачем-то опрокинутый вниз, острием к шахматной плоскости пола.

Размеры зала подавляли. Тут не то что в футбол — зерновые культуры можно сажать. А бесконечные квадраты, сходящиеся к трудно различимым стыкам стен, лишь усиливали впечатление. Вдобавок не наблюдалось дверей. Все четыре стены — ровные и гладкие. Интересно, как же меня сюда привели?

Ну, это, наверняка, самое простое. Точная механика пополам с электроникой. В нужный момент часть стены отъезжает в сторону…

А еще здесь казалось пусто и безлюдно — хотя люди имелись, даже не считая замерших манекенами охранников. В противоположном конце зала, на невысокой кафедре, расположился длинный, покрытый черным бархатом стол. За столом сидело семеро.

Почему-то я никак не мог увидеть их лиц — сколько ни всматривался. Хотя эти, в отличие от моих дознавателей, не скрывались под матерчатыми масками, мне никак не удавалось зацепиться за них взглядом — то и дело в поле зрения оказывалась почему-то или синевато-розовая трубка лампы, или идеально ровные края мраморных квадратов, или дурацкая пирамида метронома. Словно некое колдовство отводило мне глаза.

Сам я пребывал в центре зала. Ерзал на низенькой скамеечке все из того же унылого мрамора. Скамеечка вырастала прямо из пола. Словно аппендикс необъятного чудовища. Холодная и неуютная.

Впрочем, я не слишком долго изучал окрестности.

Минута-другая — и возникла Музыка. Из неоткуда, из плотного, пружинящего воздуха. Сперва я даже не понял, что случилось — но вздрогнуло пустое пространство, поплыли мраморные стены, и тягучая, грустная мелодия заполнила все. Низкая, на пределе слышимости, она тем не менее заглушила все прочие звуки — и размеренный стук метронома, и дыхание людей в ультрамарине, и бешеные скачки моего собственного сердца. Сразу потеряли значение и страхи, и надежды, и назойливая пляска мыслей, и перечеркнутое прошлое, и зависшее в воздухе будущее. Невыразимо печальная музыка утешала неведомое горе, растворяла бесполезные теперь радости, подводила итог и звала, звала в дымную, клубящуюся пустоту.