Читать книгу "Полдень сегодняшней ночи - Дмитрий Володихин"

Две змейки приклеились к кокону. Некто из Срединного мира послужит на благо Владыки. Лишь один конец все еще свободно развевался.

У самой псевдостены, рядом с Зеркалом, встало тонкое марево. Потянуло морозцем… На всю позицию прогремел шепот:

– Да-а-а-а-а?

Пятидесятый вновь перекраивал свое тело в человекоподобный вид. Окровавленная пластинка упала к его ногам. У одного из солдат лопнула барабанная перепонка, он с криком рухнул, немедленно превратившись в кучку тряпья и желтых костей. Ему не следовало шуметь. Зеленый Колокольчик произнес, обращаясь к мареву:

– Я ваш верный раб. Я преданно служу вам. Соедините, умоляю…

Пауза. Молчание. Потом:

– Да-а-а-а-а!

Марево тут же исчезло. Ленточка закрепилась. Но не там, где хотел Пятидесятый, а… Бесе, Бесе! Испытываешь мою службу!

Зеленого Колокольчика била крупная дрожь. На лбу – холодная испарина. Изо рта – кровь ручьем. Он хрипло скомандовал:

– Гэрэл, остаешься здесь. Вызовешь вторую роту к Периметру. На связи со мной быть постоянно. Лейтенант, открывайте портал. Рота выходит в Срединный мир. Сержант, стройте ваших.

Младший командный состав застыл в полном ошеломлении. Их бросали на какую-то секретную операцию вместо гвардейских боевиков. Без приказа командира заставы. Без ужина. Без подготовки. Да многие вообще там никогда не были… Но морозец, морозец еще бродил ласковым песиком у самых ног, напоминая о том, кто его оставил. Столь убедительно! Какие еще требуются аргументы?

Песья Глотка взял у Мортяна десантный ключ – молоток из ясеня, весь покрытый вязью загросских рун. Ударил в Зеркало. Прозрачная плоть растворилась, за нею открылся проход… Их и впрямь соединили.

Полковник шагнул к порталу. Колени подгибались. Он крикнул Мохначу:

– Ты! Сюда. Понесешь меня…

Маньяк-маньяк, с печки бряк!

Ночь с 10-го на 11-е июня

В таких людях главное не слова. И уж конечно не поступки. Не поступки, нет. Поступков-то и не увидишь. Не покажут они своих поступков, там за каждым поступком, надо полагать, – по статье уголовного кодекса, а то и не по одной. Да хоть бы и показали, лучше б не видеть. Потому что если видеть, то либо соучаствовать, либо становиться потерпевшим… Что ж главное? – Манера держаться. Какая походочка! Медленно так, неторопливо, солидно, как будто для совершения каждого отдельно взятого шага требуется ответственное решение. И ленца, ленца должна быть: по ней легко прочитать скрытую силу – как у какой-нибудь огромной хищной кошки – ходит, потягивается, да вдруг как прыгнет, как врежет лапой! Лапы… виноват, руки следует закладывать глубоко в карманы. А карманы следует располагать в черной кожаной куртке. В особенной поскрипывающей куртке, и хорошо бы при каждом шаге легонько позванивали висюльки-железочки. Если не позванивают, а всего-навсего побрякивают, если, того хуже, вовсе никак не звучат, тогда – что? Тогда требуется завести устрашающих размеров металлический брелок, привесить к нему что-нибудь, производящее деловое впечатление, и крепко надеяться на лучшее: уж брелок-то не подведет, звону будет как положено. Прическу лучше короткую, брутальную, милитаризированного образца. Как у грубых солдат. Спереди можно бобрик – для женщин. В смысле для телок. Для баб. В конечном итоге – для женщин. Чтобы клевали. Голову полезно поглубже топить в плечах. Отсутствие шеи – недостижимый, увы, идеал. Цацки, конечно надо завести. Кто способен – цепки из рыжухи, гайки… Для начинающих – кожаные браслеты, всяческая металлика; если часы, то массивные, на полпути к цельнометаллической свинчатке. И, разумеется, выражение лица. Независимое. Серьезное. Чуть ироничное: ну, бегайте-бегайте, пока живы. Пока я к вам руку не протянул. Взгляд… особенный взгляд, когда он смотрит прямо на тебя, этот парень, но как будто не замечает, не видит, проницает твое тело как пустейшую пустоту. Он занят по-настоящему серьезными мыслями, а ты – так, барахло, не стоящее внимания. Он разговаривает, быть может, совсем не глядя тебе в лицо. Куда-то в сторону смотрит, сплевывает. Щелчки по куреву для него на порядок важнее тебя со всеми твоими ничтожными потрохами. Вообще, закуривать умеет с необыкновенной артистической мужественностью. В одной-единственной затяжке столь огромная доля мачо, которой с избытком хватило бы на пять тореадоров. А попробуй так складно поставить ладони лодочкой, прикрывая огонек от ветра! У тебя спичка потухнет в ста случаях из ста. Ему и одной попытки достаточно. Как он будет на тебя смотреть после этого? Да как на ноль. Он так и смотрит. Или расхмылится так нагло, ты для него что? правильно, – дите, мелюзга, салага, шпак гражданский, лох. Он – да, он человек. А ты – кто? Да так, прибрел, встал рядом, оказывается, умеешь разговаривать… По одной наглой ухмылке прекрасно видишь: чуть что не так, чуть только ты возомнишь о себе, словно и на самом деле человек, – размажет. Такие у него смеющиеся глаза.

Славный попался экземпляр! Игорь Святославич глянул на часы. Одиннадцать. С момента его Освобождения прошло всего ничего: короткая толстая стрелка и трех цифирок не миновала… Конечно, пришлось поискать. Но этот – роскошный экземпляр. Еще не заматерел, еще не какой-нибудь охранный буль-терьер или бугор уголовный, еще до этого не дошло. А вот до стадии наглого юнца, молодого хулигана экземпляр уже дорос. Всего-то ему лет семнадцать-девятнадцать. Наглый юнец! Отлично сказано. Машина у него, новенький «Москвич», еще ни царапинки. Оперся о дверцу задницей, курит со всем потребным куражом, во взгляде – ленивое хамство. Ну и куртка у него, конечно, с побрякушками. Тварь! О, как ненавидел Игорь Святославич таких людей с самых детских годочков… Лютой, лютой ненавистью. Что им – ударить? Что им – унизить? Что им – оскорбить человека? Ни за что, просто потому, что он маленький и незаметный, спокойный и порядочный по характеру. То есть не любит озорства. К матери один такой приходил… Сколько лет прошло, забыть его глаза невозможно. За что этот подлец тогда его ударил? Да так, от резвости. С женой Игорю Святославичу тоже не повезло. Она, как выяснилось вскоре после свадьбы – из таковских. Сладу с ней никакого. Впрочем, любимою свою Лилию Игорь Святославич освободил без малого три часа назад, и до сих пор был до краев полон тихой радостью. Свершилось…

Он подошел поближе. Так и есть! Новое Зрение подтвердило догадку. Игорь Святославич увидел, как из глаз и ноздрей наглого юнца сочатся тонкие струйки черной энергии, текут ниже, ниже, прокладывают маленькие руслеца по куртке и брюкам, как дождевые капли на стекле; собираются в маленькую лужицу у самых ног подонка. Да! Это носитель тьмы. Конечно, не столь жуткий и устрашающий, каким оказалась его супруга, но вполне опасный для ближних. И конечно, Освобождение необходимо.

Игорь Святославич направился к молодому мерзавцу. Тот задержал на незнакомом дядьке взгляд, и взгляд этот был встречен радушной улыбкой. Да! Игорь Святославич приступал к ритуалу Освобождения, он нес темному человеку спасение, и вся душа его преисполнилась веселья; конечно, он улыбался юнцу, как родному. Сейчас разверзнутся врата свободы, жизнь, проведенная во мраке, прервется, взамен же придет новая, светлая, исправленная судьба… Кроме того, ничему так не верят люди, как верят они улыбке. Рука не подымается – защититься от улыбающегося человека. Улыбается, значит не желает причинить вреда. Наверное, перепутал с кем-нибудь. Или хочет предложить что-нибудь хорошее. Качественная, грамотная улыбка избавила Освободителя от лишнего риска.