Читать книгу "Последний эльф - Сильвана Де Мари"

Пока малыш по третьему кругу рассказывал, как он подхватил насморк и сколько соплей, какого цвета и консистенции вытекало у него из носа на разных стадиях развития болезни, по дороге им попались какие-то зелёные кусты, в которых и женщина и охотник узнали — и не забыли об этом сказать вслух — розмарин. С этого момента, в первый раз за целый день, маленький эльф умолк.

Неожиданно за поворотом, за склоном холма, заросшим каштанами и лиственницами, показался Далигар.

Раскинувшийся в глубине маленькой долины, по обе стороны небольшой реки, он казался сказочным городом. Видны были многочисленные дома, во всех окнах которых ярко горел свет, освещая заострённые деревянные колья, защищавшие внешние стены города. Окна отражались в тёмной воде крепостного рва, и, словно этого было мало, огонь горел на каждой из башен, расчленяющих мощные крепостные стены с солдатами, вооружёнными луками. На стенах через каждые шесть шагов находилась пара солдат с алебардами, тоже ярко озаряемых факелами. Подъёмный мост был поднят, и на нём, как на стенах и башнях, тоже торчали во все стороны заострённые колья, придавая всему городу облик громадного ежа.

— Не слишком они гостеприимны, — прокомментировал охотник, разглядывая эту картину.

— Нет, наоборот! — запротестовал малыш. — Все зажигают свет, когда ждут друзей. Где так много свечей — много кукурузы. Там будет хорошо. Будут столы с кукурузой, и горячие каштаны, и свечи! И, наверное, тарелки. Может, даже настоящая кровать. Большие камины. Идём?

— Нет, сейчас ложимся спать, а завтра пойдём отсюда подальше.

— Почему?

— Потому что их гостеприимный и празднично освещённый подъёмный мост закрыт, словно устрица. Потому что это кажется местом, куда сложно войти и откуда ещё сложнее выйти.

— А что такое устрица?

— Это такая штука, которая живёт в море, в большой воде по ту сторону Чёрных гор.

— Это можно есть?

— Что ты! Устрицы живые: они рождаются, умирают, думают, и некоторые умудряются даже писать стихи! Ладно, к чертям подъёмный мост и частокольную изгородь! Ты эльф, а эльфы должны находиться в «месте для эльфов», которое явно не здесь. Если мы заявимся в город с эльфом, нас ещё до рассвета повесят на одной из этих башен. А что будет с тобой, я лично предпочитаю не выяснять: того, кого застукают за пределами «места для эльфов», ждёт злая участь. Очень злая.

Мужчина и женщина опустили на землю свои мешки и занялись сбором дров и шишек для костра. Охотник срубил две большие ветки и, прислонив одну к другой, сделал что-то вроде небольшого шалаша, больше похожего на нору, где они могли бы укрыться на ночь. Женщина устлала землю в шалаше мхом, папоротником и сухой травой, чтобы было мягче спать.

— Кстати, — сказала женщина, — не знаю, что грозит тому, кто посмеет выйти из «места для эльфов», хотя ему точно не поздоровится, зато уверена, что эльфов отправили в эти «места» в незапамятные времена. А ты чего бродишь по свету?

— «Место для эльфов», где я жил, затонуло, — ответил малыш.

В его душе всколыхнулись воспоминания. Лицо эльфа вытянулось, глаза поблекли от тоски и стали непонятного серого цвета, в котором растворился изначальный голубой так же, как растворяется цвет неба в луже.

— Его затопило? Всё залило водой?

— Да, всё было под водой; и потом бабушка велела мне идти.

— Куда идти?

— Не знаю. Идти.

— Твоя бабушка не могла прибегнуть к волшебству? Сделать, допустим, так, чтобы вода испарилась, как испаряются летом лужи… или что-то в этом роде?

— Это можно сделать с маленькой водой. С миской воды. А не тогда, когда воды столько, что она заливает весь мир. И ещё, мама ушла в место, откуда не возвращаются. Мне она была мама, бабушке — дочь. И бабушка больше не смогла делать волшебство. Когда очень-очень грустно, волшебство тонет в грусти, как муха в воде. Но бабушка знала, как его делать. Если о чём-то сильно-сильно думать, оно станет реальным. Но если в голове очень грустно, из головы тоже выходит только грусть. И даже огонь не зажжёшь. У нас был огонь потому, что он всегда горел в очаге. Если бы он потух, мы бы остались без огня — у бабушки больше не было силы, а я был маленьким. Потом пришла вода, и огонь в очаге потух, потом пришла ещё вода, и бабушка мне сказала: «Уходи».

«Куда?» — спросил я. «Куда угодно, только уходи отсюда, — ответила она. — Вода залила все посты, тебя никто не остановит. Уходи. Я слишком стара, но ты справишься. Уходи и не оглядывайся назад». И я пошёл. Шаг за шагом, по грязи и воде. Но я всё-таки оглянулся. В «местах для эльфов» у хижин нет ни дверей, ни окон, только большие открытые отверстия, и было видно, как бабушка сидела на своём стуле, и вода поднималась, она сидела, а вода поднималась… И потом стала видна только вода.

Малыш снова зашёлся плачем, беззвучным, едва слышным.

Мужчина и женщина разожгли огонь. Потом занялись поисками еды и нашли под деревьями горсть каштанов. Они поджарили их и отдали почти все маленькому эльфу. Странно, но ни охотник, ни женщина не чувствовали голода.

Малыш ел каштаны медленно, по крошечкам, растягивая удовольствие, и его тоска потихоньку растворялась в тёплой мякоти каштанов.

Перед сном эльф подумал об имени для собаки, которая хоть и была одного цвета с каштанами, но могла бегать и лаять, тогда как каштаны всё-таки были неподвижны и не издавали ни звука, не лизали тебя в щёку и даже не махали хвостом. Видно, имя Каштанка тоже не подходило псу. Нужно было придумать что-то другое. И он заснул у огня, между мужчиной и женщиной, укутанный в старую шерстяную шаль.

Глава пятая

Их разбудили солдаты с алебардами — патруль Далигара.

Оказывается, пребывание не только в Далигаре, но и в его окрестностях запрещено для всех, кроме проживающих в городе, родственников проживающих, гостей проживающих или хотя бы персон, угодных проживающим. Они же не относились ни к одной из этих категорий.

Патруль осведомился о средствах их существования, общей сумме возможного состояния вообще и о доходах в частности, и от полученного ответа — ни кола ни двора, кроме потрёпанной одежды и трёх грошей, — приветливость солдат ещё больше уменьшилась.

Патруль пространно расспросил их о состоянии здоровья: есть ли у них вши, блохи, клещи? Имели ли они контакт с больными чумой, холерой, проказой, гнойными прыщами, золотухой, поражёнными рвотой, поносом, лихорадкой, пятнами любого типа, язвами, гноящимися глазами, глистами? Потому что в этом случае их бы прикончили на месте во избежание какой-либо формы заражения. Их ребёнок тоже здоров? Почему же мать держит его на руках, закутанного в шаль, если он здоров? Потому что он маленький, плачет и не держится на ногах от усталости? Да нет, маленькие, плачущие и уставшие дети не запрещаются.

Потом наступила очередь оружия. Имеют ли они холодное, огнестрельное, метательное, артиллерийское, воспламеняющее, тупое, пронизывающее, режущее, обжигающее оружие, оружие для охоты, для пешего боя, для конного боя, для боя на ослах, на четвереньках, ползком, для дуэли, для открытого боя, для траншейной войны, для осады, для контратаки, для стрельбы по мишени или стрельбы для собственного удовольствия? Да-а-а? Лук, кинжал, топор, небольшая алебарда и хлебный нож? Всё конфискуется. И два металлических шара тоже — это воспламеняющее оружие.