Читать книгу "Черный магистр - Сергей Шхиян"

Разбив турецкий флот и оккупировав часть Молдавии и еще какую-то Валахию, о которой я вообще услышал впервые, Россия, видимо, перепугала своими аппетитами всю Европу. Тотчас заклятые конкуренты Франция с Англией объединились, да еще и вступили в союз с Турцией против России. Австрийская империя начала грозить нападением с запада. Началась крупная заварушка с локальными столкновениями в разных концах мира. Кончилось все Крымской компанией, о которой я знал только как о героически проигранной войне.

Пропагандируемая доктрина о сверхмощи нашего оружия лопнула, как мыльный пузырь, и унизила патриотические чувства русских. Николай, скорее всего, не вынес унижения и помер то ли от простуды, то ли от инфаркта. По слухам, дошедшим даже сюда, в Троицк, император как бы ища смерти, ездил зимой по Петербургу в открытой коляске в одном мундире. Восшествие на престол интеллигентного Александра Николаевича вдохновило русское общество, посеяв в нем семена либерализма и радужные иллюзии.

Уяснив ситуацию в стране, я попытался перевести разговор на саму Екатерину Дмитриевну. У меня пока не было чувства, что я в нее влюбляюсь, но смотреть на нее и говорить с ней было чрезвычайно приятно. Однако, разговора на самую интересную для большинства женщин тему о себе, любимой, моя хозяйка не поддержала, отделавшись двумя-тремя общими фразами. После чего собеседница заметно поскучнела, и мне, для оживления разговора, пришлось взять инициативу в свои руки.

Я, как мог красочно, живописал ей «преданья старины глубокой» про жизнь в конце прошлого века и про ее известных мне предков. Моя демократическая, антикрепостническая позиция ей импонировала, хотя и удивляла своей левизной. Как большинство молодых людей, Кудряшова считала, что только ее поколению открылся свет разума, а мы, их предки, пребывали в темноте и скудоумии.

Мои свежие впечатления от жизни и уклада прошлого века Екатерину Дмитриевну, очень заинтересовали. Правда, постепенно разговор начал смещаться с ее предков, Фрола и Семена, на меня. Как я догадался из отдельных реплик, о моей любовной истории она знала довольно много из рассказов бабушки. Романтическая история доброго барина и простой крестьянки, прерванная вмешательством кавалерийского отряда, с течением времени обросла многими добавлениями и подробностями. Она превратилась в подобие сказки с трагическим концом, и это не могло не волновать пылкую натуру молодой женщины

В конце концов, мне пришлось рассказать все с начала до конца, понятно, в адаптированном, романтически бесполом варианте. В пересказе моя история начала смахивать на компиляцию из двух повестей Пушкина «Барышня-крестьянка» и «Дубровский». Меня успокоило только то, что все любовные истории чем-то похожи друг на друга.

Для тех, кто не знает начала моих приключений, поясню в нескольких словах, что со мной произошло не далее, как четыре месяца назад. Не успел я попасть в восемнадцатый век, как встретил совершенно необыкновенную женщину. Она была сенной девушкой в имении моего предка, которое незадолго до того он получил в наследство. Как-то так получилось, что мы, люди разных эпох и культур, полюбили друг друга. Однако, наше счастье длилось очень недолго. По приказу императора Павла, Алю, так зовут мою жену, арестовали и увезли в столицу. По непроверенным данным, она имела какое-то касательство ко второй ветви царского дома, происходящей от старшего брата Петра I и, теоретически, могла претендовать на российский престол. Я попытался выручить Алю из царского плена, но это ничем не кончилось. Вернее будет сказать, кончилось тем, с чего я начал рассказ. Вместо того, чтобы оставаться в 1799 году, я оказался здесь, в 1856.

Мое долгое, взволнованное повествование растрогало слушательницу. Когда я кончил рассказ, она задумалась, а потом совершенно неожиданно сказала:

— Я помню вашу жену…

— Кого вы помните? — удивленно переспросил я.

— Алевтину Сергеевну, она несколько раз заезжала к бабушке, когда бывала в наших краях.

— Аля бывала здесь?!

— Да, когда приезжала из Петербурга в свое имение Завидово.

— Аля приезжала в Завидово, какое она имеет к нему отношение?.. — начал я и замолчал на полуслове.

Этим самым Завидовым владел один красивый тунеядец по фамилии Трегубов, недолго прослуживший любовником Екатерины II и награжденный за это целым состоянием.

— Вы разве не знали? — виноватым голосом сказала Екатерина Дмитриевна. — Да что я за глупости говорю, откуда вы могли знать, вы же спали…

— Значит, не зря я, когда Ваську Трегубова лечил, почувствовал, что он на нее глаз положил! — слишком эмоционально воскликнул я.

— Что положил? — не поняла хозяйка,

— Глаз положил… Неважно, это так раньше говорили… Вроде, как заинтересовался. А, Алька-то какова, знала, что Васька на нее запал, а мне ни единого слова не сказала! Нет, Екатерина Дмитриевна, я все понимаю, глупо при данных обстоятельствах иметь какие-нибудь претензии, но врать-то зачем?!

— Кому врать, когда?! — воскликнула женщина с отчаяньем в голосе. — Простите, но я ничего не понимаю!

— Здесь и понимать нечего. Я лечил этого Ваську Трегубова после того, как его ранил волк, точнее сказать, оборотень. Со мной там, в Завидово — это Васькино имение — была и Аля. Я еще тогда почувствовал, что между ними что-то происходит, а она меня обманула, сказала, что он ей даже не нравится.

— Алексей Григорьевич, но ведь это было более полувека назад!

— При чем здесь «полвека»! Это для вас полвека, а для меня два месяца назад, и мне обидно… Впрочем, вы правы, что это я… Ревную, наверное… Этот Трегубов был таким писаным красавцем и то, что называется душкой. В него даже Екатерина влюбилась

— Какая Екатерина?

— Ну, та самая, которая Великая.

— Что вы говорите!

— Именно! Так вот этот Васька Трегубов от Али глаз не отрывал, а меня чуть «случайно» не застрелил. На цариц его, паршивца, тянуло!

— А вот теперь, Алексей Григорьевич, уже совсем я ничего не понимаю.

— А, по-моему, здесь все предельно ясно… Дело было так…

Я вкратце рассказал о том, что приключилось с нами в имении Трегубова, упомянув даже о том, что у Али были способности понимать, о чем думают окружающие. Поэтому она не могла не знать, что Трегубов в нее влюбился, и могла бы предупредить меня.

— А зачем ей было вас предупреждать? — резонно поинтересовалась Екатерина Дмитриевна. — Чтобы вы этого господина вызвали на дуэль?

Взрыв эмоций у меня уже иссяк, и я засмеялся.

— Сдаюсь, вы правы. Этот Василий Иванович был таким обаяшкой, что невольно вызывал раздражение.

— «Обаяшка», как это вы смешно сказали!

— Екатерина Дмитриевна, а что вы еще знаете про Алю?

— Больше ничего, Это бабушку нужно спросить, она с ней поддерживала отношения.

— Так давайте спросим!

— К сожалению, это пока невозможно.