Читать книгу "Пушкарь - Юрий Корчевский"

– Нет, – признался я.

Не рассказывать же ему, что в моем времени доски из бревна получаются за пять минут. Во мне проснулся интерес – что за лесопилка здесь?

– А хошь, завтра со мной поедем, я в Ашихмино собирался, у меня там артель своя, бревна, вестимо, оттуда, и доски там делать будут.

На следующее утро Игнату Лукичу запрягли с утра нечто вроде пролетки – на двух седаков. Я пристроился рядом с хозяином, мы тронулись.

Трясло изрядно, местные-то привыкшие, но мне, после «жигулей», такая езда показалась пыткой. Поистине – и морковка сладкая для тех, кто сахара не ел.

Ехали недолго, по местным меркам, конечно, часа два. На берегу Оки располагалась небольшая деревушка – домов на двадцать. Ближе к воде высилась груда бревен.

По всей видимости, их сплавляли с верховьев плотами. Дюжина крепких мужиков обрабатывала лес. Палками с железными крючками на конце бревно затаскивали на подобие железного козла, споро, топорами, вбивали по всей длине железные клинья, и бревно раскалывалось вдоль. С половинами процедуру повторяли, затем топором заготовки досок обтесывались и получались почти доски. Затем два мужика брали нечто вроде здоровенного скребка и таким громадным рубанком выравнивали поверхность, причем только с одной стороны.

– А почему только с одной стороны? – спросил я.

– Так трудов много, а как ни положи, видна только одна сторона – хоть на полу, хоть на стене.

Разумно, вообще-то. Топором мастеровые владели мастерски: им и рубили, и тесали, и использовали вместо молотка. Делали топором грубую и тонкую работу – причем одинаково хорошо. И топоры для разных работ были разные – большие и маленькие, но все – наточены как бритва. В умелых руках и при необходимости они и оружием могли служить тоже убойным. Удара топора ни одна кольчуга или кираса не выдержит. Я поинтересовался.

– А пилы у вас есть?

– Есть, а как же, и лучковые, и двуручные, только топором быстрее получается, и устаешь меньше.

В голове начали шевелиться мысли о лесопилке с приводом от воды. А что – двуручные пилы у них есть, если собрать несколько в пакет, поставить водяное колесо… Я подозвал Игната Лукича и артельного, стал объяснять свою задумку – вбить недалеко от берега сваю или несколько, сделать колесо с лопастями, вал привода, поставить пакетом для начала несколько двуручных пил, причем от толщины прокладок между пилами будет изменяться толщина изготовляемых досок. Долго пришлось растолковывать, что-то додумывая на ходу, импровизируя, выкручивался как мог – многих материалов и инструментов не было, да и появятся они не скоро. Артельный долго чесал в затылке, что-то рисовал прутиком на песке. Игнат Лукич сказал, поразмыслив.

– Так ведь сколько ден потеряем, пока соберем энту штуку.

– Вот, мил человек, после того как запустишь в работу пилу, все сразу и окупишь, в день по сорок-пятьдесят досок делать будешь.

У него отпала челюсть, потом он начал шевелить губами.

– Бревна стоят недорого, а вот каждая доска денег стоит, только богатые доски покупают. Если и правда будет как ты говоришь – озолочусь!

– Ты не говори гоп, пока не перепрыгнешь – еще ничего не сделал, а как заработает приспособа – про меня не забудь!

– Что ты, что ты, я не тать какой-нибудь, совесть имею.

Обратно ехали молча. Трактирщик был задумчив, вздыхал, морщил лоб и шевелил губами. На въезде в город я прервал молчание.

– А кузнец хороший у вас есть?

– А как не быть в городе кузнецу. Да их несколько, а что?

– Давай заедем ненадолго, хочу попробовать одну задумку.

По мере житья здесь хотелось что-то улучшить в своей жизни, сделать ее комфортнее.

Кузнецом оказался степенный мужик с окладистой бородой, с обнаженным мускулистым торсом, с надетым кожаным передником. Руки почти такие, как у меня ноги. Я начал объяснять, что такое рессоры, как их поставить на тележную ось. Жизнь в СССР, а затем и в России научила ремонтировать свою машину самим. Это в последние годы поразвелось автосервисов, а в Брежневско-Андроповско-Горбачевскую эпоху почти все приходилось делать самим.

Я до сих пор вспоминаю свою первую машину – красный «москвич» ижевского производства. Ломался, конечно, часто, но по мелочи, был вынослив и по большому счету в дальних поездках не подводил.

Опять же прутиком на земле я, как мог, объяснил, чего хочу. Кузнец заявил:

– Видел я однажды карету иноземную с такой диковиной, да рассмотреть не удалось, ко мне приезжали лошади подкову менять, да спешили больно, сразу и уехали, а тута вона оно как.

Я уговорил Игната Лукича оставить во дворе у кузнеца нашу повозку, мы выпрягли коня и в поводу, пеши, тронулись к себе.

– Что-то непростой ты парень, – хитро ухмыльнулся трактирщик. – Вона, какие диковинки ведаешь. Видать, побросало тебя по свету, всего повидал, у иноземцев много чего странного бывает. И внимательный ты – другой бы мимо прошел. А будет толк с твоих диковинок или, може, зря деньги я выкину?

– А вот через три дня и увидим.

Три дня для меня пролетели как всегда – больные, сон, еда. Довольно скучновато – книг, до которых я был большой любитель, нет, телевизора – новости хотя бы посмотреть – нет, кино и дискотек нет. Даже как с женщиной амуры завести, я не знал. С замужней – по голове получить можно, а то и живота лишиться, с девицей – а вдруг жениться обяжут, с гулящими девками, были здесь такие, – так я и в своем времени ими брезговал. А природа брала свое, я все чаще поглядывал на женские личики, на стройные станы и высокие груди. Месяц уже прошел, как меня сюда занесло, и я не старик.

Через три дня хозяин с холопом, ведущим в поводу лошадку, и я направились к кузнецу. Холоп взялся запрягать лошадь в возок, я кинулся осматривать рессоры. Сделано было, конечно, грубовато, но для первого раза просто замечательно.

Хозяин постоялого двора и трактира долго торговался с кузнецом, тот стоял на своем – работа уж больно мудреная. Но вот они хлопнули по рукам, зазвенело серебро, и мы наконец выехали из ворот.

Возок шел мягко, покачиваясь на рессорах, только колеса погромыхивали. Резиновые покрышки бы сюда, да только это уже точно из области фантастики. Возок шел ходко, сидеть было легко, и Игнат Лукич заметно повеселел.

– Хорошая диковина, однако. Надо нашим купцам и господам похвастаться.

До деревеньки с лесопильной артелью на этот раз доехали быстрее и с большим комфортом. Моя пятая точка разницу между прошлой и нынешней поездкой ощутила. Еще подъезжая к лесопилке, мы увидели толпу мужиков – артельщиков и крестьян из деревни, толпящихся у лесопильного станка, если его так можно было назвать. Двое рабочих толстыми палками подталкивали бревно по желобу, а сверху двигался пакет из скрепленных между собой двуручных пил, только без ручек. Сыпались свежие опилки, остро пахло деревом. Оказалось, это уже второе бревно, недалеко от станка лежали доски с первого бревна. Не сказать, что ровные, но первый блин известно, комом. Бревно, скорее всего, несколько ерзало по желобу, когда его подталкивали рабочие. На наших глазах рабочие распилили бревно. Эти доски уже были ровнее. Артельщик и Игнат Лукич стали ощупывать доски, цокали языками. Изделие, судя по всему, им понравилось. Я приблизился: