Читать книгу "Орел-завоеватель - Саймон Скэрроу"

Макрон поджал губы и покачал головой.

Веспасиан выдержал паузу, чтобы центурион и оптион основательно уяснили суть его слов. Его самого не радовало, что Вителлий вышел сухим из воды, но тут ничего нельзя было поделать. Помимо сказанного у легата имелись и другие основания не давать хода обвинению, но такие, какими он ни за что и ни с кем бы не поделился. Помимо обязанностей старшего трибуна Вителлий нес также тайную службу, являясь шпионом и соглядатаем самого императора, подотчетным главному императорскому секретарю Нарциссу. Узнай Нарцисс, что Вителлий пытался провести его, дни трибуна были бы сочтены. Но Вителлий сумел позаботиться о том, чтобы Нарцисс никогда этого не узнал. Во всяком случае, от Веспасиана.

Собирая сведения о степени преданности как старших, так и младших чинов Второго легиона императору, Вителлий выяснил, что супруга легата, Флавия Домитилла, причастна к заговору, имевшему целью свержение императора.

На какое-то время Вителлий и Веспасиан оказались в зависимости друг от друга. Каждый располагал информацией, гибельной для другого, если она дойдет до ушей Нарцисса, и поэтому обоим было предпочтительнее держать языки за зубами.

Спохватившись, что он уже некоторое время с отсутствующим видом смотрит на подчиненных, Веспасиан торопливо сменил тему, заговорив о непосредственной причине, по которой к нему были вызваны Макрон и Катон.

— Центурион, у меня есть нечто, что должно тебя обрадовать.

Потянувшись к краю стола, Веспасиан взял маленький пакет, завернутый в шелковую ткань, бережно развернул шелк и извлек крученое золотое ожерелье. Мимолетно остановив на нем взгляд, легат поднял украшение, чтобы его можно было лучше рассмотреть в тусклом свете масляных ламп, и спросил:

— Узнаешь эту вещицу, центурион?

Макрон покачал головой:

— Прошу прощения, командир, но…

— Ну что ж, это неудивительно. Когда ты мог видеть эту вещь, тебе, надо думать, было не до побрякушек. У бриттов такое ожерелье является отличительным знаком вождя. Оно принадлежало некоему Тогодумну, к счастью, уже покойному.

Макрон рассмеялся, неожиданно вспомнив, что это ожерелье и впрямь облегало шею огромного бритта, убитого им несколько дней назад.

— Держи!

Веспасиан кинул ожерелье, и Макрон, захваченный врасплох, неловко его поймал.

— Маленький знак благодарности легиона из моей доли трофеев. Ты заслужил его, центурион. Ты завоевал его, так что носи с честью.

— Есть, командир, — ответил Макрон, рассматривая награду.

Переплетающиеся полоски золота поблескивали в колеблющемся свете, и каждая из них причудливыми завитками обвивала большой, сверкающий, как омытая кровью звезда, рубин. Макрон прикинул вес ожерелья, и, когда произвел в уме приблизительный подсчет его стоимости, глаза центуриона расширились.

— Командир. Я не знаю, как мне благодарить…

Веспасиан отмахнулся:

— Ну и не надо. Как я сказал, ты его заслужил. Что касается тебя, оптион, мне нечего предложить тебе, кроме моей благодарности.

Катон покраснел, его губы дрогнули от обиды, и легат едва не расхохотался.

— Правда, юноша, у меня для тебя ничего ценного нет. Но кое у кого есть. Или, правильнее сказать, было.

— Командир?

— Ты в курсе, что главный центурион Бестия скончался от ран?

— Так точно, командир.

— Прошлой ночью, еще оставаясь в сознании, он при свидетелях захотел огласить свое устное завещание. И попросил меня быть его душеприказчиком.

— Устное завещание?

Катон решительно не понимал, какое отношение к нему может иметь последнее волеизъявление ветерана.

— В присутствии свидетелей любой солдат может дать устное распоряжение относительно того, как распределить принадлежащее ему имущество после его кончины. Это скорее традиция, но соблюдается она столь же неукоснительно, как и писаные законы. Похоже, Бестия хотел, чтобы ты унаследовал кое-что из его вещей.

— Бестия? — воскликнул Катон, как громом пораженный. — Бестия пожелал сделать меня своим наследником? Но почему? Он и вида-то моего просто на дух не выносил.

— Бестия сказал, что видел, как ты дрался. Как ветеран, без доспехов, в одном шлеме и со щитом. Действовал именно так, как он тебя обучал. Признал, что заблуждался на твой счет. Считал тебя глупцом и трусом, а оказалось, что и то и другое неверно. Он сказал, что таким учеником, как ты, можно гордиться, и хотел, чтобы ты об этом узнал.

— Он так и сказал, командир?

— Именно так, сынок.

Катон открыл рот, но не нашел нужных слов. Все это казалось невозможным, абсурдным. Получалось, что он, Катон, со всем его воспитанием и образованием, ничего не смыслит в людях, раз уж все время считал бессердечным, злобным тупицей умного и справедливого человека.

— А что он оставил мне, командир? — выдавил наконец из себя юноша.

— Сам узнаешь, сынок, — ответил Веспасиан. — Тело Бестии еще в лазаретной палатке, со всем, что было при нем. Лекарский помощник знает, что тебе отдать. На рассвете мы предадим покойного огню. Вы свободны.

ГЛАВА 4

Выйдя от легата, Катон, меньше всего на свете ожидавший оказаться наследником Бестии, присвистнул от изумления, в то время как центурион был полностью поглощен тем, что вертел в руках и разглядывал драгоценное ожерелье. Они молча направились к лазаретной палатке, и лишь на подходе к ней Макрон наконец поднял глаза на своего долговязого оптиона.

— Что ж. Интересно, что оставил тебе Бестия.

— Не имею ни малейшего представления, командир, — смущенно прочистив горло, пробормотал Катон.

— Ясное дело, что не имеешь. Я и сам в жизни бы не подумал, что старина Бестия способен на такой жест. Вроде бы уж он-то всегда был на виду, весь как на ладони, но сколько я ни служу под орлами, ни разу не слышал, чтобы он расчувствовался. Видать, парень, ты произвел на него сильное впечатление.

— Наверное, так, командир. Но мне трудно в это поверить.

Макрон задумался, и покачал головой:

— Знаешь, мне тоже. Не сочти за обиду, но ты никак не соответствуешь его представлениям о настоящем солдате. Честно признаюсь, я и сам-то далеко не сразу сообразил, что ты не просто долговязый дуралей с головой, забитой ерундой, вычитанной в разных книжках. Хоть ты лопни, но вид у тебя не солдатский.

— Так точно, командир, — хмуро отозвался юноша. — Но я приложу все старания, чтобы выглядеть как надо.

— Да не переживай ты, парень. Главное ведь не как выглядеть, а кем быть. А ты заправский убийца, это точно. Я ведь видел тебя в бою.