Читать книгу "Рецепт Мастера. Революция амазонок. В 2 книгах. Книга 2 - Лада Лузина"

— Я думала про это, — призналась Акнир. — Жаль, конечно, если Нового Матриархата не будет. Ужасно жалко. Но что теперь делать… Что бы ты сделала на моем месте, если бы речь шла о твоей матери?

— Не знаю… Но если бы я была на месте твоей мамы, я б точно предпочла умереть за свободу. И если б моя дочь помешала мне совершить этот подвиг, то я…

— Что? Говори…

Чуб осеклась.

Вниз по бывшей Институтской, а нынешней улицы 25 октября ехала телега, наполненная изуродованными мертвыми телами.

— Что это? — еле слышно сказала Чуб.

— Актеры театра Розы Шварц, — сказала Акнир. — К сожалению, это театр одной роли.

— Розы Шварц. Нашей Розы?

— Она чекистка. Самый страшный из киевских палачей…

— А княгиня Шаховская? Первая военная летчица?

— Работала следователем в киевском ЧК. Странно, что ты еще удивляешься. Я ж объяснила тебе.

Чуб огляделась. Ей вдруг показалась, что все люди ослепли, или напротив — люди остались нормальными, а страшное видение предстало лишь им двоим, сковырнувшимся с ума. Редкие прохожие не обращали на трупы никакого внимания, как будто мимо ехал трамвай или машина с молоком.

— Я думала, она режиссер-постановщик. А она приглашала меня…

— Посмотреть на пытки. Весьма распространенное по нынешним временам развлечение. Лучшее шоу сезона. Она не врала, у них там целый театр, со сценой, с бархатными креслами. А на сцене весь вечер кромсают людей…

— Она думала, мне это понравится?

— Ведь ты — ее кумир.

Телега проехала мимо них. Глаза Чуб прилипли к обнаженной женской руке, красивой, с тонкими запястьями — лежащая на спине, поверх других мертвых тел, женщина казалась спящей и казалась знакомой. А секунду спустя Даша узнала ее — красавицу, сидевшую с ними тут же в кофейне Семадени в 1917 году, поднимавшую шампанское за революцию… за новые времена.

Неужели это и правда она?

Второй руки у красавицы не было. На ее груди не было кожи.

— Пойдем, — мертвенно сказала Чуб.

— Куда?

— В ее долбаный театр. Сейчас я покажу ей настоящее шоу. Сейчас я покажу, кому они поставили памятник!

— Пойми, — ведьма отпрыгнула в сторону, — нужно ликвидировать не Розы, 13, а вот эту дату, — Акнир показала на название улицы:

25 октября.

— Уйди от меня! Ты должна была сказать сразу! — зарычала Чуб, бросаясь к Акнир. — Я их урою… Разорву на куски. Идем! — Даша схватила ведьму за руку, потаенное золото, обнимающее руку Акнир, блеснуло из-под рукава. Девчонка попыталась вырвать запястье — но не успела.

Грянул гром. Небо разрезали две крестообразные молнии. Одна из них ударила в гипсовую статую женщины с ружьем, разорвав ее на сотни кусков. Сзади послышался воющий человеческий крик.

Дальше была темнота — красная, наполненная множеством криков, точно Даша попала прямо в ад, где стоял памятник Дьяволу, бывшему на поверку рогатой богиней Макош.

* * *

Компьютер антиквара был под стать его ретрокабинету. Экран оправлен в корпус из красного дерева, на вырезанной из того же благородного материала клавиатуре сияли золоченые буквицы. Подобный изыск наверняка влетел Арнольдовичу в копеечку и натолкнул Катю на мысль ценой в миллион…

— Вы делали эту вещь на заказ? Здесь, у нас? Я могу узнать имя мастера? Желаю одну безделицу соорудить… То есть хочу сделать одну цацку.

— Я весь к вашим услугам. Сейчас дам вам визиточку, — засуетился директор.

Катя нашла поисковую систему, ввела имя «Анна Ахматова», нажала на «поиск». Результат был почти нулевой. Пара однофамильцев: «Женя Ахматов — замечательный фотограф…», «Паша Ахматов на фестивале зимнего экстрима…»

Затем, больше из пустого любопытства, Катерина Михайловна набрала имя «Иван Сикорский». Гугл сразу выбросил множество ссылок. «Иван Сикорский. Википедия», «Иван Сикорский, биография», «Иван Сикорский, нобелевский лауреат, детская психология…»

Взгляд зацепился за одну:

«Одной из жертв стал всемирно известный психиатр Сикорский. Страшная смерть… в доме на Садовой, 5, или Катерининской, 13…»

Катерининская, 13 — дом с чертополохом и дивными розами, уже исчезнувший с лица Киева, навеки утратившего свое модерновое лицо.

Дображанская оживила ссылку. Но «новое окно» не спешило заполняться информацией. Непонятно почему, Катя занервничала, положила руку на грудь. Отчего ей так беспокойно?

— А ведь наш диван — не ненастоящий. Реплика. Он просто похож. Он никогда не стоял у Сикорского.

Катя оглянулась. Странно поеживаясь, словно сгоняя с плеч колючий озноб, директор смотрел на нее.

— Что-что? — не поняла причин столь внезапной откровенности Катя.

— А профессор Сикорский — просто легенда, бесплатная реклама. Сами понимаете — имидж, журналисты… Я их брата давно раскусил. Им ведь тоже все равно, правда то или нет, им тоже нужен миф — тема для репортажа…

Речь директора была такой непривычно простой, а правда такой внезапной и ненужной, что Катя не нашла что сказать. Она даже не спрашивала его ни о чем.

— Кстати, вы случайно не знаете, — спросила она, только чтобы заполнить неловкую паузу, — что случилось с домом на Катерининской, 13? На нем еще были розы… Когда его снесли? И при чем здесь Сикорский?

— Он погиб там, — непонятно отчего директору сразу стало легче. — В революционные годы киевляне не зря называли Катерининскую самой длинной улицей в мире. По ней можно было уйти и не вернуться уже никогда. Там была пыточная. Розы Шварц. Известной чекистки.

— Розы Шварц? Роза в доме с розами?

— И даже на улице имени Розы. В 19 году Катерининскую переименовали в улицу Розы Люксембург.

«Роза, — услужливо напомнила память Кати, — символизирует абсолютную женскую власть».

— А потом подпольщики взорвали его. Дом буквально взлетел на воздух. Загадка истории.

— В чем же загадка? — не уразумела Катерина Михайловна.

— Вы действительно никогда не слыхали? — неподдельно удивился директор. — Никто до сих пор не знает, кто это сделал. Против красных были настроены многие. Вернее, все — войска директории, Петлюры, белогвардейцы. Да и гибель нобелевского лауреата в подвалах киевского ЧК наделала в мире много шума. То был самый разгул красного зверства… Удивительно другое — кто смог сделать такое? В один прекрасный, точнее ужасный день — 13 июля 1919 года все красные были перебиты.

— 13 июля 1919, — повторила Катерина Михайловна, чувствуя, как у нее немеет спина, холодеет шея. — На следующий день после Брыксов? Петровок.

Вздрогнув, Катя взглянула на экран, где уже проявились красные буквы заголовка «Профессор А. А. Чуб. Страшная смерть Ивана Сикорского».