Читать книгу "Каменный Кулак и мешок смерти - Янис Кууне"

– Я хочу заказать у вас янтарный гребень для моей жены, – перешел к делу Волькша, доставая из кошеля толстую золотую цепь одного из Бергертайлеров.

– Мне жаль вас расстраивать, благородный юноша, – покачал головой умелец. – В этом каменном краю можно найти золотую жилу прямо в скале, но янтаря здесь нет и в помине. Свеи ценят его на вес серебра, я же готов заплатить на вес золота или даже вдвое…

– Вы не поняли. Это – плата за работу, а алатырь[59]у меня свой, – сказал Варглоб, доставая из кошеля заветную янтарную гальку. – Этого хватит на гребень?

Тынто принял камень в обе руки. Лизнул. Потер ногтем. Понюхал. Прижал к морщинистой скуле. Когда златокузнец поднял глаза, на его белесых ресницах блестели огромные росинки слез.

– Уоллеке, я дам тебе за этот янтарь три веса золотом! – вымолвил он наконец и шумно шмыгнул носом.

– Нет, Тынто, – огорчил его венед. – Это подарок моей жене. Одна ворожея как-то послала моего брата Торха к эстинам, дабы он принес своей любаве янтарный гребень. С тех пор нет в нашем краю супругов счастливее.[60]Вот и я так хочу. Понимаешь?

Златокузнец кивнул, возвращая камень.

– Так из него получится гребень? – настаивал Волькша.

– Из него можно сделать два гребня или один большой, и янтаря останется еще на бусы, пряжки и головки для знатных булавок, – отстраненно ответил Тынто.

– Так сделай для моей жены большой гребень, а остальное возьми себе, – предложил венед.

– Благородный юноша не шутит? – недоверчиво спросил эстин.

– Нет, – ответил Годинович, вновь протягивая янтарную гальку златокузнецу. – Когда будет готово?

– Что готово? – точно спросонья переспросил Тынто.

– Гребень.

– Ах, гребень… Через пять дней…

– А почему так долго? – удивился Годинович.

– Тебе для жены или для коровы? – поднял на него глаза умелец, возвращая золотую цепь и знаками показывая, чтобы тот убрал ее обратно в кошель.

– Уразумел, – согласился Волькша.

И они с Эгилем двинулись дальше по Екебю в поисках соломы и других пожитков и припасов…

Через пять дней Волкан приплыл к Тынто уже без норманна.

Златокузнец встретил его самой широкой из своих улыбок. Он точно помолодел за это время, стал выше ростом, а серые, похожие на мох волосы топорщились в разные стороны, как у лайки, только что стряхнувшей с себя болотную воду.

– Уоллеке! Какое же это счастье вновь резать по янтарю! – сознался он, разворачивая тряпицу, пеленавшую заветный гребень.

Волькша так и ахнул. Он помнил, как понравился ему тот гребень, что Торх подарил Раде, но работа Тынто была многократно лучше. Сам гребень тоньше, зубцы чаще и ровнее, а какой узор покрывал его рукоять, так и вовсе залюбуешься: на ветвях Мирового Ясеня сидели Соль и Мани,[61]их окружали пляшущие человечки, козочки, коровки и много-много цветов. Как только умелец успел вырезать их всех за какие-то пять дней – уму непостижимо.

– Я не могу взять его, не заплатив, – сознался Годинович, не выпуская из рук дивный гребень.

– Ты дорого заплатишь мне за него, – отозвался Тынто. – Ты поведаешь все, что рассказывал о моем брате Йасло твой брат.

– Я говорю серьезно, – возмутился Волкан. – Сколько золота я должен заплатить за твою работу?

– Ты не понял меня, венед. На самом деле это не ты мне, а я тебе должен платить. Я работал три дня и три ночи без сна, но не потому, что боялся не успеть, а потому, что соскучился по янтарю. Ты подарил мне то, что осталось от камня после того, как из него получился гребень. И для меня этой платы довольно. Но если ты все же желаешь отплатить мне, то порадуй меня рассказом о моей родне.

Волькше ничего не оставалось, как согласиться. И до вечерней зори он по крупицам вытаскивал из памяти все, что когда-либо говорил Торх о своем походе на Варяжское море и жизни у эстинского златокузнеца Йасло. А уж если Годинович чего и приукрасил, так Тынто только того и надо было.

Хитрец из Хедебю

Глаза Эрны засияли, как ясное летнее небо, когда Волькша одарил ей янтарным гребнем. Сделал он это лишь на следующий день после возвращения с Екерё. Хранить такую тайну стоило ему невероятных усилий, руки сами тянулись к торбе, где лежал кошель, в котором дожидался своего часа заветный подарок. Но Волькша совладал с искушением и был вознагражден.

Ночью он перепрятал гребень в изголовье кровати, а утром пробудился еще до первых петухов…

Эрна вскоре проснулась после него и так же собираясь дожидаться, когда Дрема перестанет нежить ее возлюбленного супруга… Они разомкнули объятия, только когда роса высохла даже в тени берез.

Ругийка села на ложе и начала пятерней приводить в порядок спутанные любовными играми волосы.

Время подарка пришло!

– Сядь смирно и закрой глаза, – попросил Волькша.

Гребень точно намеренно был сделан для ее непослушных рыжих волос. Зубцы его смело пронзали самые замысловатые сплетения прядей и разнимали их, не выдернув ни единого волоса. Взмах, другой, третий, и Волкану показалось, что янтарное сияние гребня начинает передаваться локонам Эрны.

– Что это, Варг? – зачарованно спросила ругийка. Ее кудри точно ожили. Они шевелились, перекатывались и тянулись к гребню. – Чем ты ласкаешь мои волосы?

От наслаждения ее соски навострились, ресницы закрытых глаз затрепетали, а лицо озаряла счастливая улыбка. Волькша изнывал, выискивая самые нежные и красивые слова на всех языках, в которых был сведущ, но все они казались ему недостаточно хорошими, дабы выразить его чувства к Эрне. Разочаровавшись в силе слов, он просто вложил гребень в ее ладонь и сказал давнишними словами своего старшего брата Торха:

– Это тебе, Леля-любава моя, кудри твои алатырьные чесать. Подарочек к нашей свадьбе. Ничего, что уже опосля?

Рыжеволосая красавица открыла глаза, и они засверкали, как озеро под солнцем. Она еще несколько раз провела гребнем по волосам и прижала его к щеке так, как обычно ластилась к Волькшиным рукам.

– Спасибо тебе, суженый мой, спасибо, Господин моего сердца, спасибо, Властитель моей души! Каждое утро и каждый вечер я благодарю Ондинга[62]и всех сущих в мире богов за то, что они привели тебя в треклятый Хохендорф. Я благодарна им даже за два года унижений и позора в этом городе, ибо, не окажись я там, мы ведь могли и не встретиться, – шептала Эрна, уткнувшись головой мужу в грудь.