Читать книгу "Тварь 1. Графские развалины - Виктор Точинов"

– Кто же тут такой траходром отгрохал? – удивился Пашка. – Раньше не было… Не иначе как Валька Пинегин сексуальную революцию в Спасовке готовил, да не успел…

– Это который спился?

– Нет, который кирпич на макушку схлопотал, – помрачнел Пашка. – И зачем его на эти руины понесло ночью?

– Кстати, как он?

– Врачи говорят – жить будет. Скорее всего. Разве что заикаться станет да слюни пускать – опасаются, что кое-какие функции головного мозга нарушатся… Ладно, не будем о грустном. Продолжим.

И он продолжил экскурсию.

– Ну где холодильник и плитка, ты видел. Вон та дверца – бионужник на одно посадочное место. Постельное белье под твоей койкой, четыре комплекта. Если не пойдешь по стопам революционера-Пинегина, проблема визита в прачечную пока не встает. Вот тут – два масляных радиатора, на случай холодных ночей. Посуда – одноразовая, кстати, – в буфете на кухоньке, там же электрочайник. Телевизора, извини, нет.

– Я не смотрю телевизор. Разве что выпуск новостей раз в неделю.

– Тем проще. А то я уж подумывал – до встречи с тобой – прикупить антенну да приделать на крышу, и привезти какой-нибудь ящик – чтобы у сторожа от вечерней скуки рука к бутылке не тянулась… Но тебе, как я понимаю, скучать не придется. – Паша кивнул на компьютер.

– Не придется, – подтвердил Кравцов. И понадеялся, что не солгал. За последние месяцы он не написал и пары страниц.

– Ну что тут еще тебе показать? Хозяйство несложное, сам во всем разберешься… Да, вот что… Смотри: этот лист внутренней обшивки сдвигается, под ним – пульт сигнализации. Тумблер вниз – включена, вверх – выключена. Не забывай, пожалуйста, уходя включать, а в течение минуты после прихода отключать.

– А красная клавиша зачем? – поинтересовался Кравцов, изучая незамысловатое устройство.

– Тревожная кнопка. Нажмешь при чрезвычайной ситуации. Тогда не вохра с фабрики прибежит, а очень серьезные люди приедут. Очень.

– Круче, чем в стройбате? Знаешь, какая у тех присказка, если дело до разборок доходит? Говорят: нас драться и стрелять не учили, мы сразу в землю закапываем…

– Ты же, помнится, не в стройбате служил? Но присказка к месту. Ты уж понапрасну кнопку не дави…

– Не буду, – пообещал Кравцов. Он не представлял себе обстоятельств, при которых ему потребуется тревожная кнопка. Тогда – не представлял.

Через пару минут они оказались на улице – Кравцов сам запер дверь, осваиваясь с незнакомыми замками.

Погода стояла отличная. Весна в этом году запоздала, начало и середина мая были холодными, но в конце месяца природа, казалось, решила вернуть все недоимки по ясным и солнечным дням. Окружающие деревья – огромные столетние липы, оставшиеся от едва ныне угадываемого графского парка, – стремительно оделись зеленью, спеша наверстать вынужденную задержку. Молодая, яркая трава в два-три дня вытянулась и скрыла старую, пожухлую. И вода в пруду – не успевшая еще зацвести и подернуться ряской – выглядела теперь как-то иначе, не рождая у стоящих на берегу чувство стылости … В общем, пейзаж разительно изменился по сравнению с тем, что увидел Кравцов неделю назад, заскочив сюда проездом с Пашей.

Красно-серая громада графских развалин тоже смотрелась не так мрачно, как тогда. Двухэтажное разрушенное здание приоделось в зеленый наряд, на нем кое-где росли маленькие деревца и кустики – цеплялись корнями за почву, нанесенную ветром за годы в щели карнизов, торчали из зияющих проемов окон, в том числе и второго этажа, – очевидно, найдя пристанище на чудом уцелевших фрагментах перекрытий.

Кравцов окинул взглядом подопечную территорию и спросил:

– Все-таки: что я здесь буду охранять? И – каким образом? От ограды, по-моему, меньше половины уцелело…

На памяти Кравцова это была не первая попытка восстановить разрушенный дворец (понятное дело, воспоминания его касались лишь тех лет детства и юности, когда ему случалось подолгу жить в Спасовке). Ограда из серых бетонных плит осталась от какой-то очередной несостоявшейся реставрации – и, будучи в течение двадцати лет сооружением совершенно бессмысленным, помаленьку приватизировалась жителями Спасовки и соседнего поселка Торпедо на свои личные надобности.

– Придет время – и ограду подлатаем. А пока не завезли остальные материалы, объект, достойный охраны, тут один. Во-о-он, видишь, два штабеля?

Кравцов посмотрел – вдали громоздились положенные одна на другую бетонные плиты, на его взгляд мало отличавшиеся от своих собратьев, вертикально установленных в ограде.

– Это заготовлены перекрытия, – пояснил Козырь. – Обошлись они, между прочим, на порядок дороже обычных плит – нестандартные размеры, пришлось открывать спецзаказ на заводе ЖБИ… Со всеми вытекающими отсюда финансовыми последствиями. И если кому-нибудь тут придет в голову идея выкопать погреб с бетонной крышей, а выламывать плиту из ограды покажется хлопотно… Обидно будет. В общем, задача у тебя на настоящий момент простая – днем делай что хочешь: пиши, гуляй по окрестностям, езди в Питер… Но ночевать возвращайся сюда. Бдеть по ночам не стоит, такую махину без крана и грузовика не скоммуниздить, будут шуметь – проснешься наверняка. И нажмешь красную кнопку. Вот и вся работа. За семь тысяч в месяц, по-моему, просто курорт. Дом творчества. Кстати, не забыть бы записать твои паспортные данные – в следующий раз привезу заполненный договор.

Кравцов удивился. Цифру «семь тысяч» он услышал впервые. Как-то не всплывала она в двух предыдущих разговорах.

Паша посмотрел на часы.

– Слушай, старик, с Порецким, здешним муниципальным советником, я уже поговорил – но в четырнадцать ноль-ноль у меня деловая встреча в Царском Селе, в городской администрации… То есть два часа мне абсолютно нечего делать – ехать в город, а потом возвращаться бессмысленно. Нет светлых мыслей, как провести время? Можем заехать в мою халупу… Но там, честно говоря, хоть шаром покати. Вот начнутся каникулы – жена пацанов сюда на июнь вывезет. В июле-то, наверное, к морю двинут.

– У меня есть другая идея, – сказал Кравцов. – Давай прокатимся по Спасовке – по всей – потихоньку, не спеша? Лет пятнадцать ведь не был… Заодно расскажешь, что и как сейчас со старыми знакомцами…

– Нет проблем. Но маленькая просьба – если кого из знакомых встретим, не называй меня при них Козырем, о'кей? По имени-отчеству не стоит, но здесь и для них я давно не Козырь.

Вот оно как, подумал Кравцов. Что-то меняется в мире и в Спасовке тоже… Козырем Пашу прозвали отнюдь не за любовь к азартным играм. «Козыри» – наследственное, семейное прозвище, уходящее корнями в далекие предвоенные годы и постепенно вытеснившее в обиходе фамилию (когда кто-нибудь из приезжих спрашивал, где дом Ермаковых, то односельчане долго с удивлением чесали в затылках, потом вспоминали: а-а-а, Козыри! – и показывали дорогу).

– Понимаешь, – объяснил Паша, – вот у твоего отца, к примеру, прозвище было Сверчок. Ты это знал? Вот то-то, что и не знал. Как он в город подался да начальником стал – большим, по здешним меркам, начальником – никому и в голову не приходило к нему обратиться, когда приезжал: «Эй, Сверчок!» – даже приятелям стародавним. Сергей Павлович – и только так. Тут свой этикет, деревенский…