Читать книгу "Тук-тук, это хирург! - Фунус Фестус"

Пьеса четырнадцатая. Пока Стивен Сигал отдыхает…

У нас будет покруче. Почти готовый сценарий к фильму «В осаде — 3».

ДТП на трассе. Разбитые «Жигули»-«классика». Внутри трое цыган. Два трупа, один живой, с переломанной ногой. «Скорая помощь» отбивается от табора, подъехавшего быстрее ГАИ. Те требуют взять с собой и трупы. Живого цыгана «Скорая» привозит в больницу. Врач девушка трясется от пережитого страха. Следом цыгане сами привозят трупы на своих авто. Тут начинается движуха. Звонок из приемного покоя. Крик медсестры: «Спасите!» Спускаюсь. Делать нечего, на каталке труп. Видно, что череп расплющен. Группа цыган, человек 30–40, требует спасти. Мужики кричат, угрожают. Десяток женщин катаются по полу. Тоже не молча. На дежурной медсестре разорван халат, санитарки разбежались. Охранник заперся изнутри в кладовке. Спорить бесполезно. Качу на каталке труп к лифту, к себе в реанимацию. Обещаю сделать все возможное и попутно посылаю всех на хуй. Сестру и врача «Скорой» забираем с собой. Запираем все двери. Первый этаж отдается цыганам. Тактическое отступление. Но на первом остается один из грузовых лифтов. Труп оставляем пока в стороне.

Звоним в полицию. Видно — не мы одни. Минут 10 занято.

Цыгане угоняют лифт со спящим в нем лифтером и вкатывают к нам еще один труп. К счастью, много их в лифт не вошло. Пять или шесть. Удается вытолкать. Народ мелкий. Каталка со съемными носилками в руках профессионалов — оружие удобное. Носилки приподнимаются вверх, снимаются с опор, человек ждет удара в лицо, а в этот момент ты ударом ноги выталкиваешь освободившуюся нижнюю часть каталки вперед. Можно сломать противнику голени. Труп весь залит бензином. Держать в помещении опасно. Вокруг кислородная подводка. Прячем его в кладовке. Кто-то предлагает повесить табличку — склад мертвых цыган.

Отчаявшись дозвониться в полицию, срываем печать на сейфе с наркотиками. Обычно ОМОН после этого приезжает быстрее, чем через 5 мин. Но это на учениях. Ждем.

Из-за дверей крики:

— Доктор, как мой брат? Мне-то можно сказать правду? Как он?

В карманах трупов непрерывно звонят многочисленные мобильники. Цыгане хотят справиться о самочувствии лично:

— Брат, ты как там? На небе?

Звонки раздражают, но рыться в их грязной одежде неохота.

Смотрим в окно, ждем полицию. Вместо нее продолжает двигаться колонна машин с цыганами. Шлагбаум на въезде сметен. Машины загораживают всю площадь. У входа не менее 200 человек. Половина машин ломается. Начинается ремонт и перекачивание бензина. Наряд полиции в бронежилетах идет пешком от трассы. Молодцы, привыкли. Очищают первый этаж. Становятся у дверей. Толпа у входа рассасывается. Из приемного покоя исчезает телевизор — не самая дорогая цена победы. Пропадает даже цыган с переломанной ногой. Как? Трупы прячут до темноты в подвале, ночью их увозят в морг.

Пьеса пятнадцатая

Звонок в реанимацию.

— Вас беспокоит дежурный хирург.

— Дежурные хирурги нас постоянно беспокоят. Короче, что хотите?

— Вы не могли бы к нам подойти? Знаете, у нас умерла бабушка, и мы бы хотели…

— Старенькая?

— Да. 89 лет.

— Скорбим… Только чем мы можем помочь?

— Вы знаете, мы тут сомневаемся, вдруг она еще жива.

— Зеркальце поднесите.

— Подносили, все равно сомневаемся.

— Вы что… (слово «идиоты» удается не произнести вслух)? Серьезно зеркальце подносили?

— Ну да. Кажется — не потеет, но вот сомневаемся.

— Тогда пробу Дегранжа проведите.

— А что это за проба?

— Как, не знаете пробы Дегранжа? Ну хорошо, тогда приду, объясню.

Распечатал на принтере пару страничек из любимого учебника по судебной медицине тридцатых годов, отнес. Повесил в ординаторской хирургического отделения.

— Это вам, подарок. Чтобы больше не вызывали по такому поводу.

Раньше ученые творчески подходили к процессу констатации смерти. А вы — зеркальце…

Пьеса шестнадцатая. Гроб в приемном отделении

Вечером захожу в приемное отделение. Молодая женщина поступает с довольно редкой аритмией. Не мое это дело, но терапевт просит совета. Беру историю, ЭКГ, приглашаю больную в смотровую. Открываю дверь, пропускаю вперед:

— Проходите, пожалуйста.

Тетка делает шаг вперед и замирает на пороге:

— Я туда не пойду.

Заглядываю внутрь. Посередине комнаты стоит огромный роскошный гроб. Лакированный, с позолотой. Двойная крышка. Мечта. Не понимаю причину отказа.

— Да нет, вам именно сюда. Смотрите, написано ведь: «Женская смотровая».

Больная стоит на пороге. Чтоб ее успокоить, подхожу к гробу, приподнимаю крышку.

— Смотрите, тут же никого нет. Не бойтесь, проходите.

— Знаете, давайте я завтра приду, у меня это не первый раз, я до утра подожду.

Вдвоем с терапевтом уговариваем больную остаться, зря не рисковать. При этом начинаем понимать, что наличие гроба в приемном отделении не вполне естественно и человек посторонний может понять не совсем правильно. Спрашиваю у доктора, а откуда у вас этот шедевр мастера Безенчука?

— Да ты понимаешь, часов в восемь притащили из ритуального агентства, типа срочный спецзаказ, нестандартный размер, только к вечеру управились. Это для того депутата, что вчера тут зажмурился. В обычный гроб, даже двойной, туша не влезает. Морг уже закрыт, а мужикам-то по фигу. Сгрузили и уехали. Мы только уговорили его в смотровую занести, чтоб посреди холла не маячил. В кладовку не вошел, а в санитарной комнате его держать сказали нельзя, сыро. Лак еще не просох.

Пьеса семнадцатая. Русская секционная

Довел до невроза навязчивых состояний нашего лечащего патологоанатома. Как-то напел ему при случае адаптированные куплеты Мефистофеля. Странное дело. После этого стало казаться, что он с каждым днем все больше напоминает опереточного дьявола. Сапоги со шпорами, длинное черное пальто, широкополая шляпа. Отрастил волосы, стал заплетать их в косичку, бородка-эспаньолка. А в жизни — человек добрейшей души. Безумно любит свою профессию. Готов оставаться на работе, ждать, если кто из пока еще живых пациентов готовится в ближайшие часы к нему на прием. Часто приходит в отделения, особенно в реанимацию, знакомиться со своими будущими клиентами, еще при жизни. Кажется — готов брать работу на дом.

На днях при посещении морга застал его за работой. Нарезая на куски чью-то огромную печенку, дирижировал секционным ножом и напевал:

— Пат-ана-том правит бал, там правит бал…

В ответ на мое приветствие: