Читать книгу "Навеки твой - Даниэль Глаттауэр"

На сей раз Юдит не испытывала никакого беспокойства. Она рассказывала о своем детстве в ламповом магазине, о путешествии автостопом с братом Али в Камбоджу и об опыте участия в ритуалах вуду с колдунами-знахарями, последователями бразильской макумбы,[2]оставившем в душе неизгладимый и неприятный осадок. Юдит быстро ела — три перемены блюд, кока-кола и зеленый чай, — пока влюбленный Ханнес вяло ковырял вилкой в рисе и не сводил с нее взгляда.

Кроме обычных комплиментов, которые она принимала, не выдавая своих чувств ни мимикой, ни движениями, ей льстили теплые поблескивания его глаз, переходившие на ее губы, лишь только она их приоткрывала, чтобы сказать, как всегда, какую-нибудь ерунду. Так могло продолжаться часами.

Однако Ханнес внезапно резким движением взял ее за руку, притянул к себе и обнял своими широченными ладонями, оставив Юдит в странном недоумении. Его взгляд вдруг посерьезнел, глаза буквально горели, чего она раньше за ним не замечала, и произнес необычно весомым тоном, как недавно влюбленные на первом свидании заговорщицки посвящают друг друга в невинные истории из своей жизни: Юдит, ты женщина, которую я ждал все это время. Тебе я готов посвятить всю свою жизнь. Поскольку это не был вопрос, Юдит не нашлась, что ответить. Поэтому она прокомментировала кратко: Ханнес, ты так добр ко мне. Я не понимаю, за что и почему.

Она попыталась высвободить руки и положить их на стол, поближе к чашке чая. Но Ханнес еще не закончил. Особенно крепко он держал ее за четвертый палец. Юдит медленно приподнялась над ним, лишив его свободы движения. Ханнесу не оставалось ничего, как отпустить ее руку. Юдит с удивлением изучила свой палец и то, что теперь было на нем. Это вышло у нее не очень натурально, — она слишком часто видела нечто подобное в фильмах и знала, что обычно говорят в подобных ситуациях: Ханнес, ты в своем уме?

Разве я давал повод усомниться?

— У меня день рождения только через пять месяцев!

И вслед: я не могу его принять.

Считай, что это подарок на память о первых днях нашего знакомства. Она кивнула. Тебе оно нравится?

— Да, еще бы, оно великолепно! Так Юдит впервые солгала прямо в лицо преобразившемуся от счастья Ханнесу.

7

Юдит предложила перебраться в другое заведение — в бар «Треугольник», что за парком Вотив. Она заглядывала туда пару раз с Карло. У Ханнеса были все шансы заставить ее забыть неприятные воспоминания. В баре царил полумрак, свет от желтых и красных малюсеньких лампочек с потолка причудливо преломлялся на стенах из матового стекла и делал лица посетителей мягче. Люди превращались в красиво раскрашенные призраки, лишенные строгих очертаний, а иногда и вовсе сливающиеся в красочные пятна. Когда Карло настаивал, чтобы она прыгнула к нему, — каждый из таких прыжков, разумеется, заканчивался в постели, — то в «Треугольнике» она в большинстве случаев уступала ему.

Ханнес был не тем человеком, который не преминул бы воспользоваться здешней аурой, чтобы соблазнить женщину. Это качество Юдит ставила ему в заслугу, более того, находила в нем особую привлекательность. Он беспрепятственно водрузил свою мощную руку ей на плечи и держал твердо, как сильный покровитель. Так они и стояли за стойкой, словно потерянная парочка страстно вожделеющих друг друга подростков, и рассказывали невинные подробности из своей жизни.

Вскоре Юдит потребовалось выпить пару стопок чего-нибудь покрепче, чтобы решиться задать Ханнесу принципиальный вопрос: «Когда, собственно, мы перейдем к поцелуям?» Она исподлобья требовательно взглянула ему в лицо. Юдит и сама знала, что в этот момент выглядела сногсшибательной. Будь она на его месте, то сию же секунду ответила поцелуем. И он, почти не размышляя, ответил хотя бы «да».

— Только не здесь и не сейчас, — прокомментировал он вдогонку озадаченной Юдит.

— Где же тогда и когда? — воскликнула она.

— У меня, — лаконично ответил Ханнес.

— У тебя? — переспросила Юдит и в растерянности потерла кончиком большого пальца новое колечко.

Она ненавидела янтарь. Ей представилось, будто вся его квартира завалена предметами из янтаря.

— Нет, у меня, — решительно возразила Юдит, удивившись своей настойчивости.

— Хорошо, поехали к тебе, — не стал возражать Ханнес и улыбнулся своей свежей, мягкой улыбкой во весь рот, от которой по лицу как лучики света потянулись морщинки.

«Хорошо» на его языке, очевидно, должно означать «прямо сейчас», — решила Юдит в тот момент, когда он захотел расплатиться.

8

Торшер возле желтого дивана в гостиной Юдит по счастливому случаю приобрела в антикварной лавке в Роттердаме. Подвижные плафоны свисали словно золотистые копны цветов ракитника на прогнувшихся под их тяжестью толстых стеблях. Источник света находился в глубине и, как казалось, светил сам для себя, отчего помещение получало только самое необходимое освещение.

Юдит потратила немало сил, чтобы придать каждому плафону оптимальный угол наклона относительно остальных. Сейчас светильник давал такой свет, в каком начинали искриться даже самые усталые глаза, даже самые усталые лица просветлялись, самые печальные — начинали смеяться. Если бы Юдит была психотерапевтом, она бы оставляла пациентов под этой лампой всего на пару минут в тишине, а после спрашивала, что их беспокоит, если они к этому времени вообще будут в состоянии вспомнить о своих заботах.

Юдит обычно чувствительно реагировала на действие интимного света и ощущала источники такого света даже с закрытыми глазами. И сейчас свет был специально настроен для торжественной церемонии первого поцелуя с Ханнесом. То-то Лара интересовалась по телефону: «Расскажи, как он целуется?» Интересно, мне понравится с ним целоваться? Она прикоснулась пальцами к его губам. Ханнес положил руку ей на затылок и нежно притянул к себе. И тогда почувствовал ее другими частями тела. Его ноги как клещи обхватили ее. Левым плечом он сильно прижался к верхней части ее тела. Локти касались бедер Юдит, руки сжали ее узкую талию и поползли выше. Ханнес обеими ладонями сначала обхватил ее шею, потом голову. Юдит оказалась словно в тисках, и тут его губы тяжело, будто колеса многотонного самолета на мягкий асфальт, опустились на ее рот. Пару раз она поводила головой вверх и вниз, затем они упали на кровать и впились друг в друга в поцелуе. Юдит приоткрыла рот и высвободила язык, который все еще произвольно гулял в разные стороны, как в скоростной стиральной машине, заканчившей полный цикл стирки.

С трудом освободив руку, она начала стучать кулаком по его затылку. Ханнес мгновенно ослабил хватку.

— Эй, не так крепко, мне нечем дышать, — жалобно простонала Юдит.

— Любимая, прости, — прошептал Ханнес в самое ухо.